Через пропасть в два прыжка

3. ЧЕРЕЗ ДВА ЧАСА.

— Простите, что беспокоим в столь неурочный час, — виновато произнес Вашко, когда наконец соседка Тушкова открыла дверь. Женщина на самом деле оказалась подслеповатой — сильно щурила глаза, пытаясь разглядеть посетителя.

— Из милиции, подполковник Вашко. Разрешите войти? — он предъявил удостоверение, и старушка, похоже, страдавшая бессоницей — несмотря на час ночи во всех комнатах горел свет, а она была одета не только в халат, но и в обвислый вязаный жакет — долго и придирчиво изучала документ, близко поднеся его к глазам.

— У меня не прибрано, — она по-прежнему загораживала вход в квартиру.

— Дело касается вашего соседа, Ивана Дмитриевича. В каких вы с ним отношениях?

Старушка неприязненно фыркнула.

— Я не буду с вами беседовать, если вы не перестанете задавать бестактные вопросы. Я соседка, и не более того. А что? С ним что-то случилось? Меня второй раз за день спрашивают про него? До вас уже был один молодой человек с приятным голосом.

Как бы то ни было, но Вашко еще минут двадцать пришлось выслушивать ее рассуждения о тех, кто целыми днями стремится укоротить ее существование на белом свете, где жизнь, прямо скажем, и без того не очень-то веселая. Судя по ее словам, в одном подъезде живет столько негодяев и пьяниц, что милиции давно пора уже пристально присмотреться не столько к безобидному и весьма положительному Тушко-ву, сколько ко всем остальным обитателям дома. Добиться от нее большего, чем днем удалось Лапочкину, было делом неперспективным. Поблагодарив старуху, Вашко открыл дверь в квартиру Ивана Дмитриевича. Две комнаты, прихожая, маленькая кухня. Все вымыто и вычищено до блеска. Всюду порядок и чистота.

Аккуратно повесив плащ на вешалку, Вашко прошел к телефону.

— Женя, позвони Жоре-криминалисту — он человек холостой, ложится поздно. Надо осмотреть здесь все, как положено. Уж тут-то до нас еще никто не рылся.

Ждать пришлось долго, и Вашко успел выкурить сигарету. Порывшись в банках и баночках на кухне, нашел кофе, заварил и выпил две чашки. За окном угадывались очертания высотного дома на Котельнической набережной. В темноте светилось лишь несколько окон, да подмигивала вывеска над кинотеатром «Иллюзион».

В комнате неожиданно зазвонил телефон. Вашко снял трубку. Голос показался знакомым.

— Это ты? — осторожно спросил голос с прежними грубоватыми интонациями.

— Гм… — делая вид, что жует, ответил Вашко.

— У тебя горит свет и я решил позвонить… Ты что, простыл?

— Не без того, — с хрипотцой ответил Вашко — он не сильно грешил против истины, так как и на самом деле чувствовал себя достаточно паршиво.

— Можно зайти?

— Валяй! — в трубке раздались частые гудки.

«Ну вот, сейчас мы и познакомимся, — Вашко с удовлетворением потер руки. — Кто такой?»

Но встрече не суждено было состояться. И виной тому оказался Лапочкин — как он мог додуматься подкатить к подъезду на служебной машине? Вашко готов был наорать на него. Бросив через плечо: «Без меня не начинайте!», он стремглав выскочил на улицу и торопливо прошел сначала в одну, а потом и в другую сторону. Улица была безлюдна.

«Конечно же, он увидел автомобиль, — думал Вашко, замерев перед телефонной будкой. — Вот же какая невезуха! Звонит, не называет своего имени, ищет встречи с Тушко-вым. А может, он тоже… Нет, двое сумасшедших за один день — это, пожалуй, многовато».

Дверь будки жалобно скрипнула и замерла. Вашко посмотрел на нее, мгновение-другое размышлял, а потом стремительно бросился к подъезду — он понял, что звонили именно отсюда — из этой будки были видны светящиеся в ночи окна Тушковской квартиры. Более того, в светлом проеме окна совершенно отчетливо выделялись фигуры похожего на «кубик» Евгения и долговязого Георгия, пытавшихся разглядеть блуждающего по улице Вашко.

