На руинах империи

Талал рядом с Гвенной споткнулся, подхватился, одной рукой попытался прикрыть Кворе голову, унося ее к птице. Со спины Короля Рассвета что-то кричал Джак. Слов Гвенна не разбирала, но и так было ясно, что он требует заканчивать с посадкой. Либо он не видел, что происходит, либо плохо соображал. Покосившаяся стена еще не обрушилась, но большая ее часть, не подпертая настилами, нависала над залом зубастой челюстью огромного зверя – сплошь щепки и острые углы шириной в целую ночь. Огонь лизал дерево, добирался до масла разбитых светильников и вспыхивал пламенными полосами. Сквозь такое птице не взлететь.

«Либо ты умрешь, – сказала, глядя на нее сквозь туман своих бельм, Максан, – либо нет».

И без того гнусное положение только ухудшил приказ Гвенны влететь в Бани на птице.

Из века в век кеттралы были главной военной тайной империи, самой опасной и самой важной. Птицы позволяли аннурцам передвигаться быстрее всех, с неба атаковать стены и крепости, вести войну средствами, недоступными малым государствам, полагавшимся только на коней, пехоту и корабли. Птицы стали тяжелейшей из потерь в гражданской войне. Схлестнувшись в самой ожесточенной за всю человеческую историю трехдневной схватке, орден кеттрал лишился своих птиц. Едва ли полдесятка спаслись и затерялись вместе с хозяевами. Аннуру остался один – Король Рассвета.

За пять лет Гвенна со своим крылом вылетала на многие десятки заданий, моталась через материки – Вашш и Эридрою, от Антеры до Анказских гор. Одна птица не шла ни в какое сравнение с сотнями кеттралов времен расцвета ордена, но и одна могла иногда повернуть течение вспять, предупредить командиров о грядущей атаке, перенести лучших военачальников на те фронты, где они были нужнее, оповестить императора о событиях в самых дальних краях ее рассыпающихся владений. Можно было без преувеличения сказать, что без Короля Аннур лишился бы городов, армий, даже целых атрепий.

«Тупая ты сука, – шипел злобный голосок в голове у Гвенны. – Тупая, тупая сука».

Она отшвырнула этот голос, растоптала его, сосредоточилась на насущном. Ненавидеть себя еще хватит времени.

– Джак! – крикнула Гвенна. – Анник! Слезайте. Королю не выбраться. Уходим пешими.

Она оглядела зал. Сотни и сотни зеленых рубашек кишели, как черви в навозе, как муравьи, как пчелы в улье. Многие в страхе перед падающими обломками и пожаром пробивались в восточный и северный концы зала, подальше от угрозы. А значит, проход на запад хоть на минуту освобождался. По крайней мере, от людей – горящие балки и обугленная черепица сыпались пуще прежнего.

Зеленые рубашки – кажется, последние двое, кому еще было дело до кеттрал, – кинулись на Талала.

Пока он неловко разворачивался им навстречу, Анник убила одного стрелой. Поясной нож Гвенны вошел в горло другому.

– Уходим, – сказала она, тесня лича перед собой. – Шагай!

Анник успела отстегнуть сбрую, а Джак так и остался в седле на спине Короля Рассвета. Он зачем-то обнажил меч, хотя сражаться ему было не с кем. Гнев исказил его черты.

– Я его не брошу.

Гвенна проглотила ругательство. Она так и знала. Птица – не домашний любимчик. Король – такой же солдат, как они, а солдатам случается попасть в ловушку. Иногда и погибнуть. Она это понимала, каждый в крыле понимал, но Короля Джак вырастил из неоперившегося птенца, превратив его в величайшую птицу в истории кеттрал. Ему пилот доверял так, как не доверял никому из крыла, а это о многом говорило.

– Это приказ, Джак. Прыгай. Мы его вытащим.

Она сама не знала, правда ли это. Ясное дело, она бы вывернулась наизнанку, чтобы отбить птицу, только надежды было мало. Бани пылали, все разваливалось на хрен, и Король Рассвета застрял посреди пожара. Такая мелочь, как падающая черепица, не могла его серьезно ранить, но если рухнет Шаэлем клятая стена…

– Джак, – еще жестче повторила она. – Слезай сейчас же.

