На руинах империи

– Это, – сказал Рук, – символы разных видов любви.

– Какие же это разные виды?

Он замешкался. Не ждал от жрицы подобных расспросов.

– Ученые расходятся…

– Романтическая любовь, – перебила его Бьен, – семейная любовь, любовь друзей и соотечественников, всеобщая любовь.

Рук покосился на нее. Бьен закусила щеку изнутри. Раньше он не видел, чтобы она так делала. Всегда была такой уверенной, такой твердой. А теперь как будто готова сгрызть себя по кусочку. Но при всем при том она впервые за время плена подняла глаза и твердо встретила взгляд Во.

Жрица поджала губы.

– А остальные?

– Какие остальные?

Во пожала плечами:

– Как насчет любви к себе? Любви к солнечному свету на твоей щеке? Как насчет любви к… – она не сразу подобрала слово, – к обреченным. Ко всему, что недолговечно.

Трудно было судить, не насмешка ли кроется в ее словах. Жрица говорила серьезно, но Руку не верилось, что охотница на крокодилов глубоко интересуется тонкостями учения Эйры.

– Главное, – сказала Бьен, – любви противно все, что происходит здесь.

Внизу, на арене, упал проигравший боец. Кочет с размаху пнул его в лицо.

– Знаешь, – ответила Во, – я любила крокодилов.

Она усмехнулась воспоминанию. Улыбнулась впервые с тех пор, как они взошли на палубу, и Рук заметил, что у нее обломан передний зуб.

– Я имею в виду тех, которых нанималась убивать.

– Тогда зачем убивала? – сердито спросила Бьен.

– Такая работа, – пожала плечами жрица. – Она не мешала мне их любить.

– Это не любовь.

– Да? – подняла бровь Во. – Это чувство, от которого сердце сжимается немножко сильнее обычного. Это нетерпение. И когда престаешь понимать, где кончается твое тело и начинается крокодилье. Когда костями угадываешь его желания, нужды, страхи. Эта… пустота внутри, когда все кончится.

Смотрела она не на арену, не на угасающую внизу драку, а дальше, за грубо сколоченные трибуны и черепичные крыши Домбанга, в серо-зеленую дымку, где тростники сходились с небом.

– Кровожадность, – сказала Бьен. – Не любовь.

Жрица заморгала, словно забыла на время о ее присутствии, а теперь снова вспомнила.

– Как скоро ты решаешь за другого, любит или не любит.

– Ты можешь накормить меня свиным навозом, но я не назову его пирогом.

К удивлению Рука, Ванг Во расхохоталась, фыркая носом.

– Ты это сама сочинила?

– Поговорка одного жреца из моего храма, – мрачно покачала головой Бьен. – Из тех, кого убили вчера твои люди.

Во с заметным сожалением оборвала смех.

– Не мои люди, девочка. Это сделала толпа.

– Ты не пыталась ее остановить.

– В городе сейчас много чего происходит. Налет аннурцев на Пурпурные бани. Дурацкие разговоры об идущем на Домбанг войске…

– Не просто разговоры, – тихо поправил Рук. – И войско не обычное. Оно не идет, как все. По крайней мере, не все его воины.

Ванг Во медленно обернулась к нему:

– О чем ты говоришь?

Рук не собирался извещать верховную жрицу о нападении кхуанов на Вуо-тон. Когда их с Бьен схватили, он первым делом подумал о побеге, потом о сопротивлении. Но сейчас, на корабельной палубе перед главной властительницей Домбанга, он увидел лучший путь – не просто бездумное сопротивление. То, что он узнал в дельте, дорого стоило. Значит, можно поторговаться.

– Я только что вернулся из дельты, – ровным голосом сообщил он. – От вуо-тонов.

– Ты, кажется, сказал, что пятнадцать лет там не был.

– Солгал.

– И что ты там нашел? – прищурилась жрица.

– Скажу, если поклянешься именами Трех, что отпустишь нас.

– Отпустить вас…

– Бьен не воин. Глупо принуждать ее сражаться на арене. Она там сможет только умереть. – Рук чувствовал, как напряглась стоявшая рядом Бьен, но смотрел только на Ванг Во. – Отпусти нас, и я скажу тебе, чего ждать. Достойных у тебя и без нас хватает.

Верховная жрица долго смотрела на него, прежде чем перевести взгляд на зыбкую линию камышей.

– Нет, – сказала она наконец, словно копье вбила в палубу.

– Вполне выгодная для тебя сделка, – заметил Рук.

– Выгодные сделки, – не глядя на него, отвечала Во, – для купцов и торговцев. Я не из них.

– Ты верховная жрица Домбанга. Твое дело позаботиться о безопасности жителей.

– Если бы их безопасность была моим делом, я бы исполняла его иначе.

Она указала на круг арены. Там Кочет топтал побежденного: наступил одной ногой между лопаток, другую поставил на основание черепа и вминал упавшего лицом в песок. Толпа ревела. Наконец победитель сошел на землю, как богатый купец сходит с паланкина. Он небрежно, издевательски поклонился зрителям, но никто в толпе не возмутился. Люди восторженно орали, бешено топали ногами. Кто-то, не желая месяцами дожидаться священных боев, требовал больше крови, жертвоприношения прямо здесь и сейчас. Упавший пытался подняться или, может быть, уползти от собственной боли. Кочет обернулся, жестоко пнул его в ребра, еще раз плюнул и зашагал к воротам в дальней стене.

– Безопасности здесь маловато. Еще меньше, чем в дельте. – Во покачала головой. – Зеленые рубашки, может быть, и должны думать о безопасности. Или строители. Или лекари. У меня другая забота, поважнее.

– Резать глотки для своих кровожадных богов? – возмутилась Бьен.

Она все не могла отвести взгляда от растоптанного, изломанного воина.

– Показывать людям, что выживание – еще не жизнь.

– Ничего ты им не покажешь, – процедил Рук, – если войско этого… Первого возьмет Домбанг…

– Мы готовимся.

– Как вы можете готовиться, не зная, чего ждать?

– Готовиться не значит точить копье и проверять тетиву. Готовность должна быть здесь… – Она пальцем постучала его по груди, затем два пальца легли ему на лоб. – И здесь.

Жрица покачала головой.

– Я не променяю свою веру и веру народа на крохи вражеских замыслов. – Она снова прищурилась на горизонт. – Если враг вообще существует.

– Существует, – сказал Рук, – в этом можешь мне поверить. Войско надвигается, и оно близко.

Ванг Во задумчиво покивала:

– В таком случае тебя порадует возможность поучиться у лучших воинов Домбанга за счет городской казны.