Миф о Христе. Том II

3.5. «Словеса господни».

Мы переходим теперь к вопросу о так наз. «словесах господних», которые в Павловых посланиях, говорят, служат доводом за то, что Павел все же кое-что знал об Иисусе. Там прежде всего в первом послании к коринф., 7,10, читаем: «А вступившим в брак не я повелеваю, а господь: жене не разводиться с мужем (если же разведется, то должна оставаться безбрачной или примириться с мужем своим), и мужу не оставлять жены своей». Последняя часть этого повеления по содержанию (не по словесной форме) совпадает с Матф. 5,32; 19,9 и паралл. Но действительно ли поэтому она восходит к изречению исторического Иисуса? Запрещение разводиться с женой — чисто раввинское. В талмуде написано: «Нельзя прогонять жену, если только она не совершила прелюбодеяния». «Сам алтарь проливает слезы над тем, кто отталкивает свою жену». «Кто разводится с женой, того ненавидит бог». Еще у пророка Малахии читаем: «никто не поступай вероломно против своей жены юности своей! Ибо я ненавижу развод, — говорит господь бог Израилев». Ну, а если апостол в своем запрещении брачного развода имел в мыслях это место пророка, то разве того «господа», заповедью которого он называет свои слова, не следовало бы понимать в качестве «господа (Яхве), бога Израилева»? Не является ли для Павла ветхий завет словом «господнего» откровения, относящийся ко Христу смысл которого был доселе сокровенен, а теперь открыт пред глазами верующих? И если апостол в первом послании к коринф. 9, 14, в пользу права апостолов жить от благовествования (евангелия) ссылается на предписание «господа», то и в данном случае можно припомнить себе хотя бы Малф., 10,10: «ибо трудящийся достоин пропитания», равно как, по смыслу, близко подходит также Второзак, 18, 1: «Священникам-левитам, всему колену Левиину не будет части и удела с Израилем: они должны питаться жертвами господа и его частью», и 25,4: «Не заграждай рта волу, когда он молотит», тем более, что сам Павел в первом послании к коринф., 9,9, ссылается па эти слова закона. Следовательно, для объяснения так наз. «словес господних» Павла не требуется даже прибегать к сделанному мною раньше предположению, что здесь говорится о правилах общинного устава, которым с помощью приписывания их патрону религиозного общества должно было обеспечиваться авторитетное значение, а достаточно простого указания на ветхий завет. Если же под «господом» у Павла надлежало понимать даже действительно Иисуса, а не «бога Израиля», то все же еще не доказано, что соответствующие слова не могли бы быть интерполяцией. «Ссылки на слова и факты из жизни исторического Иисуса, — говорит Шлегер, — в Павловых посланиях так лишены единства, что при всяком таком упоминании мы можем и должны поставить вопрос, — не прикрыт ли данный текст авторитетом Иисуса уже в то время, когда уже можно было опираться на евангельскую литературу»? И кто поручится нам за то, что дело не могло происходить наоборот, что слова и обороты речи Павловых посланий не были только впоследствии вложены в уста Иисусу евангелий? Также и ф.- Соден правильно находит примечательным, что эти «словеса господни» или совсем не стоят в евангелиях, или же во всяком случае стоят там не в такой форме. Это прежде всего касается первого послания к фессалоникийцам, 4, 15, — послания, которое исторической теологией обычно причисляется к подлинным: «Ибо сие говорим вам словом господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия господня, не предупредим умерших; потому что сам господь при возвещении, при гласе архангела и трубе божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение господу на воздухе и так всегда с господом будем».

Это место напоминает Марка, 13, 26 сл., благодаря имеющимся там увещеванием к бодрствованию, но в то же время, однако, в существенных пунктах с ним не совпадает. Здесь перед нами великолепный пример того, как возникают «словеса господни». Ведь, относительно 13 главы Марка современная историческая теология, в лице ее самых выдающихся критиков (Гольцмана), убеждена, что эта глава в существенном позаимствована из апокалиптической летучки эпохи иудейской войны, незадолго до 70 г., — а вероятнее, — как предполагает Гретц и в последнее время показал Люблинский, — представляет собою летучку одного из палестинских христиан эпохи Бар-Кохбы. Подобного рода «словеса господни» являются просто изречениями лиц, которые чувствовали себя вдохновляемыми духом святым, а свои, полученные в экстатическом состоянии внушения они рассматривали как внушения «господа», если только последние, как в разбираемом случае, не были, быть может, только впоследствии введены в текст нового завета.

При таком положении вещей совершенно безнадежно в отдельных словах и оборотах Павловых посланий, напоминающих евангелия, стараться увидеть довод в пользу того, что Павел здесь передает слова исторического Иисуса. Недавно умерший Гольцман для опровержения моего утверждения в «Мифе о Христе», что Павел, по-видимому, не знал никаких изречений Иисуса, наспех нахватал множество подобных слов из посланий апостола, а теперь, когда обращено на это внимание, быть может, найдутся еще и дальнейшие «доводы». Но привести доводы в опровержение того, как сказано, нельзя уже просто на том основании, что относительно большинства этих слов еще неизвестно, — евангелия ли их почерпнули из Павловых посланий, или, наоборот, послания своим соответствующим содержанием обязаны евангелиям. Одинаково возможно как то, так и другое. Ведь, если, с одной стороны, даже по взглядам теологии, евангелия могли разнообразными путями определяться Павловыми идеями, то, с другой стороны, слишком хорошо понятно, как сильно церковь была заинтересована в том, чтобы заполнить бросающуюся в глаза зияющую пропасть между ними обоими. К этому присоединяется далее еще то обстоятельство, что большая часть и притом наиважнейших, принадлежащих сюда «словес» Иисуса вовсе не имеет в себе ничего столь специфически своеобразного, чтобы она могла исходить только от Иисуса.

