Ролан Барт. Биография

Глава 13 Барт и Соллерс

В 1971 году, в самый разгар идеологической битвы, Tel Quel посвящает свой выпуск № 47 Ролану Барту. Май 1968 года всех разделил, и журнал Соллерса предпочитает еще сильнее подчеркивать это разделение и конфликты. Совершивший множество теоретических и политических виражей журнал вызывает яростные протесты, гнев и возмущение. Чтобы поддерживать постоянную ажитацию, которая с самого начала была скрытой сутью его программы, Tel Quel, кажется, сам вовлекает себя в споры. Безупречная солидарность с ним, которую демонстрирует Барт, таким образом, может показаться нелогичной или, по крайней мере, странной, учитывая, насколько, как мы могли заметить, ему претят словесные войны и личные конфликты. Даже если он выступает в первых рядах, Барт, кажется, неявно поддерживает все решения Соллерса, даже самые спорные, с его точки зрения, например решение вступить в мае во Французскую коммунистическую партию. После захвата 23 мая отеля Massa Жаном-Пьером Файем и CAFÉ, члены группы Tel Quel осудили левый уклон и напомнили о необходимости встать на сторону коммунистической партии ввиду грядущей пролетарской революции: поскольку она наконец забрезжила на горизонте, главным на повестке дня стал вопрос об объединении, так что они вышли из Союза писателей. После событий в Праге Фай и Союз писателей недвусмысленно заявляют о своей солидарности с народом Чехословакии, тогда как группа Tel Quel отвечает молчанием, которое впоследствии объяснит презрением к своим противникам, «ликвидаторам», прикрывающимся этими событиями как щитом от революции[843]. Барт, конечно, не подписывает манифест «Революция здесь и сейчас», который журнал публикует в выпуске № 34 осенью 1968 года. Хотя в ноябре 1970 года он выступает с небольшим сообщением на заседании Группы теоретических исследований, предложив анализ текста Фрейда, в остальном он следит за ее работой только издалека (в тот момент он находится в Марокко). Он по-прежнему не скрывает враждебного отношения к коммунистической партии, и на самом деле его политическая позиция довольно последовательна. Но Барт принимает тот факт, что у его друзей могут быть мнения, отличные от его собственного, а Соллерс умеет убедить, что в данный момент целесообразно выбирать именно такую стратегию.

