Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Вкладыши

Бесспорно, неандертальцы были плотниками, но они также первыми изобрели составные, или вкладышевые, орудия. На уровне развития технологии, представленном сборкой нескольких деталей в один объект, достигается больший контроль, лучшая амортизация удара и экономия времени и энергии, так как возможен модульный ремонт. Составные орудия в основном имеют «активную», рабочую каменную часть (вкладыш) и рукоятку, или черенок. Некоторые неандертальцы, возможно, просто расклинивали орудие в рукояти, но иногда следы использования указывают на обвязку: вероятно, для этой цели служили жилы и сухожилия или даже растительные волокна. Кроме того, удивительным образом сохранились некоторые скрепляющие вещества. Подозрительные черные следы на артефактах среднего палеолита с сирийских памятников оказались пятидесятитысячелетней давности битумом — готовым к укладке асфальтом естественного происхождения. Неандертальцы из некоторых других регионов также заметили его полезные качества, о чем свидетельствуют остатки, обнаруженные в 2012 г. в пещере Гура Чейи — Рышнов в Румынии. Это находка заставляет вспомнить материал, идентифицированный химиками как битум или горючий сланец, в зубных отложениях индивида из Эль Сидрон[92]; интересно, что, поскольку у того же индивида был значительный скол зуба, он, возможно, использовал рот для изготовления или ремонта составных орудий.

Существуют примеры еще более сложной техники крепления вкладышей. В 1970-х гг. археологи, проводившие раскопки на еще одном буроугольном разрезе в немецком поселке Кёнигзауэ, обнаружили два небольших черных комочка возрастом примерно 85 000–74 000 лет. Один из них явно был частью составного орудия: на трех его поверхностях были обнаружены отпечатки каменного инструмента, деревянной поверхности и абсолютно точно определяемые завитки частичного отпечатка неандертальского пальца. Только в 2001 г. с помощью химического анализа удалось обнаружить уникальные биомаркеры березы, в частности дегтя, полученного в результате термической обработки коры в условиях низкого содержания кислорода.

Сегодня известны как минимум два других образца березового дегтя, изготовленного неандертальцами, далеко отстоящие друг от друга во времени и пространстве. Один из них был извлечен со дна Северного моря, а затем подобран на искусственном пляже в Нидерландах. Путем прямого датирования был определен возраст этого солидного комка, все еще наполовину покрывавшего кремневый отщеп, — примерно 50 000 лет. Весьма примечательно, что он извлечен из той же подводной зоны, откуда был поднят фрагмент черепа неандертальца с Зеландского рифа. Более чем за десять лет до того в Кампителло (Италия) в речной гальке был найден почти идентичный образец и с ним также кремневое орудие со следами дегтя. Эта находка гораздо старше, она удревняет данную технологию до начала среднего палеолита приблизительно 300 000–200 000 лет назад.

В ряде мест обнаружены и другие, пока не опознанные фрагменты и субстанции, вероятно, использовавшиеся для крепления вкладышей, но самый впечатляющий — и неожиданный — случай описан буквально в 2019 г. На миниатюрных отщепах из пещер Фосселлоне и Сант-Агостино в итальянской области Лацио были обнаружены следы смолы сосны или другого хвойного дерева. Обе субстанции примерно одного и того же возраста, около 55 000–45 000 лет, однако с технологической точки зрения одна из них намного сложнее, поскольку в ее состав входит пчелиный воск. Сосновая смола не так устойчива к нагрузкам, чем березовый деготь, но эксперименты показывают, что восковая добавка значительно повышает ее прочность.

Сосновую смолу, капающую с коры и наполняющую ароматом лесной воздух в теплых регионах, легко заметить; достаточно взяться за ствол для равновесия, и рука покроется липким веществом. А что же пчелиный воск? Как мы увидим из главы 8, неандертальцы вполне могли лакомиться медом, что, возможно, подтолкнуло их к исследованию воска как субстанции. Его включение в состав скрепляющего вещества свидетельствует о том, что они заботились о качестве материала и были способны экспериментировать и искать новаторские решения.

