Дорога на Майдан. Причины украинского кризиса

Место экономики Украины в СССР

Когда большевики готовили революцию в России, они думали не о социалистическом переустройстве этой страны — они начинали мировую революцию. Но мировая революция не получилась, а в Российской империи строительство социализма, с точки зрения марксизма, успешным быть не могло. Теоретически потребность в переходе к социализму должна была вызреть в недрах развитого буржуазного общества. В России же капитализм еще не был достаточно развит, особенно в сельском хозяйстве, где он только-только зарождался. Поэтому Ленин предложил сохранить на какое-то время буржуазные производственные отношения (прежде всего, в деревне), но под строжайшим контролем советской власти. И одновременно приступить к созданию такого промышленного потенциала, который позволил бы обезопасить первое в мире социалистическое государство от интервенции буржуазных государств. «Командные высоты» в экономике, как тогда говорили, должны были быть в руках партийной верхушки. Параллельно Ленин предполагал решить национальные проблемы советского государства с помощью политики «коренизации».

После принятия первой конституции в СССР сложилась довольно сложная, многоуровневая система не только политической, но и хозяйственной жизни. В сельском хозяйстве, кустарном производстве и, частично, в торговле, где господствовал НЭП, основной хозяйственной ячейкой была семья, чей экономический интерес поначалу поощрялся советским государством. «Когда мы подчеркиваем важность развития индивидуального хозяйства… мы это индивидуальное хозяйство должны зацеплять за личный стимул его развития, и тут ничего зазорного нет»[146], - говорил тогда Николай Бухарин и призывал: «Всему крестьянству, всем его слоям нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте своё хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут» [147]. Далее шли хозяйственные структуры, подчиненные союзным республикам. В этих республиках было довольно много наркоматов, но в вопросах экономики их власть распространялась лишь на местную промышленность, коммунальное хозяйство и, частично, земледелие и другие виды сельскохозяйственного производства. Частично, потому что основы землепользования и землеустройства, а также размеры продналога (что очень важно) определялись в центре. Все остальные сферы экономики находились в ведении общесоюзных органов власти. Безусловно, позиции центра были решающими, но все-таки нужно помнить, что в середине 20-х годов социалистическая крупная промышленность только-только создавалась, и роль хозяйственных структур, работающих по законам НЭПа или находящихся под контролем республиканской власти, была значительной.

Эта роль могла бы быть еще большей, если бы новая экономическая политика развивалась в направлении кооперации, а не огосударствления крестьянских и мелких кустарных хозяйств (заодно и всей торговли). В 20-е годы сторонники добровольного и постепенного кооперирования сельского хозяйства и включения его в систему социалистического планового хозяйства доминировали. «Единственно возможный в наших условиях путь внесения в крестьянское хозяйство элементов крупного хозяйства, индустриализации и государственного плана, — это путь кооперативной коллективизации, постепенного и последовательного (курсив мой. — В.М.) отщепления отдельных отраслей от индивидуальных хозяйств и организации их в высших формах крупных общественных предприятий», — писал известный советский экономист Александр Чаянов[148]. Довольно долго линия на постепенный переход сельского хозяйства на социалистические рельсы через развитие кооперации поддерживалась большинством советских руководителей. Ее критиковали тогда троцкисты и зиновьевцы, но не Сталин, который на ХIV сьезде партии в декабре 1925 г. поддержал бухаринский курс.

Руководители республик в принципе были заинтересованы в добровольной кооперации сельского хозяйства, т. к. она расширяла бы сферу их экономического влияния. Крестьянская семья постепенно передавала бы все большую часть своей хозяйственной деятельности разнообразным кооперативам, которые не могли не включиться в тесные взаимоотношения с предприятиями местной промышленности, находившимися под управлением республиканских властей. Украина была особенно заинтересована в курсе на добровольную кооперацию. Если в российской деревне все еще сохранялась так называемая «передельная община», то украинская «громада» традиционно была ориентирована на отдельные домохозяйства, связь между которыми осуществлялась через различные формы кооперации. Индивидуальные интересы здесь были более выраженными, чем коллективные, а надстроечные факторы играли меньшую роль, чем экономическая целесообразность. Кроме того, в Украине была очень плодородная земля, а значит, сельское хозяйство, основанное на добровольной и многоуровневой кооперации, здесь могло быть особенно прибыльным. Иными словами, предлагаемый Чаяновым и другими сторонниками кооперации путь к социализму мог встретить в Украине широкую общественную поддержку.

Но ситуация в стране в конце 20-х резко изменилась. После неудачных коммунистических восстаний в ряде европейских государств СССР вроде бы отказался от идеи перенесения социалистической революции в другие страны, но продолжал поддерживать движение Гоминьдан в Китае, направляя туда советников и оружие. «Северный поход» Гоминьдана во главе с Чан-Кайши представлял собой угрозу для английских концессий в Китае, и министр иностранных дел Англии Дж. О. Чемберлен направил СССР ноту, в которой в жесткой форме потребовал прекращения советской помощи Гоминьдану[149]. Советско-английские торговые соглашения были разорваны. СССР ответил широким пропагандистским шоу под названием «Наш ответ Чемберлену», которое сегодня обычно воспринимается лишь в юмористическом контексте. В конце 20-х годов все это звучало совсем не смешно. «Ответ Чемберлену» действительно имел место, и состоял он в том, что Сталин, воспользовавшись обострением международной обстановки, начал атаку на НЭП и его сторонников, захватил всю власть в свои руки и провел самым жесточайшим образом принудительную коллективизацию, которая завершилась голодом и миллионами смертей (более половины из них пришлись на Украину).