– Я с ним пролечу.

Бред, но в разгар боя людям случается сходить с ума.

– Не его вина, что он здесь. – Пилот сверлил ее глазами. – Твоя.

Слова ударили, словно кулак в лицо. Гвенна предпочла бы настоящий кулак, но нынче вечером ее предпочтения в счет не шли.

Шагах в пяти от них обрушился пылающий настил, разбросал искры. Огромная балка сбила пару бегущих рубашек: одного смяла, как соломенного, другому раздробила ноги и пригвоздила к полу тлеющим грузом. Огонь раз-другой лизнул человека, словно колебался, а потом страшной вспышкой впился в его одежду.

Упавший поймал взгляд Гвенны, протянул окровавленную руку.

– Прошу…

Она отвернулась.

– Надо уходить, – сказал Талал. – Если Джак…

Лич еще не договорил, когда что-то, ударив пилота в плечо, повалило его на бок. Гвенна сперва решил, что его подстрелили, потом разглядела соскользнувший по крылу Короля обломок черепицы. Джак цеплялся за поводья, но не удержался в седле и мешком рухнул наземь. Гвенна метнулась вперед, чтобы подхватить парня, но тот был сплошные мышцы – его тяжесть, обрушившаяся с высоты пяти шагов, вбила Гвенну в пол.

Осыпаемый ударами сверху, теснимый со всех сторон огнем, кеттрал взметнулся в воздух. Лететь ему было некуда – дым, огонь, обломки преграждали путь. Он яростно забил крыльями, взметнул золу и пыль, закружил маленький огненный смерч, обиженно вскрикнул, пролетел по всей длине Бань и свалился. Все это внезапно и нелепо напомнило Гвенне мелкую птаху, чей мир ограничен прутьями клетки. Она никогда не представляла себе кеттрала в клетке, не думала, что такое возможно. Если бы только она была права!

Короткий перелет, всего несколько взмахов крыла, – и вот уже птица для них недосягаема. Между нею и Гвенной сотни зеленых рубашек. Тысячи. С тем же успехом Король Рассвета мог быть на Островах. Или на луне.

Джак нетвердо поднялся на ноги. Черепица оторвала ему половину уха – оно висело на клочке кожи – и оставила рубленую рану на шее, но он как будто не замечал увечий. Пока Гвенна, избавившись от его тяжести, поднималась, он вытянул из ножен на спине второй меч. От него несло страхом, яростью, отчаянием.

– К западной стене, – указала она.

Верхняя половина нависла над залом, ее раскачивал ночной ветер; нижняя более или менее уцелела. Огонь обвил широкую дверь кольцом, но ожоги им были не впервой. Все равно выхода получше этого нет.

Только Джак на дверь не смотрел. Он вглядывался в глубину Бань, туда, где толпились вокруг Короля Рассвета домбангцы.

Кеттрал подскочил над землей, сгреб когтями полдесятка солдат, приземлился и снова подскочил. У пилота на шее висел маленький свисток. Джак поднес его к губам и дунул. Король дернул головой, зашарил по Баням темными глазами, и на миг Гвенна поверила, что он подлетит, как приучен. Не то чтобы это спасло положение. Птицу в дверь не протиснуть, но может, если она пробьет еще одну дыру…

Она пошарила в кошеле, нащупала «фитиль» – годится.

– Если я проломлю стену…

Подняв глаза, она увидела, что Джак несется к северу, к птице.

– Уб-блюдок! – выдохнула она, бросила снаряд обратно в кошель и снова взялась за второй меч. – Анник, прикрой меня!

Но едва она сделала первый шаг, упал, уронив Квору, Талал. Он на миг замер, уткнувшись лицом в пол, потом приподнялся на колени, ухватил бесчувственную женщину за плечо, потянул к себе. Лицо ему заливала кровь из новой раны. Зрачки слепо сжались в точки.

Бани превратились в раскаленную печь. Гвенна чувствовала, как запекается кровь у нее на лице, как жар опаляет волосы и брови, как краснеет ее светлая кожа. Дым затянул пространство, огни расплывались, каждый вдох обжигал горло и легкие. Бессчетное множество оглушительных криков обернулось подобием тишины. В десяти шагах рухнула еще одна балка.