— Жора, с чемоданом на выход! — скомандовал Иосиф Петрович, едва отдышавшись от быстрой ходьбы по лестнице.

— Мы не виноваты, Петрович! — принялся оправдываться Евгений. — Попробуй найди ночью другую машину — эту то выпросил в дежурке еле-еле.

— Потом поговорим, — буркнул Вашко. — Бегом к телефонной будке и попробуйте снять пальчики с трубки. Хорошо, что ночь — там сейчас никого нет. Быстрее, одна нога здесь — другая там!

Подойдя к окну после их. ухода, Вашко плотно запахнул шторы и, плюхнувшись в кресло, положил руку на грудь: сердце колотилось изо всех сил.

Входная дверь скрипнула, и на пороге появилась соседка Тушкова. «Только старой карги здесь еще и не хватало, — неприязненно подумал Вашко. — Завтра всему дому разболтает».

— Иосиф Петрович, — начала женщина от порога, — она оказалась не такой уж и слепой — имя и отчество в удостоверении не только прочла, но и запомнила. — Я хочу вам кое-что рассказать об Иване Дмитриевиче… Думаю, что вам это интересно. У меня были подозрения, что его убьют, но я не предполагала, что это произойдет так скоро.

— Откуда вам известно, что его убили?

— А разве по иному поводу милиции дождешься. Только убийство! Скажите, его будут привозить домой или прямо из морга?

— Пока еще не решили, — прервал он ее. — Скажите лучше, что вы заметили необычного?

— Я живу в этом доме с шестьдесят второго. Прекрасно знала и его жену-покойницу… Славная была женщина, не чета нынешним хозяйкам. И дочка у них прилежная, вежливая такая. Ну, это уже быльем поросло. Теперь-то дочка редкий гость! Может, раза два в год и наведается, а так он все один, да один. Но мужчина приличный, и, судя по всему, хозяйственный. По утрам, как идешь в молочную или за хлебом, а он уже на лестнице ботинки свои гуталином наяривает. Я ему как-то сказала, чтобы в квартире чистил, так он туда и перебрался — больше на лестнице не скипидарил.

Вашко слушал, не перебивая. Он преодолевал усталость из последних сил. Похоже, температура была высокая: лоб полыхал жаром.

— Да вы меня не слушаете вовсе, — долетел до Вашко голос соседки.

— Отчего же… Слушаю! — вскинулся Вашко, еле разлепив веки.

— Ага, — согласилась она. — А тут он и заявляется снова. Ждет, понимаете, на лестнице и никуда не уходит. Я к нему присмотрелась с подозрением… А чего доверять, коль впервые вижу! Ничего из себя, светленький такой, видный мужчина! Подождал, подождал, да вниз пошел. Ну, думаю, не дождался болезный, а сама к окну — интересуюсь: куда пойдет. Гляжу, а навстречу ог автобусной остановки сам идет! Остановились они друг против друга, посмотрели секунду, а может и поболе чуток, а потом этот длинный чего-то руками у носа Иван Дмитриевича махать начал. Ну, прямо доказывает ему чего, а тот не соглашается. Так и разошлись они!

— Когда это было? — совсем очнулся Вашко.

— Так месяца с полтора будет. Еще тепло было…

— Он никак себя не называл?

— Нет, — старушка с сожалением покачала головой. — Но лицо его мне здорово не понравилось — сердитое. Такой, не ровен час, и порешить может.

— Опишите внешность! Каков портрет?

— Ну, рисовать-то я не умею, — по-своему расценила слова Вашко женщина. — А рассказать можно. — Она встала со стула и подняла ладошку. — Вот такой — видный!

«Тоже мне фигура, — чуть не рассмеялся Вашко. — Едва ли наберется метр семьдесят! Хотя для крохотной старушки…»

— Светленький. Волос немного вьется, а голос грубый и левая бровь щипаная какая-то. То-о-ненькая.