Это прежде всего относится к посланию к римл. 2,1: «тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя» (ср. также 14,4). Это изречение, говорят, напоминает Матф. 7,1: «Не судите, да не судимы будете». Но сходство столь незначительно, и это выражение является общим местом такого рода, что до него вполне мог додуматься и сам Павел. Впрочем, также в талмуде написано: «О ближнем твоем суди только хорошее» и «какою мерою кто мерит, такою же мерой и ему будет отмерено». Не иначе обстоит дело и с посланием к римлянам, 2,19. Если здесь апостол взывает к гордому законом иудею: «и (ты) уверен о себе, что ты путеводитель слепых», то это вовсе нет никакой необходимости ставить в связь с Матфеем, 15,14 и 23,16 и 24, где Иисус произносит свое «горе вам», по адресу фарисеев, так как это образное выражение слишком общеизвестно и часто употребительно, чтобы доказать что-либо. В послании к римлянам, 9,33, апостол называет свое благовествование (евангелие) о праведности от веры «камнем преткновения и камнем соблазна». Конечно, теологам в первую очередь это сразу же напоминает Матфея, 21,42, где читаем: «камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла». Но Иисус сам при этом ссылается на писание, и нельзя понять, почему и Павел, когда он писал это изречение, не мог бы иметь в виду Исайю, 28,16. В послании к римлянам, 12,14 находится такая фраза: «Благословляйте гонителей ваших, благословляйте, а не проклинайте». Натурально, это должно восходить к словам Иисуса у Матфея, 5,44: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Между тем, также и в псалме 108,28 написано: «Они проклинают, а ты благослови», а талмуд говорит: «Лучше быть поносимым другими, чем самому поносить; предпочитай принадлежать к числу гонимых, чем гонителей»; в то же время древнейшие, служащие основными рукописи евангелий (синайская и ватиканская) вообще не содержат приведенных слов Иисуса. Тем самым упраздняется и 12,21 названного послания: «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (ср. также Премудр. Соломона, 7,30). Поел, к римл. 13,7: «Отдавайте всякому должное: кому подать, — подать; кому оброк, — оброк» находит свою параллель у Матф., 22,21: «Воздайте кесарево кесарю и божие — богу», да и в талмуде: «Всякий по отношению к богу свои обязательства должен исполнять с такой же добросовестностью, как и по отношению к людям. Давай богу, что подобает ему». Поел, к римл., 13,8 — 10, содержит требования взаимной любви: «ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть .исполнение закона» (сравн. также послание к галатам, 5,14). Здесь, по-видимому, в основе лежит Матф., 22, 34 и сл., где Иисус на вопрос одного книжника о самой главной заповеди в законе указывает ему на любовь к богу и ближнему и прибавляет: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Да и Гиллель, говорят, одному язычнику, который просил его научить закону за то время, пока он простоит на одной ноге, ответил: «Что не нравится тебе, того не причиняй ближнему, — в этом весь наш закон». В посл. к римл., 14,13, апостол увещевает не подавать слабому брату случая к соблазну (так же и в первом послании к коринф., 8, 7 — 13). Здесь указывают на Матф., 18, 6 — 9, где Иисус произносит свое «горе» по адресу тех, которые вводят в соблазн: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его в глубине морской». Но, не говоря уже о том, что такое запрещение соблазна и так само собою понятно, так что Павлу не было бы надобности почерпать его прямо из слов Иисуса, мы и в талмуде читаем следующее: «Лучше было бы злым родиться слепыми, тем самым они не принесли бы в мир зла» и «кто совращает своего ближнего на грех, поступает гораздо хуже, чем, если бы он лишил себя жизни».

В первом послании к коринф., 13,2, апостол говорит о вере, которая «горами двигает». Но, чтобы он при этом имел в виду Матф., 21, 21: «если будете иметь веру... и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, — будет», — это кажется сомнительным при наличии того факта, что оборот о горопереставлении был общераввинским для прославления силы красноречия учителя, и этот образ легко мог переноситься и на силу веры.

Впрочем, что обычно еще приводится относительно подобных изречений, то все это малоубедительно. Если, быть может, возразят, что сравнение параллельных мест доказывает, что редакция слов Иисуса по сравнению с редакцией Павла обнаруживает свою большую «оригинальность», то эта большая оригинальность отнюдь не доказывает своей большей древности и своего происхождения от Иисуса. С равным правом можно думать как то, что слова апостола, когда они были введены в евангелия, благодаря вставке в эту совершенно особую раму получили ту большую свежесть и силу, так и то, что сам Павел их позаимствовал из евангелий, что склонен допустить, напр., Штек.