Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры

Дело величавое войны

Гумилёв вернулся из Африки в сентябре 1913‐го, а в июле 1914‐го началась Первая мировая война, которую он встретил с большим патриотическим подъёмом и немедленно записался вольноопределяющимся в армию.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это, или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.
Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь.

В конце сентября 1914 года Гумилёв был назначен в лейб-гвардии уланский полк, действовавший на не самом победоносном направлении, в Восточной Пруссии и Польше. Тем не менее и там было немало славных ратных дел — главной задачей кавалерии была разведка и обеспечение соприкосновения между собой пехотных частей. Кавалеристы были тем цементом, который скреплял русскую армию на бескрайних просторах, её глазами и ушами. В декабре 1914 года Гумилёв повышен до ефрейтора и удостоен первого Георгиевского креста за храбрость — за участие в рискованной разведке.

Гумилёв воевал не ради поэтического вдохновения или политического жеста и не ради поиска приключений. Он воевал потому, что считал это долгом перед Царем и Отечеством и своим призванием мужчины. Ещё менее он стремился быть поэтом-пропагандистом. Но вдохновение к нему на войне приходило. Он пишет прекрасные прозаические «Записки кавалериста» и дает одну из замечательнейших поэтических зарисовок повседневности войны, изображенной в акмеистической манере, как русский сельский пейзаж в разгар полевых работ.

Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Собирая ярко-красный мед.
А «ура» вдали — как будто пенье
Трудный день окончивших жнецов.
Скажешь: это — мирное селенье
В самый благостный из вечеров.
И воистину светло и свято
Дело величавое войны,
Серафимы, ясны и крылаты,
За плечами воинов видны.
Тружеников, медленно идущих
На полях, омоченных в крови,
Подвиг сеющих и славу жнущих,
Ныне, Господи, благослови.
Как у тех, что гнутся над сохою,
Как у тех, что молят и скорбят,
Их сердца горят перед Тобою,
Восковыми свечками горят.
Но тому, о Господи, и силы
И победы царский час даруй,
Кто поверженному скажет: «Милый,
Вот, прими мой братский поцелуй!»

В этом стихотворении наиболее наглядно видно, как в принципе устроен гумилёвский поэтический мир. Сперва зарисовка с натуры, описание конкретных вещей, потом духовное измерение, духовный план этих вещей — Бог, усмотренный за вещами и через вещи, и, наконец, прямая молитва и афористическая декларация нравственного и философского принципа. Это тот иерархически организованный космос, который характерен для православного, традиционного взгляда на мир.

В тяжелый 1915 год, когда Германия обрушилась на Россию всей своей мощью, а некомпетентность начальства привела к великому отступлению русской армии, которое завершилось только тогда, когда государь энергично взял командование и управление войной в свои руки, Гумилёв вновь проявил себя героем. Кавалеристы теперь прикрывали отход русской армии, сдерживая немецкое наступление на Буге. Героизм уланов был массовым, на них пролился целый дождь георгиевских крестов, один из которых получил и Гумилёв — за спасение ротного пулемета.

Нехватка офицеров потребовала массового назначения их из образованных рядовых, и Гумилёв получил офицерский чин. А «двойной» георгиевский крест дал ему право получить звание без дополнительного образования и экзаменов. В марте 1916 года прапорщик Гумилёв получает назначение в блестящий Александрийский гусарский полк, элиту кавалерии, находившуюся под шефством самой императрицы. Два месяца боев в Прибалтике и поэт заболевает пневмонией с осложнением на почки. Он оказывается на излечении в госпитале в Царском Селе и там представляется императрице Александре Фёдоровне.

С началом войны государыня разворачивает под своим патронажем целую систему санитарных поездов и госпиталей, спасших десятки жизней. В одном из таких поездов санитаром работал Сергей Есенин, ещё один русский поэт, пользовавшийся покровительством императрицы. Под руководством знаменитой женщины-хирурга Веры Гедройц Александра Фёдоровна постигает мастерство операционной медсестры. «Неплохая хирургическая сестра. Серьёзная, вдумчивая. Только вот жалостливая она очень», — говорила хирург о своей ученице. До войны В. Гедройц писала стихи и входила в круг «Цеха поэтов», она-то и познакомила Гумилёва с императрицей.

