На руинах империи

– Командир! Командир!

Она только с четвертого раза поняла, что зовут ее.

– Командир!

Гвенна опустила взгляд, и сердце у нее сжалось.

За ней, отстав на два десятка ступеней, поднимались легионеры. Чо Лу ловко карабкался по вантам, а пепельно-бледный Паттик двигался неуклюже, до белизны в костяшках сжимая пальцы. Гвенну окатила волна ярости.

– Назад! – Она ткнула пальцем вниз.

Паттик замялся. Но не Чо Лу.

– Вы взорвете их корабль?

Она ему этого не говорила. И вообще ничего не говорила. Но мальчишка неглуп. Он явно вырос на сказках о подвигах кеттрал, а в таких сказках часто упоминалась взрывчатка. И что еще может сделать в одиночку женщина на вражеском корабле?

– Вы мне не нужны! – крикнула она. – Я вас не звала! Вам же лучше будет внизу.

– Тесто позволил нам самим решать, – ответил Чо Лу.

– А я не позволяю. Валите на палубу! Это приказ!

Легионер широко и горестно улыбнулся:

– Вы сами сколько раз повторяли – вы нам не командир.

– Болваны гребаные! Это верная смерть!

– На войне такое случается, – кивнул Чо Лу. – Если вы решили взорвать корабль, кто-то должен прикрывать вам спину. Какой у вас план?

Она не успела ответить – «Заря» легла на левый борт. Мачта, качнувшись маятником, склонилась к волнам. Гвенна зацепилась локтем за выбленку, изогнулась, вписываясь в движение. Как она и ожидала, быстроходный манджарец перекрывал им путь к бегству. Неожиданный поворот задержал оба корабля, и враг не замедлил этим воспользоваться для сокращения разрыва. На дальнем корабле солдаты готовили абордажные крючья, пики и даже несколько деревянных лестниц, а с левого борта надвигался второй.

Не осталось времени спорить, даже найди Гвенна убедительные слова. Брать их с собой было ошибкой. Эта ошибка острым камнем засела у нее в груди, но принудить легионеров вернуться она не могла, да и не успевала. Они взрослые люди. Аннурские солдаты. И так же, как она, вправе решать за себя.

– Мы идем туда. – Она указала на судно.

– Как? – опешил Паттик.

– По канату.

Она вытащила нож, ткнула острием в туго натянутый под реей леер. На него опирались моряки, ставя и убирая паруса, но сейчас канат был свободен.

– Не выйдет, – покачал головой легионер. – Он только до конца реи достает.

Гвенна ответила ему хищной улыбкой.

– Подрежу – будет длиннее.

Подтянувшись выше, она принялась пилить конец у самого крепления к мачте.

Прямо под ней работал Киль. Он стрелял так, как упражняются на меткость у себя на заднем дворе, – с завораживающей равномерностью целился и спускал тетиву. Когда в палубу у самых его ног воткнулась манджарская стрела, Киль не моргнул, не замешкался, не переступил ногами. Собранностью этот историк равнялся самым закаленным кеттрал.

Другие аннурцы не были так хладнокровны. Правда, строй держали, но до Гвенны долетал сочившийся от них запах страха. Даже самые зеленые легионеры справились с подсчетом: два манджарских корабля против одного аннурского. В каждом сражении наступает перелом, когда ожидание наконец заканчивается и люди начинают гибнуть, – такой наступил и сейчас. Гвенна еще смотрела вниз, когда по палубе градом застучали стрелы. Только этот град оставил за собой одинокий вопль – невезучий бедолага, один из четырех десятков на площадке полубака, упал с торчащим из брюха древком.

– Нет, – все повторял он, – нет, нет, нет.

Как будто от этого что-то в мире переменится.

Гвенна закрыла глаза, зажала в себе жалость и милосердие, подбросила крики умирающего в костер ярости. Чем бы ни кончилось, умрут еще многие, и многие – более мучительной смертью. Паттика и Чо Лу она попыталась отогнать, но раз они отказались уходить, она их использует. Если придется – целиком, без остатка.

– Я раскачаюсь на этом конце и долечу до их снастей, – пояснила Гвенна.

