Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры

Вождь «русской партии»

При внимательном изучении личности и деятельности императора Александра III поражает контраст с той злобной либерально-большевистской карикатурой на царя, которой нас потчевали больше столетия. Куда девается грубый одномерный «бегемот на комоде», который чеканит крепкие, но грубоватые афоризмы (большинство из которых — апокрифично), якобы, держит в голенище фляжку с коньяком (на деле царь крепкого алкоголя не любил, не бывал пьяным никогда, предпочитая тонкие виноградные вина и именно поэтому поддержал инициативу князя Голицына по созданию винодельческих центров в Крыму и на Кавказе — Массандры и Абрау).

Перед нами предстает исключительно умный и образованный человек с глубокими и твердыми убеждениями, способный на равных общаться с историками, писателями, художниками, политическими мыслителями и направлять всех их на пользу дела и благо России. Пропагандистская деинтеллектуализация русских монархов, требовавшая изображать их безграмотными некомпетентными солдафонами, помешанными на сохранении самодержавия любой ценой и направляемыми придворными камарильями, давно уже парализует адекватное понимание нами истории Российской Империи. И особенно чувствительно это искажение именно в случае с Александром III, одним из наиболее идеологически последовательных русских государей, воплощавших всей своей деятельностью ясную политическую и культурную программу.

Уже с середины 1860‐х гг. царский сын, а затем наследникцесаревич оказался в центре идейно-политической борьбы, воплощая в себе все надежды той группы консервативных интеллектуалов, которых обычно называли «русской партией». Эта группировка охватывала консервативных националистов-западников (золотое перо Империи М. Н. Катков и его окружение), почвенников (Ф. М. Достоевский), славянофилов (И. С. Аксаков). Между славянофилами и консервативными националистами могли кипеть горячие споры, но в главном они были едины — укрепление веса в империи русского начала, подавление сепаратизма и, прежде всего, польской крамолы, неприятие как революционного радикализма, так и «аристократического интернационализма» бюрократии.

Фактически в эпоху Александра II «русские люди» всех направлений составляли влиятельную оппозицию правительственному курсу и цесаревич был неформальным лидером этой оппозиции. Ключевым лицом, осуществлявшим связь наследника с поддерживавшим его политическим лагерем, был К. П. Победоносцев, сохранивший своё влияние и впоследствии, но было бы нелепо представлять дело так, что обер-прокурор единолично формировал идеологию Александра III и как «дядька» говорил сперва цесаревичу, а затем царю — что думать и что делать. Александр Александрович был внимательнейшим читателем «Московских ведомостей» М. Н. Каткова и изданий И. С. Аксакова, вёл постоянную переписку с князем В. П. Мещерским, имевшим несколько скандальную репутацию, но чрезвычайно энергичным консервативным деятелем, поддерживавшим (как и Катков, и Победоносцев) ещё одного видного деятеля «русской партии» этой эпохи — Ф. М. Достоевского.