Александра Фёдоровна чрезвычайно ценила тех людей, для которых была характерна искренняя любовь к монархии, и она сразу поняла, что Гумилёв тот, кто ей нужен. Она отправляет его поправляться в созданный ею санаторий под Ялтой, а затем рекомендует поступать в Николаевскую военную академию, чтобы получить назначение на важный офицерский пост на Аландских островах, откуда русский флот вел дальнюю воздушную разведку.

7 июня 1916 года Николай Гумилёв пишет великолепное стихотворное посвящение императрице. И в нём снова причудливо переплетаются патриотически-монархические мотивы и удивительное гумилёвское предвидение о трудном часе, который предстоит государыне, хотя всю скорбь этого часа поэт вряд ли мог себе представить.

Пока бросает ураганами
Державный Вождь свои полки,
Вы наклоняетесь над ранами
С глазами полными тоски.
И имя Вашего Величества
Не позабудется доколь
Смиряет смерть любви владычество
И ласка утешает боль.
Несчастных кроткая заступница,
России милая сестра,
Где Вы проходите как путница,
Там от цветов земля пестра.
Мы молим: сделай Бог Вас радостной,
А в трудный час и скорбный час
Да снизойдет к Вам Ангел благостный,
Как Вы нисходите до нас.

Однако поступление в Николаевскую академию сорвалось. Гумилёв не сдал все экзамены, поглощенный страстным романом с Ларисой Рейснер, в будущем женой командира большевистского балтийского флота троцкиста Ф. Раскольникова, участницей гражданской войны и красного террора. После расставания с Ахматовой Гумилёв вел исключительно бурную жизнь, заводя по несколько романов одновременно, но, пожалуй, именно роман с будущей «красной» фурией, из-за которого Гумилёв не исполнил поручения императрицы, был наиболее зловещим, как бы предзнаменованием будущей судьбы не только поэта, но и всей страны.

В феврале 1917 года Гумилёв становится свидетелем падения монархии. Он не принимает нового режима и старается убраться от него подальше. В мае 1917 года он по поручению Генерального штаба того, что осталось от русской армии, направился через Великобританию и Францию в Грецию, в Салоники, где планировалась высадка крупного русского десанта, перед которым стояла задача добить Австро-Венгрию.

В Великобритании Гумилёв знакомится с Гилбертом Кийтом Честертоном, таким же, как он сам, защитником традиции и ортодоксии, и производит на него сильное впечатление своей буйной фантазией. «Он был аристократ, помещик, офицер царской гвардии, полностью преданный старому режиму», — отмечал потом Честертон, но всё-таки Гумилёв показался здравомыслящему англичанину безумцем, верящим в утопию намного смелее, чем коммунисты: он предлагал, чтобы миром правили поэты.

Во Франции Гумилёв задержался на много месяцев — русская армия разваливалась, ни о каком десанте уже не могла идти речь, и его оставили при военной миссии в Париже, где вспыхнул его роман с «Синей Звездой» Еленой Дю Буше, которая после расстрела поэта соберет и издаст его многочисленные стихи, обращенные к ней, — без этого поступка о них так бы никто и не узнал. Ещё Гумилев слышит первые залпы начавшейся гражданской войны в России. Как член русской военной миссии он участвует в подавлении большевистского мятежа в русском корпусе во Франции в лагере Ля Куртин в сентябре 1917 года. Но побежденные во Франции большевики тем временем захватывают власть в России.

И Гумилёв принимает парадоксальное решение. Он возвращается из Франции через Мурманск в большевистскую Россию, где конфискован его дом в Царском Селе и разграблена усадьба в Слепневе.