На руинах империи

15

Гвенна не сразу уверилась, что это корабль. Уловила сначала на краю зрения, как что-то, похожее на флажок, мелькнуло и пропало, едва она перевела взгляд. Моряк в «вороньем гнезде» молчал, а ведь у него была подзорная труба. С другой стороны, он, как и весь корабль, смотрел, вероятно, на Рабана, одолевавшего последние футы до верхушки мачты. Гвенна, чувствуя, как забухало сердце, уставила взгляд на бритвенное лезвие горизонта и стала ждать.

«Может, никакой это не флаг, – уговаривала она себя. – Может, облачко, или волна, или метнувшаяся за рыбой чайка».

Или просто разыгралось воображение. Видит Хал, она не первую неделю ходит по миру, шарахаясь от собственной тени.

Корабля там быть не могло. Только не там. Если только «Заря» шла намеченным курсом. Гошанский договор, положивший конец морской войне между Аннуром и Манджари, не позволял аннурским судам заходить западнее мыса Арин. Сейчас они были намного западнее мыса Арин – в водах, которые манджарским судам незачем охранять. Имелось в виду, что, заложив большой крюк к западу, они разминутся с каботажными судами – как торговыми, так и военными.

Гвенна до боли в глазах вглядывалась в синеву. Если «Зарю» обнаружат так далеко в манджарских водах, быть войне. Она уже почти убедила себя, что клочок флага ей почудился, когда увидела его снова – чуть выше, чуть яснее. Он палочкой ткнулся в небо и пропал.

По вантам Гвенна слетала так стремительно, что в нескольких шагах над палубой пришлось разжать руки. От сильного удара она поморщилась – боль пронзила колени – и выпрямилась.

Джонон лем Джонон с непроницаемым видом смотрел на нее. Неясно было, разглядел ли он стычку над парусами, да и плевать, когда на горизонте зависла лоханка долбаных манджари.

– Корабль, – выдавила она (дыхание еще не восстановилось после гонки и драки, слова получались рваными). – К западу.

Джонон вздернул уголки губ:

– Уже подыскиваете оправдание своему проигрышу…

– Не оправдания, а корабль под флагом Манджари, он приближается.

– На мачте дозорный. – Адмирал поднял палец к «вороньему гнезду». – С трубой. С единственным заданием – наблюдать за горизонтом.

– Горизонт кругом. Весь сразу не отследишь.

– Мы намного западнее судоходных путей манджари.

– Не все суда держатся этих путей.

– Манджари держатся. Они ходят от Фрипорта до Гоша, от Гоша к Уваши-Раме. Бывает, заходят в селения вокруг моря Ножей. Западнее того только океан и пустынная северо-западная оконечность Менкидока. Им ни к чему…

– Флаг! Флаг на западе! – оборвал его крик дозорного с мачты.

Лицо Джонона застыло. На миг Гвенне показалось, что адмирал готов ее ударить.

Конечно, она понимала, что оказаться правой – промах с ее стороны. И хуже того – оказаться правой здесь, на палубе, на глазах первого помощника и матросов. Такой человек, как Джонон лем Джонон, ошибаться не привык.

К его чести, он мгновенно перешел к делу. Как бы ни ненавидела его Гвенна, адмирал честно заслужил свое звание годами умелого командования.

– Прошу вас, Рахуд, – сквозь зубы распорядился он, – всех по местам.

Половина моряков и так прервала работу, следя за гонкой по мачте. Они расслышали крик дозорного, так что, когда старший помощник Рахуд громовым голосом отдал приказ, почти все уже пришли в движение. После выхода из порта Джонон каждый день проводил учения – их было слышно даже из каюты, – так что моряки и солдаты с похвальной точностью разбежались по своим постам. Легионеры – Гвенна заметила среди них Паттика и Чо Лу – выстроились в очередь к огромным рундукам посреди палубы, где хранились абордажные пики. Пока солдатам раздавали оружие, моряки с арбалетами высыпали на палубу.

