Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Где мы живем

Пусть изотопный анализ пока не дал изобилия данных в пользу того, что неандертальцы преодолевали сотни километров, но если брать в расчет и каменные изделия тоже, то что-то, безусловно, перемещалось на очень большие расстояния, причем совершенно разными способами. Камень мог появиться только двумя способами: неандертальцы приносили артефакты сами, или происходил обмен предметами между группами из разных регионов. Любой из этих сценариев поднимает множество вопросов об общественном укладе и подразумевает наличие некой территориальной концепции. У современных охотников-собирателей площадь регулярно пересекаемых территорий сильно варьируется и составляет от 250 до более 20 000 км², то есть от размеров довольно большого города до маленькой страны. Огромная продуктивность экологической системы в тропиках позволяет людям получить необходимое с земли меньшей площади, но размеры освоения территорий неандертальцами в более высоких широтах, вероятно, приближались к верхнему пределу.

Существует ли способ определить размеры конкретной первобытной территории? Шагом вперед по сравнению с отслеживанием расстояний, на которые перемещались отдельные артефакты, является изучение закономерностей, характерных для множества комплексов. Недавно проведенное обобщение данных более чем с 20 памятников на юго-западе Франции выявило явный перекос в схеме перемещения камней. Высококачественный кремень иногда несли на расстояние до 100 км, в основном на восток по долинам рек Ло и Дордонь. При этом перемещений на север или юг гораздо меньше, и точно так же камень с севера несли всего на несколько десятков километров на юг, практически без пересечений между двумя регионами.

Возникает впечатление, что существовал некий барьер, через который камень не перемещали, и встает вопрос — почему? Очевидной географической границы нет, поэтому, скорее всего, причина связана либо с логистикой — наличие точки, в которой камень проще заменить на местный, чем нести дальше, — либо с неким социальным фактором. И вот что поразительно: нам известны некоторые очень длинные маршруты кремня в Европе и других местах, однако камни, которые перемещались внутри границ этой зоны (с любой из сторон), но не пересекали их, проделывали в целом не особенно долгий путь. Может быть, тут дело все же в территории, а не в экономике.

У людей с западным образом мышления, живущих в XXI в., слово «территория» ассоциируется с границами, торговлей и собственностью, но в современных сообществах охотников-собирателей используются несколько иные понятия. Конфликты — дело обычное, и членов расширенной социальной сети — племени — встречают более дружелюбно, чем посторонних. Но часто условия доступа к территории постоянно меняются. На территориальных границах отсутствует явная защита (хотя определенные места могут быть перекрыты), и иногда члены маленьких групп свободно передвигаются по территории, размером в два раза превышающей ту, на обладание которой они претендуют.

Кроме того, вполне возможно, что некоторые из сложных моделей мобильности, наблюдаемых у неандертальцев, могут иметь отношение к индивидам, а не группам. Из хищников в социальном плане ближе всего к ним находятся волки, среди которых примерно пятая часть особей в какой-то момент времени переходит из одной стаи в другую. В молодом возрасте они могут отправиться в дальний путь и преодолеть сотни километров, прежде чем осесть. Известная волчица Найя, перемещение которой удалось отследить, добралась из восточной Германии в Бельгию, иногда пробегая по 30‒70 км за ночь. Возможно, перемещения некоторых камней на самые дальние расстояния осуществляли именно неандертальские «Найи», пересекавшие горные хребты и реки в надежде на радушный прием у чужого очага.

Взаимосвязь мест и предметов остается наиболее сложной из загадок неандертальского мира. Необходимо, чтобы совпали все элементы мозаики, касающиеся технологии, хозяйства и мобильности, а также климата. Весьма вероятно, что радикальные изменения, начавшиеся 150 000 лет назад, — на всем промежутке от оптимума межледниковья до пика ледникового периода — были одной из причин развития у неандертальцев адаптивности и специализации. Повседневная жизнь стала совершенно иной, будучи прочно зависимой от того, где и когда они жили.

Одним из инструментов исследования тут могут послужить технокомплексы. Какие-то из них, несомненно, были в большей степени приспособлены к разным видам перемещений, и если необходимость менять место была обусловлена в основном поиском животных, зависящим от климата и окружающей среды, то, определив климатические экстремумы, мы можем взглянуть на уникальный уклад жизни неандертальцев.

Очевидно, что начинать следует с солнечного эемского межледниковья, самого теплого и плодородного периода, в котором удалось пожить неандертальцам; и, хотя стоянки, относящиеся к этой эпохе, довольно редки, у них есть свои отличительные черты. Весомые данные в пользу того, что лесная охота велась разными способами, обнаружены на двух участках с копьями — в Лерингене и Ноймарк-Норде. В первом из них копье толще шёнингенского и скорее использовалось как колющее оружие, хотя и довольно длинное. Может быть, в этом случае все зависело от того, на какие виды велась охота: охотники на слонов, наверное, хотели сохранять безопасную дистанцию от разъяренного окровавленного животного. Копья, убившие двух крупных оленей-самцов в Ноймарк-Норде, отсутствуют, но мы видим следы их действия в пробитых костях. Оба оленя, похоже, добыты ударами, нанесенными с близкого расстояния, что определенно гораздо больше соответствует охоте в густом лесу, чем использование метательных копий, как в Шёнингене.

От подавляющего большинства мест убийства животных Ноймарк-Норд отличается тем, что, забив там двух упитанных, откормившихся на осеннем изобилии оленей, неандертальцы практически не разделали их туши. Даже с того животного, над которым поработали тщательнее, просто срезали мясо, не разрубив туловище на куски. Более того, из костей не извлекли костный мозг. По какой причине проигнорирована столь богатая калориями еда? Из этого следует, что пропитание давалось им без особого труда. Если эти неандертальцы эффективно применяли тактику нападения из засады, устроенной между стволами и кустарниками, то с точки зрения энергетических затрат оставить туши в лесу, возможно, не было такой уж большой потерей. Еще более интересен факт, что подобное обращение с добычей указывает на отсутствие в данном случае многоэтапного процесса разделки в разных точках ландшафта. Это показалось бы логичным, если бы где-то в другом месте их не ожидало множество голодных сородичей.

Вполне возможно, что, приспособившись к быстрому росту лесов в эемскую эпоху, неандертальское общество раскололось на гораздо более мелкие ячейки, способные справиться с животными, избегавшими больших стад. Маленьким группам, живущим под сенью деревьев, возможно, не приходилось так часто переходить с места на место, и это подтверждают каменные орудия: в большинстве случаев они технологически плохо подходят для переноски и повторной обработки в течение длительного времени и, как правило, изготовлены из местного камня.