Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Глава 14. Братья из прошлого

Оставляя солнце за спиной, они уходят по тропинкам, что открывает перед ними земля. Знакомые вещи появляются в новых обличьях: неведомые листья на деревьях, животные с необычной шерстью. Даже камни под ногами выглядят по-другому. А еще они чуют Других. Их присутствие ощущается в мягкой грязи проторенного пути, в окутывающем растрескавшуюся скалу запахе горелого камня, в далеких столбах дыма, поднимающихся к низким облакам.

Дороги пересекаются, так будет всегда. Тела возбуждаются в танце под редеющими кронами осенних деревьев, на берегах стремительных рек, перед темными устьями пещер. Иногда сердце сжимает страх, к лицу приливает кровь. В другой раз они протягивают руки, проводят пальцами по волосам, коже и губам. Передают друг другу особенные, дорогие сердцу вещи: лучший камень, сочный кусок. А под стихающие у костра голоса делятся и другим. Растут животы, и под звездным небом появляются маленькие личики, открываются бездонные, ясные глаза, глядя на мир так, будто просто вернулись в него. Они вдыхают приправленный запахом костра воздух и разжимают крошечные кулачки, когда течет золотое молоко. От стариков остаются лишь кости, а плоть пульсирует новой жизнью. Люди строят будущее, простирающееся далеко вперед, закручивающееся по спирали лет, веков, тысячелетий.

За последние 160 лет исследователи перелопатили гору костей и камней в стремлении добыть новые данные о неандертальцах. Двадцать лет назад, когда работа с древней ДНК из несбыточной мечты стала реальностью, ситуация неожиданно изменилась. Генетика способна пролить свет на многие загадки, которые не под силу решить археологии, поэтому возможность изучить ДНК неандертальцев стала чем-то вроде подъема на вершину в скалистом хребте, откуда взору внезапно открываются захватывающие дух перспективы. Каждый образец, привязанный ко времени и пространству, несет в себе уникальную информацию о происхождении и взаимосвязи индивидов и их племен. Приглядимся внимательнее: ДНК обнаружит биологию вне костей и даже покажет совершенно новые виды гоминин.

Развитие технологий, появление новых находок и теорий — все это происходило так стремительно, что даже у экспертов могло возникнуть ощущение переизбытка информации. Но, несмотря на белые халаты, костную пыль и пробирки, это история интимной связи: панорама далекого прошлого, открывшаяся благодаря ДНК, показывает мир древних общин, которые перемещались по земле, взаимодействовали и скрещивались друг с другом.

У неандертальцев была собственная история, пестрая ткань поколений, сплетенных генетическим кодом, распростертая на многие тысячи километров. Вполне естественно, что в 1997 г. первый биообразец был взят у индивида, которого некогда обнаружили в гроте Фельдхофер. На тот момент с высокой степенью надежности можно было извлечь только митохондриальную ДНК (мтДНК). Результат укрепил доминирующую в то время эволюционную теорию о том, что неандертальцы с самого начала оставались генетически изолированной в Европе популяцией.

Последующие исследования, казалось, подтверждали это, а поскольку мтДНК наследуется только по материнской линии, ученым удалось рассчитать точку схождения генетики различных индивидов. Это позволило выяснить приблизительное время, в которое жила «митохондриальная Ева» неандертальцев — своего рода прапрапрапрапра…бабушка[183]. К удивлению исследователей, по этим расчетам ее возраст оказался менее 130 000 лет, а ввиду того, что неандертальские находки датируются сотнями тысяч лет ранее, что-то явно было не так.

По мере анализа все большего количества костей выяснилось, что каждый образец способен кардинально изменить общую картину. Изначально мтДНК показала, что популяции неандертальцев были небольшими и однородными; индивиды возрастом приблизительно 40 000–50 000 лет из Испании, Германии и Хорватии имели большое генетическое сходство. Постепенно стали выявляться региональные различия. В некоторых случаях родство соответствовало географической близости: ДНК нескольких индивидов из Гойе были гораздо более схожи друг с другом, чем с ДНК любых других неандертальцев. С другой стороны, результаты изучения генетики второго индивида из Фельдхофера показали, что он ближе к линии Виндия из Хорватии, чем к первому неандертальцу из своей же пещеры.

Потомки ветвей, уходящих вглубь веков, 40 000–50 000 лет назад еще были рассеяны по всей западной части Евразии. К примеру, в 2007 г. выяснилось, что ребенок из пещеры Тешик-Таш в Узбекистане имел генетические связи с европейцами, а мтДНК другого ребенка — из пещеры Окладникова, которая находится еще восточнее, на Алтае, — содержала даже больший сюрприз. Датируемый временем от 40 000 до 45 000 лет назад^{13}, этот неандерталец был обнаружен восточнее всех ныне найденных и показал, что неандертальский мир Евразии простирался от Средиземноморья до Сибири.

В какой-то момент имевшиеся концепции пришлось серьезно пересмотреть. Оказалось, что мтДНК некоторых неандертальцев из Испании и Франции ближе к мтДНК ребенка из пещеры Окладникова, чем к генетике обитателей Эль Сидрона, Фельдхофера и Виндии. И наоборот: младенец Мезмайская 1 из России, найденный за тысячи километров от Западной Европы, ближе к итальянским неандертальцам, чем к ребенку из пещеры Окладникова.

