Запретный плод

27

Женя

Морально опустошённая я проспала до обеда. Ну как проспала? Прометалась на кровати, периодически просыпаясь. Мне давно не снился отец. В связи с последними событиями я была на него зла и во сне начала высказывать кучу претензий. В ответ он молчал и лишь смотрел на меня. В его голубых глазах не было вины. Там было разочарование во мне. Что я не понимаю очевидного — ложь была во благо. Такая своеобразная психотерапия немного помогла. Успокоила. Я посмотрела на ситуацию под другим углом. Конечно, не просто смирится с тем, что ты почти из пробирки, а отец не является кровным родственником. Но жить можно! И глупо таить обиду на человека, который хоть и номинально, но подарил тебе жизнь, ведь мама тогда четко выразилась: - «Хватит! Сам захотел. Даже настоял. Тебе нужен был наследник. Мне и так было хорошо». На мать не обижаюсь. Многие девушки не особо хотят детей, а когда рожают всё для них меняется.

Взбрыкнула, подумала, успокоилась. Пора уже и возвращаться — пришла ближе к вечеру разумная мысль.

Вот только остаётся Дима. Конечно, я испытала облегчение узнав, что мы никакие не родственники. Но анализировать его поведение считала бессмысленным занятием. Если он всё знал, то я вообще в недоумении. Всплывают только одни «или». Я совсем не понимала этого человека, а ломать мозги желания не было.

Решила остаться ещё на одну ночь. Тишина, покой и на удивление вкусная еда — всё что мне сейчас нужно. Простояла в душе, наверное, добрых полчаса. Благо, благодаря пантенолу, который я предусмотрительно захватила с собой, ожёг почти совсем не беспокоил, а прохладная вода приятно массировала кожу. Слегка подсушив и закрутив волосы в импровизированный пучок, я обмоталась полотенцем, которое едва прикрывало пятую точку и вышла из ванны.

От открывшейся картины я не визгнула, не подпрыгнула, не начала тупо выдавать глупые вопросы: «как…? зачем…? почему…? и так далее». Я просто замерла на месте. На моей кровати (в меру мягкой, как я люблю) вальяжно развалился, опираясь на спинку и закинув обутые ноги на белоснежное постельное бельё, Дима. Собственной персоной. И это ещё не всё! Эта наглая совершенная морда равнодушно уткнулась в чёрную папку, не осторожно оставленную мною на видном месте. Лениво перелистывая страницы файлов, он бросил на меня небрежный взгляд:

— Оденься! — и тут же вновь вернулся к своему «увлекательному» занятию.

Ох-ре-не-ть! Меня охватывает бешенная злость мгновенно выводя из ступора. Забываю, что на мне ненадёжное и короткое полотенце и бросаюсь в его сторону. С не понятно где взятой силой сбрасываю тяжёлые ноги с моей облюбованной кроватки, умудряясь при этом удержать кусок ткани на месте.

— Ты совсем что-ли…? — кричу я и резко замолкаю, уловив его взгляд, направленный мне ровно между ног, от куда я умудрилась, спрятав грудь, приподнять часть полотенца, оголив при этом самую интимную часть тела, — Бл*дь! — непроизвольно вырывается мат, не раз слышаный в лексиконе отца.

Разворачиваюсь и бегу обратно в ванную. В ушах звенит. Сердце вылетает. Ну, как так-то? Несколько минут смотрю на себя в зеркало пытаясь успокоиться. Замечательно! Я превратилась в буйную истеричку-стриптизёршу. Сто баллов, Жень! Хотя, чего я парюсь, он уже не только видел, но и его пальцы побывали там. Натягиваю на себя ещё влажное нижнее бельё. Запасное взять с собой не додумалась. Одним полотенцем обматываю бёдра, вторым, ранее мной проигнорированным, грудь. Волосы распустила, чтобы спрятать бирюзовые бретельки лифчика.

Диму застаю в той же позе, что и первый раз. Ноги обратно на кровати. Скриплю зубами, но молчу. Больше он меня на эмоции не выведет.

— Где взяла? — покрутив перед собой папку, отбрасывает её в сторону.

— Там, где положили, — спокойно отвечаю я, сверля его взглядом.

Ему на мои злые гляделки фиолетово, он лишь усмехается:

— Собирайся!

— Ты знал! — не вопрос — утверждение.

Дима не отрицает, плавно встаёт и подходит ко мне.

— Что ты хочешь от меня услышать? — мягко спрашивает он, остановившись на приличном расстоянии.

— Ты мне тоже врал, — шепчу.

— Теперь ты счастлива, узнав правду?

— Дело не в этом, — отхожу от него ещё дальше, упираясь в стену позади себя, — Я имела право знать.

— Ну что ж! Поздравляю! Справедливость восторжествовала! — сама невозмутимость, только глаза хищно прослеживают каждую мою эмоцию, каждое движение, каждую часть тела, — Теперь собирайся.

— Я с тобой никуда не поеду. Не заставишь! — не знаю, что на меня находит, ведь сама собиралась ехать с утра домой, но при нём меня переклинивает, — Ты мне никто.

Бесит его ледяное спокойствие. Ему всё равно, что я узнала. Это между нами ничего не поменяет. Дима и дальше собирается изображать заботливого дядюшку. А, ну да! Я забыла, что у него невеста есть. Правда, когда он оприходовал Кэтрин на лестнице после моего приезда с Фиджи, то упустил эту деталь. Да и сомневаюсь я, что он хранит верность своей ненаглядной девушке. Его кобелизм видимо только на меня не распространяется.

Дима медленно подходит ко мне и упирается руками в стену по обе стороны от моей головы. Слишком близко, но не прикасаясь. Смотрю на его грудь, обтянутую чёрной футболкой. Выше не могу. Лицо обволакивает жар шёпота:

— Ты забыла, Женя! Я твой официальный опекун. Ещё полгода ты моя.

— Я уже совершеннолетняя. Могу делать, что хочу. Ты мне не указ. Не дашь денег — плевать! Проживу как-то полгода. Потом получу наследство, а ты навсегда свалишь к своей очень дорогой девушке, — несу чушь я, зная, что никуда не денусь, но его близость и ревность туманит голову.

— Ошибаешься! — костяшкой указательного пальца Дима приподымает лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза, — До двадцати одного года ты полностью в моей власти. Могу закрыть тебя в четырёх стенах и мне за это ничего не будет.

— Врешь! — выдыхаю я.

Слегка сместив голову в лево, шепчет на ухо:

— Проверим?

Губы прикасаются к мочке. Пронзивший тело ток, не обделив низ живота, ударяет прямо в мозг. Отрезвляя или наоборот, ещё больше погружает в безумие?

— Хватит! — кладу руки ему на грудь и пытаюсь оттолкнуть, ключевое слово «пытаюсь», — Прекрати играть мною, Дим!