Паттик смотрел на нее большими глазами. Как видно, до парня дошло, что истекают, может быть, последние мгновения его жизни.

– Потом… – прежде чем Гвенна успела довести до конца свою мысль, два корабля столкнулись, едва не сбросив ее с мачты.

«Зарю» от напора чужого судна пробрала болезненная дрожь. Борта скрежетали – дерево и металл скребли по дереву и металлу, а в палубу уже вцеплялись абордажные крючья манджари. Оба корабля, оставшись под парусами, почти потеряли ветер, но бриз все еще давил на мачты, опасно клоня их к волнам. Внизу все рушилось: стонало расщепленное дерево, рвались канаты, визжала проткнутая обломками распорок обшивка кормовой башни. Без умолку звучали команды на манджарском и аннурском, но приказы уже ничего не меняли. Исход решали теперь две вещи: огонь и кровь.

Мимо головы Гвенны просвистела стрела.

Тронный корабль тоже был трехмачтовым, и его фок-мачта встала вровень с фоком «Зари». У манджари, как и у аннурцев, на вантах хватало лучников. Те большей частью целили в носовую надстройку, осыпали стрелами солдат. Но кое-кто занялся аннурскими стрелками, а один, с татуировкой на ладонях, наводил арбалет на Гвенну. Он оперся на нок реи и, прищурившись, спустил тетиву. Выстрел ушел мимо на пару футов. Стрелкам приходилось трудно, волны и ветер швыряли оба корабля. Гвенна, пожалуй, могла все утро провисеть на мачте, не опасаясь попадания. Пока цела мачта, безопаснее места не найдешь.

Но она не ради безопасности сюда лезла.

Вытянув из портупеи запал, она выбила огонек. Загорелось охотно, словно запал понимал ее спешку.

– Это?.. – Чо Лу не нашел слов и только таращил глаза.

– Дымовуха, – пояснила она, поджигая фитиль висящего на поясе снаряда.

Дымовуха зашипела, повалил серо-зеленый дым. В несколько мгновений клубы скрыли Гвенну, такелаж, затянули палубы кораблей, пригасили солнце. Она потеряла из виду манджарский корабль. Паттик с Чо Лу превратились в повисшие на выбленках тени. Где-то справа свистнул еще один арбалетный болт.

– Дым от нее, – объясняла Гвенна, – вызывает жжение, тошноту, удушье…

Она уже чувствовала едкий вкус проникающей в легкие отравы. Паттик закашлялся. Она сама дышала неглубоко и часто.

– Это не настоящее удушье, мнимое. Так задумано, чтобы посеять панику. Будьте спокойны. Дышите как обычно.

Трудно было винить не последовавших ее совету легионеров. В туче дыма легко терялось представление, где верх, где низ. При каждом наклоне мачты ей мерещилось падение, а когда крен выравнивался, накрывала волна дурноты. Далеко внизу под ней вопили люди. Среди яростных и ободряющих криков слышались другие, в которых не осталось ничего, кроме боли. Стенали и корабли, визжала обдираемая с бортов медь. Ослепнув в дыму, недолго было поверить, что борта уже проломлены, «Заря» уходит под воду, и вместе с ней – схватившиеся на палубе друзья и враги.

Арбалетный болт вернул Гвенну к действительности.

Он порвал на ней форму, вырвал клок мяса из бедра и, утратив смертоносный разгон, застучал по снастям и такелажу.

Выругавшись, Гвенна пальцами ощупала рану. Пустяк. Кость и крупные сосуды не задеты, да и мышца почти цела. Зато охренеть как больно. Она глубже запустила в рану ногти, заряжаясь болью.

– Я пошла, – объявила она, не глядя на легионеров и надеясь в душе, что те уже убрались, отступили.

Обхватив пальцами подрезанный леер, она резким движением порвала последние волокна, зажала в зубах поясной нож, отпустилась от мачты и стала падать. Долю мгновения летела прямо вниз, из тучи дыма в солнечное сияние. Открылся мир – огонь, кровь, разбитое волнами солнце и блеск стали. В падении у нее свело живот.

