Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры

Философия грехопадения и спасения

Лишь в нравственной жизни, согласно Несмелову, человек мог бы жить в полной мере по своей богоданной природе, но именно здесь он совершенно бессилен. «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю», — не раз повторяет философ слова апостола Павла (К римлянам; 7:19). Так логика философской системы с принудительностью требует введения понятия грехопадения. Трактовка Несмеловым восстания сатаны, решившего заменить собой Бога, а затем падения прародителей Адама и Евы — одна из самых изящных во всей христианской письменности. Мы цитировали это размышление в начале этого текста и позволим дополнить его некоторыми своими размышлениями.

Тот, кто впоследствии стал сатаной, был первым и самым высокоразвитым из ангелов и именно это искусило его гордыней. Что же это была за высота? Тут нам подсказку дает имя этого ангела, известное нам как Люцифер. Несущий свет. «Первый светоносец», — как говорит святитель Григорий Богослов, цитируемый Несмеловым. И тут мы вспоминаем первые же слова книги Бытия: «И сказал Бог: да будет свет! И стал свет» (Бытие; 1:3). Люцифер был тем ангелом, той духовной сущностью, которая исполнила первое Божие повеление о сотворенном мире. Он отвечал за тот свет, ту энергию, которая пронизывала мироздание и приводила его в движение. «И назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (Бытие; 1:5). И ангел света прозвался Денницей.

Так становится понятней, почему Денница возгордился. Он стоял при самом начале творения. Он управлял теми энергопотоками, которыми была соткана ткань бытия. Он получил в удел славнейшую часть бытия — день. Немудрено было возгордиться и решить, что мир без него невозможен, что он может быть вместо Бога и он-то и есть Бог.

Виктор Несмелов так объясняет ход духовной войны, приведшей к падению сатаны и ангелов его.

«Разумные духи, очевидно, вполне понимали, что, при каких бы условиях они ни существовали, они никогда не сделаются равными Богу — это именно потому, что они могут существовать только в условиях, т. е. могут быть только ограниченными. Поэтому для нравственно-чистых разумных духов было до очевидности ясно, что в своем Боге — Творце они имеют вечный и единственный образ бесконечного совершенства, так что если они действительно желают идти по пути нравственного усовершенствования, то в этом случае для них, несомненно, возможен только один путь — путь возможного уподобления Богу, потому что всякое уклонение от Бога, как уклонение от реального образа истинного совершенства, есть уклонение к пустоте, т. е. к совершенной потере нравственного существования.

На этом основании чистые духи, естественно, могли высказать только своё решительное осуждение по поводу ложных представлений о Боге и об их собственном тварном величии. А так как их бывший вождь упорно настаивал на своём представлении, то они, естественно, увидели в своей жизни первую печальную необходимость начать обязательную борьбу с первым заблуждением.

По библейскому известию, энергичным защитником истины тогда выступил один из вождей духовного мира — архангел Михаил, около которого и соединились все небесные защитники истины. Обе стороны, как выражается апостольское слово, тогда воевали друг против друга, т. е. каждая из них старалась доказать свою правоту, и виновник падения не устоял в этой духовной борьбе, т. е. не мог доказать свою ложь. Однако, вместо того чтобы сознаться в своём заблуждении и тем показать, что он лишь невольно ошибся, по ограниченности своего несовершенного ума, он с упорством дикой ненависти к Богу всё-таки продолжал повторять свою ложь и таким образом ясно показал всему бесплотному миру, что он вовсе не ошибся, а намеренно выдумал свою ложь.

Поэтому защитники истины могли без всякого затруднения проникнуть в скрытую им тайну его непримиримой ненависти к Богу. Они поняли, что Бог мешает гордому духу быть единственным высшим существом для мира и что он потому именно и старался отвлечь их от Бога, чтобы заменить собой Бога для них; они поняли это обстоятельство и вместо божеской славы и чести покрыли своего бывшего вождя позором клеветника. В сфере духовного мира клеветнику было нечего делать. После разоблачения его замыслов он уж, конечно, не мог рассчитывать на успех своей пропаганды и потому перенес свою преступную деятельность в пределы нашей земли».

Сущность падения прародителей, вкусивших плод с заповедного древа ради того, чтобы «быть как боги», состояла, согласно Несмелову, в том, что они решили заменить внутреннюю духовную работу по приближению к Богу принятием внешнего материального фактора, который должен был бы изменить их помимо духа и воли.

«Они захотели, чтобы их высокое положение в мире зависело не от свободного развития ими своих духовных сил, а от физического питания их известными плодами, значит — они, в сущности, захотели того, чтобы их жизнь и судьба определялась не ими самими, а внешними материальными причинами. И это своё желание они осуществили на самом деле. Они действительно обратились к помощи запрещенного дерева в той именно полной уверенности, что мнимоволшебная сила его плодов, без всякой работы с их стороны, механически сделает их более совершенными.