– Анник, – прорычала Гвенна, – оглуши его!

Ей меньше всего хотелось волочь на себе еще одно тело, но если снайперша собьет Джака стрелой с тупым наконечником, Гвенна его достанет. Сумеет спасти.

Анник всадила припасенную стрелу в доски пола, выдернула из колчана другую, с тупым наконечником, наложила на тетиву, натянула и выпустила – все за один выдох Гвенны.

И опоздала.

За спиной Джака выросла троица перепуганных зеленых рубашек. «Глушилка» ударила одного из них в висок – стражник повалился, как мешок с зерном.

– Еще! – прорычала Гвенна, уже бросаясь вперед.

– «Глушилок» больше нет, – ровно и жестко ответила лучница. – Надо уходить.

– Я не брошу его один на один со всем гадским Домбангом!

Посреди фразы между ней и Джаком обрушилась пылающая мешанина обломков и отбросила ее назад. На миг весь мир стал красно-оранжевым. У нее загорелись волосы. Гвенна схватила их в горсть и рубанула мечом, отрезав целый клок. От запаха ее затошнило. И вообще было тошно. Она мрачно заслонилась от жара ладонью, прищурила пересохшие глаза, отыскала Джака – по ту сторону завала; оба клинка расплылись в стремительном движении, в бою за свою жизнь и жизнь птицы, которую он воспитывал с мальчишества.

Не может быть!

Она не знала пилота лучше Джака. Он, возможно, был лучшим в истории Гнезда – блестящим, изобретательным, хладнокровным в полете. А вот на земле он превращался в сущее бедствие: вся сила, питавшая его в воздухе, начисто испарялась. Сколько раз она видела, как Джак цепенеет в рукопашной, как его большое сильное тело отказывается исполнять приказы рассудка. За приступы паники его должны были признать негодным к службе. И признали на первой Пробе, но с тех пор времена переменились. Ветеранов почти не осталось. Гвенна не могла отказаться от лучшего в мире пилота.

«В седле он хорош, – уговаривала она себя. – В полете он – лучше не бывает».

Только сейчас он был не в седле. Он бился в дальнем конце горящего зала, со всех сторон зажатый сталью, дымом, огнем.

С каждым ударом сердца Гвенна ждала: сейчас его накроет паника, сейчас он съежится, сожмется в комок. А он, к ее удивлению, дрался так, будто никогда не знал страха, никогда не ощущал этих ледяных когтей на спине, будто всю жизнь провел в бою, в средоточии огня. Он резал этих домбангцев, как говядину, рубил мышцы и кости, словно держал в руках не меч, а мясницкий топор. Это была уже не столько отвага, сколько одержимость. В другой раз Гвенна дала бы себе мгновение изумиться, но сейчас изумляться было некогда. Он шел на смерть в попытке спасти обреченную птицу.

– Стена разваливается, – простонал Талал.

Он сумел снова взвалить Квору на плечи, хоть и шатался под ее весом, как дряхлый старик.

Гвенна глянула на нависшую над ней угрозу. Она не смогла бы сказать, откуда взялась уверенность, но весь многолетний опыт подсказывал, что стена еще не готова рухнуть. Не сейчас, не сразу.

– Я за Джаком, – сказала она. – А вы шевелитесь.

Пилот в дальнем конце зала обернулся сновидением, кровавым кошмаром. Он убивал зеленых рубашек, даже тех, кто пытался бежать, и пробирался все глубже. Сквозь гул пожара Гвенна слышала его дыхание, ловила рваные слова.

– Иду, – выдыхал он. – Держись, Король, я иду.

Два или три опаленных мгновения ей казалось, что он и вправду пробьется. Домбангцы, еще не опомнившиеся от внезапной атаки и перепуганные пожаром, метались врассыпную от его блестящих клинков, бросались в сухие бассейны, шарахались в стороны, валились на спину. Тех, кто не отступал, Джак убивал быстро и беспощадно. Она почти забыла, какой он большой и сильный, потому что, планируя вылеты, никогда на его силу не рассчитывала. А сейчас, глядя, как он идет по колено в крови, вспомнила его природную мощь.