Через пропасть в два прыжка

ГЛАВА 31. МОСКВА, ВОРОНЕЖ, РОСТОВ-НА-ДОНУ, КРАСНОДАР…

Странная это штука — дорога. И очень хорошая… Даже такая плохая, как российская, полная выбоин и ям. Она успокаивает и вносит в жизнь разнообразие. Но когда мчишься по ней день и ночь на скорости 70 миль в час, она еще и выматывает…

За окном мелькали деревни и города, мало отличающиеся друг от друга, схожие своим запустением и неуютом, грязью и мусором.

Машину вели по очереди. Теперь у этого многотонного «мерседеса» было не два водителя, как на подъезде к Москве, а целых три. Вашко, до этого крутивший баранку лишь у легковушек, вполне сносно справлялся с этой трепещущей сине-стальным покрытым пластиком кузовом громадиной. Ночь, утро, день, опять ночь. А они все накручивали и накручивали на колеса километры дороги. И мелькали разлапистые кусты у околиц да зацветающие яблони и вишни.

— Опять топливо на исходе, — недовольно пробормотал Стив, сидевший в этот момент за рулем. — Может, черпанем из бочек, что в кузове?

Курт ответил категорическим отказом — впереди полная неизвестность, а радио утверждает, что на юге, куда они ведут свой грузовик, будет и того хуже.

— Заправку, будем искать заправку… В конце-концов Иосиф найдет подход к сердцу русской королевы бензоколонки.

— Или Стив — у него шансов больше, — тотчас отреагировал дремавший до того Вашко, сидевший с самого края — у окна.

Он достал карту. Ближайшая километров в восьмидесяти. С бензином у них наверняка хреново, а с соляркой, может, и получше…

— Если местные власти не объявили мораторий на заправку во время посевной, — философски заметил Стив.

Так оно и произошло — заправочную станцию на подъезде к Ростову-на-Дону они заметили сразу по длинному хвосту выстроившихся одна за другой машин. Водители слонялись, ругая на чем свет стоит всех и вся, и особенно родственников по женской линии.

— Погодь, мужики, — пробормотал Вашко, вылезая из кабины. — Сейчас проясним.

Он вразвалку прошел вдоль вереницы и не услышал ничего хорошего.

— Чего, нет топлива? — поинтересовался он у затравленно смотревшего по сторонам вихрастого паренька с потухшей папиросой на нижней губе.

— Есть, едри их мать, только не для всех.

— В каком смысле? — решил уточнить Вашко.

— Да только для своих — чужим хрен! Как хочешь, так и доезжай до дому…

— Что значит своим?

— Да ты что, батя, только родился? — вспылил парень. — Ростовским! Ясно ведь сказано. По разнарядке, язви их душу в корень.

Вашко ринулся к машине. Резво вскочил на подножку.

— Шустрее мужики, шустрее. Заводи, Курт, свою колымагу! До центра города километра четыре — сейчас мы тряханем их мэрию по первое число…

Ростов встретил их заводами, медленно уходящими в наступающую темноту ночи. Только краешки труб еще розовели в лучах закатного солнца. С трудом вписывая машину с длинным прицепом в узкие повороты и перекрестки, они издалека увидели монументальное здание с трехцветным знаменем на крыше. И тотчас раздался пронзительный свисток сотрудника ГАИ. Покинув свою будку с пультом и кнопочками, управляющими светофором, он вскарабкался на подножку и неумело или устало приложил руку к фуражке.

— Майор милиции Марченко! Нарушаете правила — въезд в центр на большегрузных машинах запрещен. Разве вы не видели указателя?

Вашко очень своевременно подмигнул Стиву, тот понял его правильно и разразился длинной тирадой на английском — с таким рокотом и цоканьем, наверное, говорили покорители дикого запада Америки, но ростовский милиционер, похоже, услышал это впервые, если не принимать в расчет телевизионные передачи.

— Чо, чо? — Он высунулся из окошка и, оглядев кузов, только сейчас заметил огромные красные кресты на кузове.

— Правила, говорю, нарушаете, — затарабанил он привычную фразу.

Настала очередь Курта, и тот усилил эффект гамбургским произношением и отчаянной жестикуляцией.

Вашко, довольный произведенным эффектом, смотрел на совершенно растерявшегося милиционера.

— Слышь, сынок, — произнес он, и милиционер очень обрадовался, что хоть кто-то в этой огромной сверкающей машине говорит на понятном ему языке. — Тут такое дело… Гуманитарная помощь. Этот американец. Этот немец… С ними толковать бесполезно. По нашему ни бум-бум. А привело их сюда то, что они не могут заправиться — говорят, нужно какое-то разрешение из мэрии.

