Миф о Христе. Том II

з) Дальнейшие параллельные места.

Значит, также и из слов Иисуса нельзя заполучить довода в пользу его историчности, тем более, что даже Вейс считает «возможным, что от Иисуса не сохранилось ни одного слова, а все было вложено ему в уста» (168). Мы считаем себя тем более в праве допустить это, раз вряд ли можно привести хоть какое-нибудь изречение Иисуса, которое нельзя было бы вывести из ветхого завета и талмуда. Ко скольким, даже второстепенным на вид деталям относится это, — показывает Матфей (8, 22): «Иди за мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов». Это выражение соответствует талмудическому постановлению, согласно которому, погребение трупа родственника должно рассматриваться ниже чтения закона. Больше того: этот странный способ выражения Иисуса, вообще говоря, становится понятным только тогда, когда мы узнаем, что в талмуде живые безбожники называются «мертвецами». Да и выражение, вроде Матфея, 10, 40 — 42, и Луки, 10, 10, находится в талмуде: «Кто гостеприимно принимает своего ближнего, тот имеет ту же награду, как если бы в свой дом он ввел Шохину (божественный дух)»; «кто питает богослова, того благословят бог и люди»; «если вы внимаете моему посланнику, это то же, как если бы вы слушались меня»; «если ты чтишь мои заповеди, то меня почтил, если ты презираешь их, то в них презрел меня».

Или, пусть возьмут выражение, вроде Матфея, 10, 35 и 36: «Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его», и сравнят его с пророком Михеем, 7, 6: «Ибо сын позорит отца, дочь восстает против матери, невестка против свекрови своей; враги человеку домашние его».

Наставление Иисуса, что следует сначала примириться с братом, который обидел, соответствует тому поведению, какое предписывает Joma (фол. 87, кол. 1), чтобы обиженный делал то, чего он хочет от обидчика, Матфей (18, 20): «Где двое или трое собраны во имя мое, там я посреди их» читается в талмуде так: «Где засиживаются двое, не делая предметом своей беседы закон, там пребывание зубоскалов (псалом 1, 1), а где предметом беседы является закон, там пребывает и Шохина», т. е. дух божий. У Луки (10, 18) Иисус говорит: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию». У Исайи же читаем о Вавилоне: «Как упал ты с неба, денница, сын зари (Люцифер)! разбился о землю, попиравший народы», — а связь мест делает понятным, как легко эти слова могли быть отнесены к сатане. Насколько в истории о подати и ответе Иисуса на вопрос фарисеев о том, следует ли платить ее кесарю или нет, находит свой отзвук талмуд, — об этом было отмечено уже раньше.

В истории умащения Иисуса в Вифании ясно видно, что она выросла из псалма (22, 5: «Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена») и из Второзак. (15, 11: «Ибо нищие всегда будут среди земли»).

Сцена в Гефсиманском саду внушена Бытием, 22, 8 и 5, где Авраам берет с собою сына Исаака и двух слуг, приказывает последним подождать, пока он сам с Исааком, в виду приношения юноши в жертву, идет в сторону помолиться. Да и история Илии отразилась здесь в том, как он, заснувший во время бегства от Ахава под деревом, дважды разбужен ангелом, который приносит ему хлеб и кружку с водою и предлагает подкрепиться для предстоящего путешествия. Характерно, что здесь находятся также и те слова, которые повторяются в соответствующем рассказе евангелий:

«Довольно уже, господи, возьми душу мою»; «унывает во мне душа моя»; «что унываешь, душа моя, и что смущаешься? уповай на бога; ибо я буду еще славить его, как помощь для меня, и как бога моего», — читаем) мы в псалмах (41» 7 и 42, 5) в согласии с Марком (14, 84), между тем как 35 и 36 ст. приводят на память Иисуса, сына Сирахова: «Господи, отче и владыка жизни моей! Не оставь меня на волю их, и не допусти меня пасть чрез них (мои грехи)».