У нее у самой чесались руки. Парные клинки остались в каюте, в рундуке вместе со снаряжением, но достать их – минутное дело. Она займет место на средней палубе или на баковой надстройке. Или где-нибудь на вантах, все равно. Главное, после недель заключения в каютах и карцерах, после недель в темноте собственных мыслей, недель пережевывания своих ошибок наяву и кошмарных ночей, когда ей раз за разом виделась гибель Талала и Джака, после недель полного бессилия она наконец видела, с кем сражаться, кого колоть, кого убивать.

Она спохватилась, что скалит зубы, а кое-кто может принять оскал за вызов или насмешку.

– Два корабля! – проревел дозорный. – Два корабля! Оба манджарские!

По палубе прокатилась волна вопросов и проклятий.

Джонон, выпятив подбородок, шагнул на возвышение, протянул руку, и Рахуд передал ему трубу с линзами.

– Кто бы там ни был… – сказал адмирал, озирая горизонт, – все, кто движется с этого румба, идут из Менкидока.

Она так и не привыкла слышать название континента, поминаемого так небрежно, невзначай. Не откопай Киль карты, в Аннуре никто бы и не вспомнил, что там, в тысяче миль западнее Манджарской империи, выдается в море северо-западная оконечность Менкидока. Эта мысль обломком кости засела у Гвенны в голове.

– Что делать манджари в Менкидоке? – спросил Рахуд.

– Будем надеяться, торговать, – угрюмо ответил адмирал.

– Почему «надеяться»?

– Потому что потопить купеческие корабли легче, чем военные.

Что топить придется, никто не сомневался. Возвратившись в Бадрикаш-Раму, те принесут известие об аннурских судах в нескольких днях пути за линией Гошанского договора, а это значит – война. Трудно представить, что судьбы империй могут зависеть от направления ветра, но так уж сложилось.

– Тронные корабли! – Моряк на мачте ткнул пальцем, словно от этого с палубы стало бы виднее.

Джонон спрыгнул с вант и резко сложил трубу. Его лицо было непроницаемо как стена.

– Так, – заговорил он. – Видно, легкий случай не для нас.

Тронные корабли были гордостью Манджарской империи. Немного уступая «Заре» в размерах, они были все же достаточно велики для боя с ней. И притом превосходили в скорости и маневренности. А сейчас и в числе.

– Уйдем по ветру, – решил адмирал. – Они еще на горизонте. До темноты не дадим приблизиться, а потом заложим петлю. При лунном свете им будет труднее сообразовать действия.

Старший помощник кивал, а вот Киль смотрел только вверх, на паруса. Потом он перевел взгляд на горизонт, прикрыл глаза, покачал головой.

– Нет, – сказал он с уверенностью человека, всю жизнь командовавшего парусными судами.

Новый кусочек головоломки, но Гвенне недосуг было пристраивать его в общую картину.

– Что значит «нет»? – с угрожающим спокойствием вопросил Джонон.

– Идут не под тем углом, – ответил Киль. – И ветер. Они настигнут нас, когда солнце будет еще на две ладони над горизонтом.

– Вы историк!

– В том числе, – кивнул Киль.

– Что с обороной? – спросила Гвенна.

Джонон не удостоил ее взгляда.

– Вы, оба, прочь с палубы.

– Если вы намерены дать бой, – возразила она, – ни один боец не будет лишним.

– Забыли, что вы не солдат? Как и этот писака. Вы отправитесь вниз и будете сидеть там, или я велю запереть вас в карцер.

Гвенна хотела ответить, но Киль взял ее за плечо.

– Идемте, командир Шарп, – тихо проговорил он.

– Я не командир, – огрызнулась она, отбросив его руку.

Вслед за Гвенной Киль спустился по трем трапам на главную палубу, через дверь и короткий коридор вышел к следующему трапу, ниже. И задержался перед ее каютой.

Когда она выскочила обратно, он встретил ее так, словно заранее знал – она в каюте не усидит.

– Куда вы?