— Уф-ф-ф… — отдулся милиционер и аж утер рукавом вспотевшее лицо. — А куда везете и что?

— Лекарства в Карабах.

— А чего не у нас сгрузить? И вам дорога короче.

— Не могут они. У них каждая посылочка подписана. Да и не нужны эти лекарства в обиходе, только для операций. Всякая там плазма-протоплазма…

— А от головной боли ничего нет? Хоть пару таб-леточек, — взмолился милиционер. — С самого утра здесь стою — голова просто раскалывается…

Этот случай был ими предусмотрен, и, распатронив еще в Москве одну из посылок, Курт и Иосиф приготовили для «взяток» и, как выразился водитель, «презентаций», кое-какие лекарства. Они были в красочных упаковках и на все случаи жизни — от боли до импотенции.

— Значит, вы при них вроде переводчика, — произнес милиционер, проглатывая таблетку без воды и убирая всю оставшуюся упаковку в карман кителя.

— Получается, так, — ответил Вашко.

— Помочь, вам, что ли… — Он с тоской посмотрел на светофор. — Вы, ребята, здесь подождите — я только переведу его на автомат. И прокачусь с вами. В мэрии все одно такая суматоха — до утра пробегаете… А бензозаправщице дадите что-нибудь от этого самого — и порядок. — Он метнулся к будке, щелкнул тумблерами, и принялся заводить мотоцикл.

— Что он имел в виду под «этим самым»? — спросил Стив, выворачивая автомобиль поперек всей площади, пока милиционер перегораживал мотоциклом и палкой встречное движение.

— Может, презервативы? — предположил Вашко. — Или еще какие премудрости… А мы что, отложили такое, или придется лезть в кузов?

— Нейн, нейн, — резко запротестовал Курт. — В кузов есть лазить не надо! Тут есть одно средство. — Он порылся во встроенном в переднюю панель рундучке и достал ярко-красную коробочку с желтой надписью. — Это есть ей как раз подходить…

— Тебе виднее, — пожал плечами Вашко.

Милиционер не врал. Оттеснив от колонки дизтоплива несколько грузовиков, размахивая полосатой палкой, с криками: «Международная акция — без очереди! Специальное указание!» — он позволил беспрепятственно подрулить к колонке. Вашко поплелся к окошку расплачиваться:

Это чего, рублями, что ли? — недовольно процедила этакая «Марьсемениа». — А еще международная помощь…

— Так это ж нам надо, а не им… — попытался возразить Вашко.

— А мне все едино — пока не подбавишь зелененьких, не отпущу. Еще сейчас водилам крикну, что вы обманщики, — они вам тут такой концерт устроят…

Тихо, тихо, — зашипел на нее Вашко. — Пяти хватит? — Он извлек из кармана доллары, подаренные бывшим заключенным, а теперь крупным хозяйственником.

Не жмись… Это по нынешнему курсу, знаешь, сколько? Какие-то полтысячи, не больше…

Пришлось Вашко выложить и вторую пятерку.

— Другое дело. Чего там этот говорил про «это самое»? Есть или врет?

— Есть, конечно. Вот! — Вашко выложил на прилавок красную коробку. — Стопроцентная гарантия. Лучше всяких презервативов. И кайф полный…

— Не врешь? — подозрительно скосила на него глаза женщина. — Ладно, езжай…

Возвращаясь к машине, Вашко заметил, что милиционер, садившийся на мотоцикл, прятал в карман точно такую же красную упаковку лекарств.

— Порядок, Иосиф! — довольно воскликнул Стив, уступивший место за рулем Кургу.

— Ты есть большой дипломат! Благодаря этой причин мы едем совершенно спокойно до самый утро… Зер гут!

Вашко откинулся на спинку сиденья и, прикрыв глаза, слушал, как выезжали на тракт, как могор заработал на ровных оборотах и за окном принялся посвистывать ветер, все больше набирающий упругость и силу.

— Курт, — очнулся от секундного забытья Вашко. — А точно эти таблетки «от этого самого»? Не оправятся невзначай?

Курт оторвал взгляд от дороги, посмотрел на улыбающегося загадочно Стива, потом на пытливого Вашко.

— От этого лекарства не есть умирать. — Он прицок-нул языком. — Аспириниум!

— Как аспирин? — воскликнул Вашко. — Они же нарожают кучу детей.

— Гуманитарный помощь это есть ответственность не нести, — провозгласил гордо Курт.