Однако мтДНК могла рассказать лишь половину истории. Чтобы получить более полную и комплексную картину их происхождения, требовалась ядерная ДНК, и, когда научно-технический прогресс позволил ее извлечь, в генетике неандертальцев началась «золотая лихорадка». Сибирь стала «Диким Востоком», поскольку необычайно холодные условия в Денисовой пещере, расположенной в Алтайских горах, сохранили ДНК в исключительном состоянии. Образец, извлеченный из проксимальной фаланги пальца ноги Денисова 5 (Д5), позволил секвенировать первый неандертальский ядерный геном с высоким уровнем покрытия^{14}: так мы впервые познакомились с «рецептом» человека другого вида.

Палец принадлежал умершему около 90 000 лет назад индивиду, получившему название «алтайский неандерталец». Это была женщина, происходившая из поистине древней ветви, отделившейся от других примерно на 40 000 или 50 000 лет раньше. И совершенно неожиданно мтДНК из пещеры Окладникова, ближайшая к ней географически, генетически оказалась не самой близкой. Вместо этого наиболее полное совпадение продемонстрировал новорожденный из Мезмайской пещеры, расположенной на Кавказе, в нескольких тысячах километров к западу.

Но это были далеко не все подарки Денисовой пещеры. С 2016 г. были отобраны образцы еще шести неандертальцев, для чего ДНК по крохам извлекали из костей и даже из грунта[184]. Некоторые имели совпадения мтДНК с алтайской генетической линией, но у остальных, в том числе жившего 90 000 лет назад индивида Денисова 11 (Д11), ничего похожего не нашлось.

Эти результаты пролили свет на внутреннюю структуру всей евразийской популяции неандертальцев. Некогда две основные ветви разошлись и в течение тысячелетий оставались изолированными друг от друга в Европе и Азии. Более того, потомки алтайской женщины, так сказать, давно потерянные кузены всех остальных неандертальцев, по всей видимости, вымерли, и впоследствии их заменила тонкая веточка, берущая начало в европейском древе. Как и в случае с мтДНК в Европе, представляется, что в отдельно взятых регионах было несколько линий ядерных ДНК, которые либо существовали в одно время почти без смешения, либо достаточно быстро сменяли друг друга.

Все это позволяет предположить, что движение родственных линий в континентальном масштабе происходило, безусловно, в восточном направлении, но также, возможно, могло разворачиваться обратно. Скорее всего, процесс шел поступательно и не был похож на миграции в современном понимании, однако совершенно точно то, что во всех отношениях он вызывал глубокие, долгосрочные изменения. Ни в одном регионе мы не можем быть уверенными в преемственности между ранними неандертальцами, жившими до МИС 5, и теми, кто жил после.

Дополнительные штрихи к «семейному портрету» внес недавний генетический анализ черепа из карьера Форбса. Помимо того что в результате подтвердился женский пол индивида, выяснилось, что его ядерная ДНК одинаково близка секвенированным с высоким уровнем покрытия геномам индивидов из Чагырской пещеры на Алтае и геному Виндия в Хорватии. Таким образом, и первые, и второй — наследники той же популяции, из которой происходила женщина из карьера Форбса.

В то же время ее ДНК отличалась от алтайской ветви, что указывает на очень давнее разделение с восточными собратьями, — как и предполагала датировка Д5, где-то между 130 000 и 170 000 лет назад. Это примерно то время, когда завершилась ледниковая стадия МИС 6 и шло стремительное потепление эемского межледниковья. По крайней мере, в некоторых регионах археологические данные говорят о том, что технологические и культурные сдвиги у неандертальцев происходили в период МИС 5, и именно на это время, по нашим наблюдениям, приходится возникновение ряда субпопуляций, выделенных на основе мтДНК. После сильного похолодания в МИС 4 европейские неандертальцы, безусловно, расширяли территорию обитания, что привело к повторной колонизации «Западного Доггерленда», также известного как Британские острова. Возможно, какие-то передвижения отразились и на восточной диаспоре.

Революция в генетике стала причиной и других поистине поразительных открытий. Денисова пещера сегодня всемирно известна не благодаря алтайской линии неандертальцев, а из-за крошечной косточки — последней фаланги пальца девочки, получившей обозначение Денисова 3 (Д3). Ее мтДНК не соответствовала ни одной известной группе гоминин, таким образом, она оказалась случайным посланником целой «призрачной» популяции, о существовании которой никто не знал. С тех пор все больше и больше ДНК этих гоминин, получивших название «денисовцев», извлекают из костей, зубов и пещерных наслоений. В Денисовой пещере их находят в слоях, относящихся к периоду примерно от 50 000 до 150 000 лет назад^{15}, но как популяция денисовцы разошлись с неандертальцами более чем 600 000 лет назад. С точки зрения эволюции оба этих вида находятся ближе друг к другу, чем к нам, хотя и ненамного. Более того, денисовская ДНК разнообразнее, чем у неандертальцев, а значит, либо их было гораздо больше, либо вся их популяция не страдала от такого количества внутренних демографических кризисов.

Какими были денисовцы? Почти десять лет ученые могли лишь по мельчайшим намекам догадываться об их внешности. ДНК указывает на то, что у некоторых были карие глаза, темные волосы и кожа. Кроме того, их зубы не такие, как у неандертальцев. По столь ограниченному количеству физических останков — палец Д3 плюс три зуба — особо сказать было нечего. В 2019 г. исследователи попытались «сконструировать» денисовцев в обратном направлении по уникальным компонентам их генов, ответственным за рост организма. Их головы, возможно, были крупнее, чем у неандертальцев, а пальцы длиннее, хотя наверняка мы узнаем об этом, только когда найдем их скелеты (если вообще найдем).