Дорога на Майдан. Причины украинского кризиса

Украина и поборники «холодной войны»

«Холодная война», к сожалению, не ушла в прошлое, и Украина для Запада, прежде всего для США, представляла интерес не столько сама по себе, сколько как объект соревнования между Россией и западным миром. Многие намерения и конкретные действия противостоящих сторон остаются за кулисами публичной жизни. Но даже по тому, что появлялось в открытой печати, можно судить о том месте, которое занимала Украина в геополитике США. Для иллюстрации приведу выдержки из известной книги Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска»[196], где речь идет о месте Украине в мировом геополитическом раскладе с точки зрения одного из ведущих в недавнем прошлом политиков Соединенных Штатов. Вот как Бжезинский оценивает значение выхода Украины из СССР: «Потеря Украины явилась не только центральным геополитическим событием, она также стала геополитическим катализатором. Именно действия Украины — объявление ею независимости в декабре 1991 г., ее настойчивость в ходе важных переговоров в Беловежской пуще о том, что Советский Союз следует заменить более свободным Содружеством Независимых Государств, и особенно неожиданное навязывание, похожее на переворот, украинского командования над подразделениями Советской Армии, размещенными на украинской земле, — помешали СНГ стать просто новым наименованием более федерального СССР. Политическая самостоятельность Украины ошеломила Москву и явилась примером, которому, хотя вначале и не очень уверенно, затем последовали другие советские республики…»!

В общем, эту оценку Бжезинского можно считать верной в том смысле, что объявление независимости Украиной не просто стало катализатором распада СССР, но и помешало его трансформации в другую, федеративную или конфедеративную, форму союза (чего, кстати, в Москве не заметили). Но в этом пассаже легко просматривается не только оценка происходящего, но и личное удовлетворение Бжезинского тем, что «более федерального» объединения с другими республиками бывшего СССР не получилось. Хотя для Украины такое решение могло бы стать оптимальным выходом из сложившейся ситуации. Бжезинского, однако, судьба Украины интересует лишь с точки зрения общей геополитики, смысл которой для него сводится к состязанию сверхдержав — США, России, Китая. Судьба пешек в этой шахматной игре интересна ему лишь в том смысле, что она может усилить или ослабить диспозицию главных авторов. Бжезинский, как и почти все политические лидеры США, быт убежден: только Соединенные Штаты могут и должны управлять мировым порядком, а всем прочим странам, включая, разумеется, Украину, предназначено быть управляемыми Америкой. Появление на месте СССР сообщества государств, наряду с укреплением Евросоюза и подъемом Китая, могло сде лать мир многополярным, а этого, с точки зрения Бжезинского, никак нельзя было допускать. Классическая позиция империалиста. В силу этой своей позиции Бжезинский просто не хотел видеть, какой шанс для изменения к лучшему всего миропорядка могли дать демократические реформы в Советском Союзе. Он по-прежнему мыслил категориями «холодной войны» и планировал переустройство мира по тому же сценарию, что и до горбачевской перестройки, — в пользу США, которые после распада СССР становились единственной супердержавой (правда, на эту роль уже претендовал Китай, что очень беспокоило Бжезинского, но это уже другая история).

Далее Бжезинский пишет: «Тяжелая рука России в обращении с новым украинским государством… придала пробудившемуся украинскому национализму явную антирусскую направленность. В процессе самоопределения во время критической стадии формирования нового государства украинский народ переключился от традиционной антипольской или антирумынской позиции на противостояние любым предложениям России, направленным на большую интеграцию стран СНГ»[197].

И здесь Бжезинский, говоря об антироссийской направленности позиции всего украинского народа (как мы знаем, до 2014 г. подавляющее большинство украинцев хорошо относились к России), демонстрирует, прежде всего, собственную русофобию. Почему нельзя лояльно отнестись к интеграции стран СНГ? Почему не опробовать там на практике идею конвергенции социалистической и капиталистической систем, которую когда-то выдвинул Пигирим Сорокин и потом поддержал как раз Бжезинский? Могло ли быть опасным для общего миропорядка восточноевропейское содружество государств, подобное Евросоюзу? Военной угрозы миру со стороны СНГ в тот момент уж точно не было. Конечно, зная имперские традиции России, нельзя было исключить воссоздание огромной империи, претендующей на роль мировой супердержавы. Именно этого, уверен, боялся Бжезинский. Но в таком случае следовало бы помочь России как можно скорее преодолеть трудности тяжелейшего переходного периода, способствовать ее сближению с Западом, строить Европу от Атлантики до Урала и дальше. Но позиция Бжезинского и С° была принципиально иной: ни в коем случае не позволить России подняться и окрепнуть. Иными словами, надо не помогать ее демократическому развитию, а мешать. И в первую очередь нужно было помешать восстановлению дружеских и стратегически партнерских связей России с другими странами СНГ. Особенно с Украиной, которую нужно было в срочном порядке перетянуть на сторону Запада. Своих планов Бжезинский не скрывал: «Решимости Украины сохранить свою независимость способствовала поддержка извне. Несмотря на то, что первоначально Запад, и особенно Соединенные Штаты, запоздал признать важное с точки зрения геополитики значение существования самостоятельного украинского государства, к середине 90-х годов и США, и Германия стали твердыми сторонниками самостоятельности Киева. В июле 1996 г. министр обороны США заявил: "Я не могу переоценить значения существования Украины как самостоятельного государства для безопасности и стабильности всей Европы"… Лица, формулирующие политику США, также начали называть американо-украинские отношения "стратегическим партнерством"». И Бжезинский подытоживает: «Главный момент, который необходимо иметь в виду, следующий: Россия не может быть в Европе без Украины, также входящей в состав Европы, в то время как Украина может быть в Европе без России…»[198]

