Через пропасть в два прыжка

9. НОМЕР НЕ УДАЛСЯ

Дольский лежал на стульях в дежурной части и храпел. Его портфель, стоявший на столе дежурного, похоже, подвергался тщательному досмотру. Правда, ничего, кроме пустой бутылки из-под водки, не могло привлечь внимания сотрудников местной милиции. Иннокентий, наоборот, был почти трезв. Он сидел на краешке стула, подперев голову руками, покачиваясь из стороны в сторону и бормоча что-то под нос на своем языке. Со стороны могло показаться, что он напевает длинную и тягуче-монотонную, на одной ноте, песню. Лишь прислушавшись, можно было понять всего несколько слов:

— Господи, за что? Не понимаю…

Распахнув огромную задубевшую от мороза полированную дверь с латунными ручками, маленькая Паша пропустила вперед Орловского. В коридоре за углом кого-то отчитывали:

— Оболтус, неужели ты не видел, что это не тот… Сравнил хотя бы по росту. Этот какой и тот…

— Сказано было двоих, двоих и привезли. А про рост, товарищ полковник, ничего такого не говорили… — бормотал оправдывающийся.

После хлопка двери разговор сразу же прекратился. Навстречу выплыл полноватый низкорослый якут, сильно смахивающий на широколицего Мао Цзе-дуна. Завидев столичного журналиста, он добродушно улыбнулся:

— А, это вы? Рады, рады… А то мы уж и не знали, где вас искать. Друзья ваши уже здесь, а мы уж полагали, с вами беда какая… Разве можно так пить, товарищ…

— Моя фамилия Орловский! Я не принимаю ваши претензии.

— Так-таки и ни грамма? — засомневался полковник, голос которого Орловский сразу же признал — именно он отчитывал простодушного сержанта, выглядывающего с любопытством из-за полураскрытой двери. — А как же встреча друзей…

— Я настаиваю на экспертизе!

— Нет, нет… Мы вам верим и так… Не пили, значит, не пили… А вот ваши товарищи не на высоте — хотите посмотреть? Им надо бы поучиться у московских коллег… Да, я забыл представиться: начальник политотдела Егор Петрович Пеструков. Проходите, — он широко распахнул дверь в «дежурку», — полюбопытствуйте…

Паша суетилась около мужа, под глазом которого наливался густой синевой след от удара чем-то тяжелым. Дольский перестал храпеть и, как показалось Сергею, внимательно следил за ним сквозь неплотно прикрытые веки.

— Что с ними теперь будет? — спросил Орловский дежурного майора милиции, но ответил опять Пеструков:

— Конечно, мы разберемся в этой ситуации. Сейчас у журналиста должно быть холодное сердце, как говорится, чистые руки и твердый разум… Время такое — гласность, перестройка, а они… Сообщим в редакцию, пусть руководство принимает меры… Вот телефонограммы уже готовы. Хотите полюбопытствовать?

Сергею бросилось в глаза, что «маоцзедун», надев очки, взял со стола три листка и верхний сразу же отложил на стол, перевернув его текстом вниз. «Этот листок явно предназначался для „Пламени”,— решил Орловский.

— Вот такая история! — причмокнул полковник языком и расплылся в широкой улыбке. — Сейчас мы их отсюда отправим, а завтра разберемся досконально. Вам же заказано место в гостинице. «Лена» здесь в двух шагах. А сейчас, раз уж пришлось встретиться, давайте поговорим. Не возражаете? Прошу в кабинет! — он повернулся к дежурному. — Этих убрать! Журналисты, понимаешь! — И было в этих словах столько презрения, что по спине Орловского пробежал холодок.

Уже через несколько дней, вернувшись из командировки в район и сидя в гостинице за машинкой, Сергей вспомнил не беседу с Пеструковым, а то, что произошло потом.

— Сергей Николаевич, — окликнул его дежурный по министерству в тот момент, когда он взялся за ручку входной двери, — можно вас на минутку… Моя фамилия Капкин. Мне пришлось сегодня специально подмениться на дежурство в связи с вашим прилетом, но поверьте, такой встречи даже я не ожидал… Видимо, вы зацепили за живое?

— Капкин? — припоминая, повторил вслух Сергей. — О вас мне говорил Вашко. Улица Чураева, дом семь, квартира двадцать шесть?

— Дом восемь. Но это не главное. Все, что сегодня произошло, дело рук Дольского и Пеструкова. Дольский, как это теперь иногда называют, давно работает «добровольным помощником». Берегитесь его! Телеграмма в «Пламя» о вашем, якобы имевшем место, пьянстве была заготовлена еще с утра. Не исключено, что Пеструков все же захочет ее отправить, несмотря ни на что. Мой вам совет: свяжитесь сейчас же по телефону со своим руководством и обсудите какие-нибудь служебные вопросы. Тут самое главное, чтобы они услышали ваш трезвый голос… Желаю вам удачи! — он крепко пожал протянутую ему руку. — Если понадоблюсь, то найдете… Дом восемь, запомните!

Вернувшись из района, Сергей первым делом отоспался, а потом засел за работу. Заваривая один за другим стаканы крепкого чая, он писал и писал… Тут, тук, тук… Стучали литеры, и на листках бумаги строчка за строчкой побежали слова статьи…

…Светало, а Сергей так и не ложился. Поднявшись из-за стола, Орловский прошел вперед и назад по комнате, сделал несколько резких взмахов руками. Ныла спина, затекли от неподвижности ноги.

«Самое неприятное то, — размышлял журналист, — что, хочу я этого или нет, а обязан до вылета получить визу… Начальник политотдела, — перед глазами тотчас появилось плутоватое лицо Пеструкова, — визировать не станет. А все. вскрытые безобразия имеют к нему, хотя и косвенное, но вполне определенное отношение… А, была не была…»

Орловский поднял трубку и набрал номер. Трубку на том конце сняли быстро.