– На бак! – рявкнула она, застегивая пряжку поясной портупеи.

В ней помещались три «звездочки», несколько дымовух и пара «фитилей». Ножны с мечами уже висели на спине. В другое время ее успокоила бы привычная тяжесть стали и взрывчатки, но сейчас все ремни показались слишком тугими, мешали дышать, пережимали сосуды.

– На бак, драться!

Историк, судя по его запаху, нисколько не разделял ее рвения. Гвенна слышала размеренные неторопливые удары его сердца.

– Вы можете остаться, – не глядя, через плечо бросила ему Гвенна.

– Для отчета об экспедиции, – возразил он, – я должен видеть сражение.

– Я вас избавлю от лишнего беспокойства, – покачала головой Гвенна. – Манджари нас догонят, зажмут в клещи, осыплют стрелами, забросят крючья и попытаются взять на абордаж.

– И вы перед лицом атаки намерены…

Гвенна не стала отвечать на повисший в воздухе вопрос. Голова у нее кружилась, угрожая обмороком. Сердце щемило так, что чудилось: сейчас лопнет.

– Вы драться можете? – требовательно спросила она.

– Могу. – Киль не отставал от нее в тесном коридоре.

– Каким оружием?

– Я умело обращаюсь с разнообразным оружием.

Гвенна проглотила напрашивающийся вопрос: откуда бы у историка такие навыки? Выведать можно и после боя, если жив останется.

– Прекрасно, – коротко отозвалась она. – Что-нибудь на баке найдется.

– Вам не следует показываться на глаза Джонону.

– Когда все кончится, пусть запрет меня в карцер.

– Заметив вас, он отвлечется. Его не следует отвлекать.

– Что за гребаный корабль, что все на меня отвлекаются?! – проворчала Гвенна.

– Адмирал уступает вам в дисциплине.

– Это такая шутка?

– Нет.

– Будь я дисциплинированной, сидела бы в каюте, как приказано.

– Дисциплина дисциплине рознь.

– Ладно, – тряхнула головой Гвенна. – Очень скоро нас ждут дым, огонь, стрелы, трупы и кровь. Джонон займется прущими на мостик манджари, и ему станет не до меня. А до тех пор, хрен с ним, прикроюсь шлемом.

Она сделала короткий рывок – через камбуз, столовую для команды и кубрик, – обогнула одного матроса, другого снесла. Остальные были наверху – по палубе гремели шаги, шаги, шаги, как по огромному деревянному барабану. С тех пор как взошла на борт, Гвенна не покидала кормовой части, но все военные корабли империи были устроены одинаково, так что трап на бак долго искать не пришлось. Она взлетела по нему через две ступени, миновала первую, вторую, третью палубы, выскочила из темноты в солнечный блеск и блики волн.

На баке царил управляемый хаос. Посредине возвышался второй помощник, Пул Гент, во весь голос командуя облепившими такелаж моряками. Если Рахуд был тяжеловесом, то этот – крошкой: сутулый кривоногий любитель резьбы по кости. Гвенне не раз думалось, что ему пришелся бы по росту не огромный аннурский корабль, а маленькая рыбацкая лодка, но сейчас, когда приблизились манджари, она убедилась, что Гент на своем месте. Он распоряжался сухо, точно и уверенно. А когда один из матросов наверху замешкался с концами, взлетел по вантам, буркнув что-то типа: «Все самому приходится, поцелуй их Кент!»

Тем временем примерно взвод солдат занимал полубак. Кто-то вооружился абордажными пиками, другие – луками и арбалетами. Гвенна не без труда высмотрела командира, расставлявшего вдоль правого и левого бортов копейщиков вперемежку со стрелками. Не худшее расположение, но в надвигающейся кровавой бане «не худшее» не годилось. Ей на миг привиделось: все эти люди мертвы, порублены, разбросаны по палубе, смотрят в небо невидящими глазами. Гвенна сама зажмурилась, оттеснила картину бойни на край сознания, заставила себя сосредоточиться на тактике предстоящего сражения.