— Возраст?

— Так я же говорила — молодой. Может, чуток за тридцать перевалило. Одет хорошо — тут ничего не скажу. Я спервоначалу решила — с его работы, а потом засомневалась.

— Почему?

— У них там на работе говорят все правильно, по-интеллигентному, а этот с акцентом каким-то говорил. То ли «окал», толи «якал»… Но мне подумалось, что хохол, не иначе.

— Почему подумали на украинца?

— Я не знаю… Показалось, и все!

— А дочку-то как зовут?

— Дочку? — переспросила старушка. — Иришкой! Теперь она уж взрослая, по отчеству надо величать — Ирина Сергеевна!

— Как Сергеевна? — опешил Вашко. — Он же Иван Дмитриевич! Ивановна…

— Эх, милок! Дело-то молодое-неподсудное… Жена к нему с приданым пришла… Он мужик благородный, взял.

Хлопнула входная дверь. Женщина вздрогнула и оглянулась. Увидев входящего в комнату Лапочкина, она приветливо склонила голову и поздоровалась. Криминалист шел следом.

— Как дела? — встретил их вопросом Вашко.

— Полный порядок. — Георгий Георгиевич поставил чемодан на стол. — Большой палец правой руки как с картинки. Класс!

— Что будем делать? — Евгений с наслаждением сел в кресло у стола, напротив Вашко.

Иосиф Петрович, вздохнув, поднялся. Больше вопросов к женщине у него не было, но предстояло найти весьма весомый повод, чтобы удалить ее из квартиры. Сама делать это, она судя по всему, не собиралась. Наоборот, усевшись поудобнее, старуха приготовилась взирать на происходящее.

— Благодарю вас, Мария…

— Петровна, — охотно подсказала женщина.

— Да, да, Петровна. Понимаете… Мы хотим попросить вас об одном одолжении, — Вашко приблизился к ней и вкрадчиво, глядя прямо в глаза, произнес. — Суд достаточно строго относится к сбору вещественных доказательств, многократно перепроверяет и уточняет, вызывает участников осмотра повестками в суд и всякое такое… — Старуха собралась и поджала губы, а Вашко продолжал: — Быть понятым — дело ответственное! Доверить это можно далеко не каждому.

— Ишь, чего придумали! Так у меня со зрением неважно. Вы тут сейчас наищете, а мне потом отвечать.

— Это уж как положено! — охотно поддакнул Евгений.

— Действительно, доверишь не всякому, — авторитетно заметил Георгий и повернул в сторону женщины объектив фотоаппарата. — Мы какие фотографии делаем — тринадцать на восемнадцать или меньше?

Хлопнувшая дверь возвестила не столько об уходе, сколько о стремительном исчезновении старухи.

— По полной программе? — спросил Лапочкин, поднимаясь с кресла и сбрасывая с него пиджак. — Следы рук, ног, обуви, одежда. И тэ дэ и тэ пэ?

— Да, — устало произнес Вашко и снова положил руку на грудь — сердце колотилось как и прежде, часто и гулко.

Лапочкина не пришлось уговаривать дважды. Пока криминалист щелкал фотоаппаратом, то и дело заливая то кухню, то комнату пронзительным светом вспышки, он распахнул шкафы, выдвинул ящики стола, буфета и принялся изучать их содержимое. Делал он это далеко не в первый раз, и Вашко знал — пройдет совсем немного времени и даже в этой запутанной и в общем-то пока совсем не криминальной ситуации появятся первые ниточки.

— Особое внимание на переписку, — произнес Вашко, приоткрывая веки. — С кем он вообще имел дело — раз, адрес дочки — два. — Он вздохнул, подумав о своей дочке и зяте, также не балующих его посещениями, и прикрыл веки. — Двадцать минут меня не беспокоить! — и через минуту забылся тревожным болезненным сном, неуклюже развалившись в кресле.