И тут конец натянулся – ожег ладонь, больно потянул плечо – и качнул ее через узкую щель между кораблями. Гвенна успела увидеть сцепившихся у перил полубака солдат с абордажными саблями и пиками. Другие тянули крючья, сводя борта еще теснее. Один провалился в просвет, страшно вскрикнул и обвис, зажатый бортами. Что было дальше, Гвенна не видела – она уже миновала нижнюю точку дуги и летела теперь вверх, к мачте манджари. Достигнув верхней точки, она выбросила руку, поймала нижний леер у нока реи, зависла на миг, зацепившись одной рукой там, другой тут – руки тянет на разрыв, ноги болтаются в пустоте, за спиной реет дымный след.

Встревоженные манджарские лучники дружно вскрикнули, но валивший от пояса дым, отставший в полете, теперь снова сомкнулся и скрыл ее. Стрелы полетели мимо – одна стукнула в рею недалеко от ее ладони.

Гвенна, натужно крякнув, закинула одну ногу на леер, подтянулась, зацепилась локтем и коленом, освободив руки, чтобы привязать свой конец. Когда-то она не понимала одержимости наставников, изводивших кадетов узлами. Молодые кеттрал вязали узлы днем и ночью, под водой, вверх ногами, под водой и в темноте – тысячи, тысячи раз, до кровавых мозолей. Сейчас, когда Гвенна повисла на разлохмаченном конце веревки, пальцы вспомнили те времена. Она увидела, как они сами собой сплетают узел из ничего, связывая два судна.

Едва она закончила, мир содрогнулся. И прежде оглушительные, стоны и скрежет стали громче вдвое. Должно быть, в правый борт «Зари» врезался второй манджарский корабль.

Ей пришло в голову окликнуть Паттика и Чо Лу, только в таком грохоте они бы не услышали. Даже если последовали за ней. Гвенна надеялась, что нет.

Зацепившись руками и коленями, она начала сдвигаться по протянутому под реей канату. Тело, как и пальцы, помнило давние уроки, и Гвенна доверилась ему, фут за футом продвигаясь по лееру.

Первый манджари попался через пятнадцать футов. Он стоял ногами на том самом канате, под которым висела она. Гвенне видна была возвышавшаяся над ней фигура, а он вниз не смотрел, целился из арбалета куда-то вдоль реи. Простым, почти непроизвольным движением Гвенна взяла в руку зажатый в зубах нож и перерезала ему пяточные сухожилия – сперва одно, потом второе.

Тот взвизгнул, пошатнулся, не удержался на ногах и, с толчком корабля выронив арбалет, повалился животом на рею. Несколько ударов сердца он продержался на толстом брусе, умоляюще лепеча на своем языке. Гвенна мало что поняла – давно не повторяла уроков манджарского, – но слова «помилуй» и «жизнь» разобрала, а потом несколько раз повторилось слово «жаль» и чье-то имя.

Она подтянулась на горящих мышцах и ударила человека ножом в живот. Горячая кровь хлестнула ей в лицо и на ладони.

– За Талала, сукин ты сын! – прорычала она.

Краем сознания она отметила, как это нелепо. Манджари Талала не убивали. Заливший ее своей кровью бедолага был тогда в целом континенте от проклятых Пурпурных бань. Не в том дело: главное, она впервые за много недель снова сражалась, делала то, чему ее учили. Случившегося в Домбанге этим не исправишь, но спасти «Зарю» она еще могла.

Моряк в упор уставился на нее. Выпучив глаза, словно не веря им, коснулся ее волос и соскользнул с реи, как сохнувшая на веревке тряпка, молча пролетел мимо и канул в дым. Обычный человек в таком безумии ничего больше не услышал бы, но она обычной не была и слышала, как тело разбилось о палубу. Гвенна к тому времени уже двигалась дальше, не задумываясь куда и не замечая, что снова зажала в зубах окровавленный клинок.

Она была у самой мачты, когда из портупеи выскочил взрывснаряд. Гвенна попыталась его поймать, но промахнулась, и он громко стукнул о палубу внизу. Гвенна мгновение тупо смотрела ему вслед, а потом корабль снова качнуло, и она воспользовалась толчком, чтобы выпрямиться и ухватиться за мачту.