Здесь все четко обозначено: Украину в Европу пускать можно и даже нужно, а вот допускать туда Россию ни в коем случае нельзя. Очевидно, Бжезинский хочет изолировать Россию, создать барьер между ней и Западом, т. е. воссоздать цивилизационный раскол между двумя европейскими мирами. Украина же должна присоединиться к Западу. Не потому, что Бжезинский обеспокоен ее будущим, а для того, чтобы она, не дай бог, не стала мостом между Россией и западным миром. То, что Украина в случае реализации такого рода стратегии может стать зоной острого конфликта, Бжезинский либо не понимал (что маловероятно), либо желал этого. Должен был он знать и то, что попытка изолировать Россию, во-первых, приведет к усилению там националистических и милитаристских настроений, а во-вторых, будет способствовать большей ее активности на восточном направлении, в том числе и в направлении Китая. Этого Бжезинский допустить не мог и считал, что Америке нужно готовить стратегию для изо ляции России во всей Евразии: «…Для США пришло время выработать и применять комплексную, всеобъемлющую и долгосрочную геостратегию по отношению ко всей Евразии. Эта необходимость вытекает из взаимодействия двух фундаментальных реальностей: Америка в настоящее время является единственной супердержавой, а Евразия — центральной ареной мира. Следовательно, изменение в соотношении сил на Евразийском континенте будет иметь решающее значение для мирового главенства Америки» [199].

Кажется, все ясно. Но зачем я обильно цитирую здесь Бжезинского? Всем и так хорошо известно, что он — «ястреб» и последовательный американский империалист. Очередной выпад против Америки? Ни в коем случае, антиамериканская риторика на российском медиапространсгве и без того в избытке, и у меня вовсе нет желания петь в общем хоре. Все дело в том, что Бжезинский очень долго непосредственно влиял на деятельность структур, которые на практике реализуют политическую линию США в Евразии и, в частности, в Украине. Структур таких в Америке достаточно много, и важное место среди них занимают Национальный фонд в поддержку демократии (NED), «Дом Свободы» и Джеймстаунский фонд. И в руководство всех этих фондов входил, определяя их направление, Збигнев Бжезинский!

Фонды эти заслуживают, думаю, того, чтобы рассказать о них чуть подробнее. На своем сайте NED представляет себя в качестве частного фонда, целью которого является создание и укрепление демократических институтов по всему миру. «Ежегодно NED выделяет более 1200 грантов для поддержки проектов неправительственных организаций за границей, которые работают с демократическими целями более чем в 90 странах»[200]. Изначально фонд создавался при поддержке обеих партий Конгресса — демократической и республиканской. Главными спонсорами фонда являются международный центр частного предпринимательства, два института международных проблем (демократической и республиканской партий) и американский центр международной рабочей солидарности.

Демократия, безусловно, вещь хорошая, но где граница, переход которой будет означать недопустимое вмешательство во внутренние дела чужого государства? Что касается свободы слова, то ответ можно получить в тексте Международного пакта о гражданских и политических правах, принятого ООН еще в 1966 г.: «Распространять идеи и информацию независимо от государственных границ устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения» можно при условии, что они не попадают под ограничения, установленные законом страны, в которую эта информация поступает[201]. С другими формами спонсорства организаций, работающих в иностранных государствах, сложнее, но в любом случае очевидно: деятельность таких организаций не должна выходить за рамки законов той страны, где она осуществляется. Если, конечно, законы оставляют достаточно пространства для самовыражения и самореализации граждан этой страны, то есть если государство не тоталитарное. Ни Россия, ни Украина таковым не являются.

Некто Дэвид Лоуэ опубликовал на сайте NED к 30-летию этой организации статью, в которой писал: фонд поддержки демократии был создан в начале 1980-х в расчете на то, что американская помощь демократическим силам за рубежами США будет полезной «как для самих Соединенных Штатов, так и для тех, кто борется в мире за свободу и самоуправление». Согласимся, что поддержка в иностранном государстве сил, борющихся за свободу, которую каждый понимает по-своему, и самоуправление (?), а также за то, что полезно Соединенным Штатам, — это уже нечто отличное от свободного распространения информации. В той же статье Лоуэ есть еще один, не менее любопытный абзац: «Когда в конце 1960-х обнаружилось, что некоторые американские частные волонтерские организации получали тайную спонсорскую поддержку ОТ ЦРУ для ведения борьбы идей на международном уровне, администрация Джонсона пришла к выводу о том, что такая форма спонсирования должна быть прекращена, и рекомендовала создать "публично-приватный механизм" для открытой поддержки активности за границей»[202]. Иными словами, дабы избежать международных скандалов, поддержку ЦРУ следует замаскировать. Учитывая это признание, можно быть уверенным в том, что фонд пересекал-таки границу дозволенного. И, видимо, не раз.