Но насколько обычным делом у неандертальцев было оснащение орудий рукоятками? У многих артефактов, не являющихся наконечниками оружия, заполировано то место, за которое их держат, — и у ретушированных орудий, и у обычных отщепов. Обращает на себя внимание, что микрополировка рукоятей замечена почти у половины артефактов, собранных на открытой стоянке в Бьяш-Сен-Ва на севере Франции, и это соотносится с данными из Сирии, где следы битума обнаружены на трети предметов. Многие мелкие отщепы и пластинки вполне могли быть частью составных орудий, а кроме того, хвойная смола — возможно, нагретая, — есть в зубном камне как минимум одного индивида из Эль Сидрон. Возможно, что для неандертальцев, по крайней мере для некоторых, составные орудия труда были гораздо более привычными, чем можно было бы предположить на основании столь малого числа их археологических следов.

Скудость сохранившихся остатков растений долгое время не позволяла нам осознать, что неандертальцы ими пользовались, однако есть и другие живые существа, лишь недавно оцененные по заслугам в качестве поставщиков прочных материалов. Речь идет о моллюсках, чьи раковины по биоминеральным свойствам в какой-то степени схожи с камнем. В нижнем палеолите изделия из них встречаются очень редко, но 120 000 лет назад неандертальцы начали всерьез разрабатывать технологии их обработки. На сегодняшний день на тринадцати стоянках в Греции и Италии обнаружено несколько сотен орудий труда из раковин. В пещере Кавалло на юге Италии мелкие осколки встречались во всех пластах культурного слоя, охватывающего период около 10 000 лет, но наиболее богатым оказался эемский горизонт, содержащий более 120 элементов ретушированных раковин. В том же регионе и в тот же период неандертальцы из пещеры Мошерини производили и орудия из раковин. На весьма небольшой площади нашли 170 явных орудий, не считая фрагментов без признаков ретуши[93].

Орудия из раковин — еще одно свидетельство того, насколько требовательны были неандертальцы к материалу. Особенное предпочтение они отдавали моллюску каллиста Хионы (Callista chione), который имеет приличный размер, с ладонь, и отличается поразительно гладкой поверхностью раковины. Однако близкие к нему виды почти совсем не использовались, а мидии из пещеры Мошерини, скорее всего, были употреблены в пищу, и их раковины не подвергались обработке. Хотя моллюски съедобны, наличие раковин не всегда означает, что это пищевые отходы. На некоторых памятниках их собирали на пляжах, но в Мошерини почти четверть из них выглядит так, как будто их только что свеженькими выкопали из морского песка.

Зачем использовать раковины? Они эргономичны от природы, но их края закруглены, так что требуют ретуши для создания острой кромки. И хотя орудия из раковин затупляются быстрее каменных, остроту очень легко восстановить: чтобы освежить края, неандертальцам достаточно было немного потереть их обо что-нибудь твердое. Кроме того, некоторые виды удивительно прочны, а следы использования указывают на то, что, помимо обработки древесины, ими резали мясо и шкуры.

Большинство из них найдены в комплексах типа Кина. Создается впечатление, что неандертальцы заметили сходство между своими отщепами и раковинами с длинным, изогнутым краем и более короткой задней частью. Они определенно могли применять те же технические знания: необычайная сила, необходимая для выполнения ретуши Кина, важна и при оббивке раковин; похожи даже движения. Объединяет все памятники, где были найдены раковины, дефицит высококачественного кремня, что заставляло неандертальцев использовать какой попало камень, в том числе и очень мелкую прибрежную гальку. Так что это была очевидная экономия: раковины разбивались на небольшие, сразу пригодные к использованию фрагменты, каждый из которых затем можно было заточить. Впрочем, в иных случаях за раковинами ходили на расстояние до 15 км, что указывает на некоторые приоритеты в предпочтениях.

Остается одна загадка: почему стоянок, где занимались оббивкой раковин, нет за пределами центрального Средиземноморья? Сегодня каллисты Хионы в изобилии встречаются западнее, по всему Атлантическому побережью, хотя, возможно, в ледниковые периоды их там было меньше. Тем не менее странно, что в Иберии орудий из раковин нет, учитывая, что неандертальцы, безусловно, добывали пищу на морском побережье, как мы узнаем из следующей главы. Возможно, какие-то скопления раковин есть на тех ушедших под воду стоянках, где обитатели темных морских пещер проползают по некогда обработанным останкам своих сородичей.