Советские и некоторые российские историки оправдывали сталинскую коллективизацию нарастающей угрозой фашистской агрессии. Такой угрозы в тот момент не было. Италии Муссолини нападать на СССР было не под силу, а в Германии нацисты к власти еще не пришли. Классические же капиталистические страны начинать войну против Советского Союза тоже не могли — у них вслед за США начинался экономический кризис. Тем не менее факт обострения отношений с Западом имел место, и Сталин использовал его для установления диктаторского режима и перестройки всей системы управления экономикой на основе жесткой централизации. Планы заготовок сельскохозяйственной продукции спускались сверху Совнаркомом СССР и ЦК ВКП(б), а республиканскому руководству не оставалось ничего другого, как, перераспределяя общую цифру между районами и колхозами, отвечать за выполнение этих планов, даже если они в принципе невыполнимы. И получать «на орехи», если они будут выполнены не вовремя. Такой невыполнимый план хлебозаготовок, спущенный на Украину и в другие республики в 1932 г., и привел к голодомору.

Сталин не считался с жертвами, устанавливая в СССР новый политический и экономический порядок. Ему, очевидно, нужно было получить максимум товарного хлеба для ускоренной индустриализации, но не только это. Непомерные планы заготовок он также использовал для того, чтобы сделать покорными государственной воле (в реальности — его собственной воле) основную массу населения страны — крестьянство, отныне колхозное. «В 1928–1934 гг. в Советском Союзе бушевала кровопролитная война между государством и сельским населением, — пишет известный демограф Сергей Максудов. — …Голод 1933 года завершил эту неравную битву. Крестьянин осознал, что у него нет выбора: подчинение или смерть, — и встал на колени. Победитель продиктовал свои крайне жесткие, никогда не виданные прежде в России условия распределения продуктов»[150]. Большей части населения Союза — крестьянству — предстояло жить в совершенно новых для него условиях. Обязательные поставки государству не должны были зависеть от урожая и засеянной площади. Размер поставок быт близок к половине всего валового сбора для колхозов, не обслуживаемых машинно-тракторными станциями (МТС). Для колхозов, которые обслуживались МТС, они были еще большими. Цены на зерно были фиксированные, что на практике означало бесплатную сдачу зерна государству, поскольку уже в середине 1930-х годов, по данным Максудова, эти цены были в десятки раз ниже рыночных [151]. За невыполнение минимума трудодней колхозникам с 1942 г. грозило уголовное преследование (эта мера наказания была подтверждена уже после войны постановлением Совмина СССР от 31 мая 1947 г.).

Лишь после смерти Сталина, когда изменили порядок обложения крестьянских дворов сельхозналогом, отменили обязательные поставки с приусадебных участков и прекратились уголовные преследования за невыполнение трудодней, положение колхозников несколько улучшилось (с 1964 г. они стали получать небольшую пенсию), хотя все еще оставалось тяжелым. Уходить по своей воле из колхоза они не могли, т. к. не имели паспортов. «Если они привлекались временно сроком не более чем на один месяц на сельхозработы, лесозаготовки, торфоразработки в пределах своей области, края, республики, им выдавалась справка сельсовета, удостоверяющая их личность и цель выезда», — пишет социолог В.П. Попов[152]. Только в 1976 г. жители сельской местности обрели право иметь паспорт.

Как и крепостное право, колхозная система резко ограничивала творческий потенциал крестьянства, его заинтересованность в результатах своего труда. Руководители колхозов и совхозов и стоящие над ними начальники, обязанные любой ценой выполнять спущенные сверху разнарядки, вынуждены были нещадно эксплуатировать как людей, так и колхозную землю. Лучшие в Европе украинские черноземы теряли свое качество, а химические удобрения, которые, чтобы не допустить падения урожайности (за которое по головке не погладят), использовались в большом количестве, постоянно истощали почву. Капиталовложения в сельское хозяйство были ограниченными. Сельские дороги на Украине, как и повсюду в Союзе, были плохими, необходимой для нормального функционирования сельскохозяйственного производства инфраструктуры не было. В результате всего этого сельское хозяйство Украины к моменту распада СССР находилось в плачевном состоянии. И все же Украина оставалась житницей всего Советского Союза. В 1989 г. на Украине было 15,6 % всех посевных площадей, и она покрывала 30 % госзакупок зерна, 56 % закупок сахарной свеклы, 42 % — семян подсолнечника, 32 % — льна, 26 % — овощей, 23 % — картофеля, четверть всех закупок фруктов и ягод, четверть — животного и треть — растительного масла. Украина производила 22 % мяса, 22,5 % — молока и 20,5 % — яиц[153].