Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры

Достоевский и мы

Достоевский не был ни князем, ни полководцем, ни законодателем, не был он и святым в точном церковном понимании этого слова. И тем не менее он стоит в первом ряду русской истории и в первом же ряду истории всемирной. Он один из самых главных писателей за всю историю литературы.

И это при том, что из-под его пера крайне редко выходило то, что можно определить как «красивое» в примитивном глянцевом понимании этого слова. Хотя именно Достоевский сказал, что красота спасет мир, его собственный слог не столько чарует, сколько раздирает душу.

Если для Пушкина, как указывал Фёдор Михайлович, характерна русская всемирная отзывчивость на любое явление мировой культуры, то для самого Достоевского характерно обратное свойство — невероятная способность вызвать отклик в каждом человеке из любого уголка планеты.

Однако в этой, с позволения сказать, «всемирной призывчивости», — Фёдор Достоевский явление глубоко русское, выросшее из тысячелетней русской истории, из духовного опыта и устремлений Святой Руси.

Если из Ф. М. Достоевского убрать евангельское содержание, оставив лишь «общечеловеческую мораль», как это пытались сделать в советской школе, то останется лишь больная «достоевщина» — искореженные характеры, психопатические поступки героев, невыносимо страшные вопросы о бытии.

Эти картины и вопросы и впрямь способны травмировать душу, если задавать их, не задумываясь об ответах. Однако у Фёдора Михайловича эти ответы были. Каждое его слово — это благовестие о Христе, евангелие о Воскресении, раскрытие пасхальной тайны.

В самые глухие годы гонений на веру школьник раскрывал «Преступление и наказание» и обнаруживал там сцену, как разбойник и блудница читают евангелие о том, как Христос воскресил Лазаря. Достоевский был тонкой ниточкой, которая связывала нас с Богом и Святой Русью на самом дне ада.

Его идеи и образы стали содержанием нашей мысли, основой идентичности, нашей почвой.

Россия — родина Достоевского. Но ещё вернее то, что сам Достоевский стал родиной для русских — великорусов, малорусов, белорусов — это всё одно. И так будет навсегда.