Хотя очередной вираж Tel Quel публично провозглашается в номере, который должен был быть посвящен ему, Барт официально не встает на сторону «Движения июня 1971 года». Так как он никогда не поддерживал Французскую коммунистическую партию, ему нет необходимости возмущаться ею и ее ревизионизмом. Точно так же он публично не вступается за маоизм и издалека следит за решениями группы и журнала. Зато Барт занимает четкую позицию в теоретических конфликтах, будоражащих интеллектуальное поле, поскольку в них вовлечены известные люди. Так, в момент создания журнала Change, само название которого было издевкой над Tel Quel[844], конфликт, который сегодня может показаться возникшим практически на пустом месте, принимает еще более широкие масштабы от того, что разгорается внутри издательства Seuil. Фай обвиняет Tel Quel в сталинизме, а Соллерс иронизирует над общими призывами к трансформации, которую проповедует Change. Полемика сосредоточивается вокруг имен Малларме и Арто. Жак Рубо разоблачает псевдонаучный характер тезисов Кристевой, а Соллерс обвиняет Change в желании быть «псевдо-Tel Quel». Фай даже осмеливается заявить в интервью Жану Риста в Gazette de Lausanne, что в 1960 году группа, сложившаяся вокруг Соллерса, благосклонно относилась к идее французского Алжира. В 1970 году La Quinzaine littéraire печатает полемику между Пьером Буржадом и Соллерсом, также полную грубых словесных выпадов[845]. Во всех этих конфликтах Барт поддерживает своего друга. Он высказывает Соллерсу полное согласие с политическими текстами, публикуемыми в журнале, начиная с № 34, и в самые горячие моменты борьбы неизменно выступает союзником. В письме, адресованном Соллерсу, но в действительности призванном защитить его перед издательством Seuil и Полем Фламаном, Барт недвусмысленно сообщает о своей солидарности: «Я не хочу, чтобы замалчивалась (каким бы оправданным ни казалось молчание в иных случаях ввиду малодушия и вульгарности нападок, периодически поступающих в адрес вашего журнала) операция по клевете со стороны Файя, объектом которой стал Tel Quel». И добавляет: «Клевета всегда прилипчива, и потому, если есть хотя бы какое-то желание тишины и работы, нужно ее решительно прекращать»[846]. Барт прерывает молчание и вступает в полемику скрепя сердце, на что ясно указывает риторика скобок и вводных предложений. Но он считает себя обязанным выступить, вероятно, по двум причинам. Первая – аффективная и этическая (защищать друзей – это долг), и Барт помнит, как быстро Соллерс бросился на амбразуру во время истории с Пикаром. Вторая – теоретическая: Барт убежден, что исследования, поддерживаемые Tel Quel, играют важнейшую роль для мысли, литературы и его собственной работы. Он также пишет в этом письме: «Мое убеждение состоит в том, что ваш журнал в данный момент незаменим (и потому не имеет конкурентов, разве что из-за намеренно спровоцированной путаницы). У меня есть глубокое, порой тревожное чувство: если бы вас не было, что-то жизненно важное исчезло бы для многих из нас, все это хорошо известно». За этими словами не стоит никакой стратегии в плохом смысле слова или лести. Их искренность чувствуется в ожесточенных, порой даже отчаянных попытках Барта примирить все более индивидуальное, неуступчивое отношение к письму и социальную жизнь, подходящую для его выражения, или, иначе говоря, в попытках примирить сокровенно личное и политическое. Барт искренне верит, что Tel Quel – подходящее для этого место. Он выстраивает вокруг журнала важную сеть дружеских отношений. И он принципиально никогда не запирается в башне из слоновой кости, всегда присутствует в своем времени.

Для него, как и для Соллерса, единственный смысл литературы в ее современности, даже если порой он с большим успехом находит ее в прошлых эпохах, чем в своей, а собственный вкус влечет его к творчеству Шумана или Шатобриана, а не Мессиана и Роб-Грийе. Понять Барта, таким образом, – значит понять два постулата, которые только на первый взгляд могут показаться противоречащими друг другу, но которые спровоцировали большую путаницу, даже обвинения в мошенничестве. Любить литературу – значит любить ее современность, ее манеру по-новому выражать мир, ее способность к выражению, разрушению и изменению, какова бы ни была эпоха, в которой они проявляются; это значит в равной мере любить Расина и Мишле, Бодлера и Кейроля, Пруста и Соллерса. Далее, защищать литературу в настоящем – не значит довольствоваться напоминанием о том, насколько были современными классики. Это значит поддерживать все попытки литературы пойти дальше, изменить мир или по-иному его выразить: экспериментирование не всегда оказывается столь продуктивным, как ожидалось (например, Барт очень быстро понимает это в отношении Роб-Грийе), но там, где оказывается, оно получает признание. Если в силу своего вкуса Барт предпочитает читать Пруста, он не хочет превозносить его творчество в пику современной литературе. Если последняя и имеет какой-то смысл в современном мире, она должна рассматриваться в своей виртуальной способности рождать такое же откровение, как некогда «В поисках утраченного времени». Таким образом, у Барта нет конфликта между «Древними» и «Новыми», нет попеременного увлечения то авангардом, то арьергардом: именно это подразумевает формулировка «я нахожусь в арьергарде авангарда»: позицию модерна, который оказывается не местом и не идеологией, а убежденностью в способности литературы оказывать воздействие на мир. То, что эта сверхстрогая позиция, которая определяет политику его критики, не обходится ни без внутренних терзаний, ни без внешних конфликтов, вполне объяснимо.