В этих расчетах своих они, конечно, грубо ошиблись, но факт исполнения ими своего намерения всё-таки совершился, и потому несомненная ошибочность их расчетов ни в малейшей степени не изменяет собой действительного значения и смысла их рокового поступка: своим суеверным поступком люди добровольно подчинили себя внешней природе и сами добровольно разрушили то мировое значение, которое они могли и должны были иметь по духовной природе своей личности.

В качестве свободно-разумных деятелей они могли находиться и действительно находились в живом, непосредственном отношении к божественному Духу, а в качестве материальных существ они могли быть и действительно были естественными посредниками между Богом и материальным миром; потому что материальный мир, создававший и поддерживавший их физическую природу, служил в них целям духовного развития и нравственного усовершенствования, значит — он был участником их жизненного служения Богу, и значит — он вступал через них в живое общение с Богом и одухотворялся в них. Теперь это положение люди уничтожили. Вместо того чтобы быть свободными исполнителями всеобщей цели мирового бытия, они, напротив, сами обратились к помощи мира, чтобы он своими механическими силами осуществил бы за них их предвечное назначение.

Этим неразумным поступком они унизили себя до положения простых вещей мира и обессмыслили всё мировое существование. Ведь на самом деле в пределах материального мира одни только люди являются действительными образами Бога, и в одной только нравственной жизни людей слепой материальный мир может подчиняться разумному закону свободы и может развивать безусловные ценности духовного совершенства. А люди подчинили закон свободы закону механической причинности и поставили своё духовное совершенство в причинную зависимость от употребления каких-то плодов».

Грехопадение и создало тот раскол идеальной и действительно данной природы человека, ту косную механизацию человеческого существования, которая теперь может быть преодолена только Спасителем.

Иисус Христос единственный может исцелить человека — и не потому, что он приходит простить нам провинность перед Богом (юридическое толкование Искупления Несмелов решительно отрицает). Христос — Сын Божий. А стало быть, именно он Творец этого мира и косвенная причина (хотя и не виновник) происхождения зла. Именно Творец находит способ исцелить своё творение. Причина бытия исцеляет болезнь бытия.

Сын Божий — божественное лицо Святой Троицы, принявшее на себя полноту человеческой природы, но не отдельность человеческой личности, а потому соединившее полноту Своей Божественной природы с нашей человеческой. Всё человечество теперь стало участником жизни Бога, всем людям смертью и воскресением Христа дарована причастность к той человеческой природе, которая воскреснет при конце мира.

«Человеческий род и материальный мир могут быть изменены и могут быть преобразованы, но никогда не могут быть уничтожены, — потому именно, что в составе их теперь находится Сам всемогущий Творец бытия».

В. Несмелов очень энергично настаивает на центральном значении идеи воскресения. Приход Христа не может остановить закона смерти, так как бессмертие нынешнего разодранного грехом человека было бы бессмыслицей, бесконечным продлением его больного существования. Идея же бессмертия души не имеет ничего общего с христианским мировидением — душа это не человек, а часть человека, она в посмертии не живет, так как живет, чувствует, познает, мыслит, действует, она лишь в соединении с телом. По смерти ей остается лишь вспоминать образы своей жизни и вздыхать о грехах. Поэтому лишь принесенное Христом воскресение восстанавливает цельного человека, возрожденного к жизни в Боге.

«Со времени Христова воскресения смерть была и могла быть только лишением жизни. Конечно, люди не мирились с этим значением смерти и думали уходить в могилу с надеждой на загробную жизнь своего бессмертного духа. Но загробное существование, во всяком случае, не могло оправдывать этой надежды людей; оно могло лишь исправить естественную ошибку человеческой мысли в определении того значения, которое на самом деле имеет физический организм человека. <…>

По словам апостольского послания, душа умершего на кресте Спасителя не только являлась в печальную темницу человеческих душ, но и возвестила им истину Божия спасения мира (1‐е Петра; 3:18–20). И так как она действительно не осталась в темнице душой умершего человека, а возвратила себе из гроба умершее тело своё, то в проповеди о воскресении Спасителя умершие люди наконец в первый раз могли получить себе прочную надежду и положительное свидетельство, что для них временной была не жизнь, а лишение жизни и что они действительно могут снова образовать из себя мир живых людей.

Эта надежда, конечно, сама по себе составляет творческий элемент жизни, потому что она позволяет духу умершего человека не только вспоминать свою минувшую жизнь, но и создавать представление о своей будущей жизни; в зависимости же от этого представления дух естественно может создавать и воспитывать в себе и новые чувства, и новые желания, т. е. он действительно может создавать себе загробную жизнь…

Умершие именно знают о своей будущей жизни только из проповеди Спасителя и из факта Его воскресения из мертвых, а потому, ожидая себе будущей жизни, они уж не могут, конечно, не думать о всемогущем виновнике её и, стало быть, не могут не иметь определенного отношения к Нему. Ввиду этого, кто ожидает себе будущей жизни как своего спасения от погибели, тот естественно и увидит во Христе, по смерти своей, только своего Спасителя, и потому он может за гробом относиться к Нему лишь с чувством благоговейного поклонения — может молиться Ему, и стремиться к Нему, и соображать все условия своей будущей жизни из познания своего спасения Христом.