Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Эпилог

Это десятилетие принадлежит неандертальцам. Целые поколения вглядывались в огромные костяные памятники собственному существованию, пытаясь мысленно облечь их плотью. Нам хочется увидеть ноги с широкими ступнями, большими шагами взбирающиеся на крутые холмы или скорчившиеся в листве; руки и ладони, прикидывающие вес булыжников, из которых будут делать орудия, или все еще теплых лошадиных бедер с аппетитными прожилками жира. После так долго длившихся секунд связи мы испытываем будоражащий душу трепет от мысли, что в торопливом биении миллиардов сердец, в младенцах, появляющихся на свет, они все еще с нами. Нам никогда не давали покоя их черепа. Огромные лица, знакомые и в то же время чужие, скрывающие утонченный мозг, который некогда размышлял об исчезнувшем мире, увиденном через ныне пустые глазницы.

Но. Все проходит.

Так Уильям Голдинг описывал распространение человечества по миру от лица главного героя, простодушного неандертальца Лока. Эта зловещая история была опубликована через 99 лет после находки в гроте Фельдхофер и через 40 000 лет — почти в десять раз меньше периода существования неандертальцев — после того, как в мире остался только один вид людей — мы.

Сегодня неандертальцам, которых мы носим в себе, грозит еще один кризис. Земля с пугающе тонкой, как медовая глазурь на яблоке, атмосферой уже давно страдает под гнетом все возрастающей нагрузки. Наше общее увлечение свойствами материалов метастазирует в опухоли производства и потребления, пока наши ловкие пальцы творят все больше вещей из камня, железа, пластмассы.

Эту книгу я дописываю в 2020 г., находясь дома, в изоляции, и у меня возникает масса экзистенциальных вопросов. Распространение пандемии COVID-19, буквально за месяц охватившей весь мир, ускорили миллионы авиарейсов, соединяющих между собой все уголки земного шара. Временно забытый климатический кризис развивается не так быстро, но несет более серьезные последствия.

С начала нынешнего межледниковья, наступившего примерно 12 000 лет назад, мы большей частью живем в благоприятных климатических условиях, когда шапки льда никак себя не проявляют.

Если бы не промышленная революция, возможно, прошло бы еще несколько тысяч золотых лет, прежде чем столбик термометра стал опускаться вниз. Между тем массовые выбросы CO₂, превосходящие по объему выбросы за весь плейстоцен и не только, отсрочили наступление следующего ледникового периода на неопределенное время.

Происходит нечто беспрецедентное. В течение следующего тысячелетия (а это примерно 30 поколений) мы получим мир более жаркий и опасный, чем тот, в котором выживали все предыдущие гоминины. 120 000 лет назад, в эемский период, было в среднем всего на градус или два теплее, чем сегодня, при этом в Темзе обитали бегемоты, а уровень моря был на 5‒7 м выше. Побережья, на которых сегодня раскинулись живописные поместья и многолюдные города, находились под водой. И это при гораздо более низком уровне CO₂, чем тот, которого мы уже достигли.

Если срочно не принять жесткие меры, то путь, который предсказывает большинство современных климатических моделей, приведет нас к ужасному будущему. Полярным ледникам грозит реальная опасность исчезновения — в этом случае уровень океанов поднимется на 20 м и выше. В прошлом году пострадал Большой Барьерный риф, в Арктике, Амазонии и Австралии полыхали пожары, а температурные рекорды идут, как волны, один за одним.

Над древней евразийской степной магистралью, по которой когда-то ходили неандертальцы, из оттаивающих торфяников едомы[210] высвобождаются трупы времен плейстоцена — ноги мамонтов, волчьи головы, детеныши пещерных львов, — словно предвестники рокового конца. Великое потепление вполне может принести нам третью встречу с неандертальцами: где-то в скованной мерзлотой грязи, возраст которой 50 000 лет, наверняка лежит тело.

Мы можем утешаться тем, что в подобных условиях экстремальных климатических изменений неандертальцы выжили. По окончании ледниковых периодов сухих участков земли становилось все меньше: там, где была вечная мерзлота, грунт таял, образуя болота и озера, простирающиеся от горизонта до горизонта. Как гигантские сезонные грибы, появлялись и исчезали холмы, леса росли неравномерно и погружались в воду, разверзались огромные кратеры. Целые горные склоны таяли, как мороженое: грунт, растения и все остальное сползало вниз, лишая местные экосистемы доступа к почве, а некогда прозрачные реки — инфраструктуру жизни — заполонили наносы. И все это неандертальцы выдержали.

Но тогдашняя Евразия, насчитывавшая, наверное, несколько сотен тысяч душ, весьма отличается от сегодняшней, где живут миллионы. Неандертальцы могли менять места обитания, чтобы пережить тяжелые времена. Нашей же разросшейся, индустриализированной, невообразимо сложной цивилизации податься некуда. Ко всеобщему ужасу, COVID-19 доказал, что даже при наличии технологического буфера мы движемся в сторону неопределенности и все большей нестабильности.

Будущее с его палящим солнцем, удушливой атмосферой городов, наводнениями, бурями и, возможно, новыми пандемиями несется на нас, как разъяренный бык. Если мы ничего не предпримем прямо сейчас, дети наших детей окажутся на его рогах. И с их кровью вытекут на землю последние неандертальцы.