Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Глава 15. Исход

Моргают от солнца, подергивают хвостами. Переминаются с копыта на копыто. Окутанные умиротворяющим, сладким запахом стада внимательно глядят на восток, где высятся белые горы по ту сторону долины. Чуть волнуются, когда набегает тень или доносится шум. Опустив головы, зубры лижут росу, хватают губами высокую траву, медленно пережевывают. Дымные завитки играют на опушках, плывут вниз по склону холма, царапаясь о сосновые иголки, исчезают под порывами ветра, распадаясь на отдельные молекулы.

Но этого достаточно: раздувают ноздри, расширяют зрачки, напрягают мускулы, разражаются фырканьем. Тревожно взмахивают хвостами, когда из-за деревьев возникают фигуры. Стадо застыло на месте, защищенное расстоянием. Но раньше они не видели этих высоких, не встречали эти запахи и цвета. Люди медленно расходятся по лугу, заросшему по краям кустарником, а зубры наблюдают за ними, не понимая, что происходит. Такого никогда не было. На мгновение все замирает… затем напряженные руки поднимаются, слышны щелчки, и стая острых тростинок вылетает птицами, несущими на крыльях смерть. Крошечные каменные наконечники вонзаются под плечами в мохнатые бока, в шеи, ноги подкашиваются, тела падают набок. Уцелевшие зубры бросаются врассыпную, сердца бьются в грудных клетках, таких же, как у их родичей, которых теперь режут на залитой кровью луговой траве. Эти новые люди, эта новая охота, этот новый вид страха скоро двинется дальше, в сумерки.

«Последнего неандертальца» долгое время представляли так: одинокая душа, со смертью которой в одной точке пространства и времени вымирает весь вид. Сегодня мы знаем, что в каком-то роде они обрели бессмертие на клеточном уровне, однако их исчезновение из комплексов костей и археологических находок — реально. Мы до сих пор не понимаем, как эти факты связаны между собой. Найти ответы чрезвычайно трудно: кости гоминин встречаются редко, и, несмотря на многочисленные достижения в датировании, максимальная точность измерений радиоуглеродным методом составляет от 500 до 2000 лет, то есть намного меньше, чем интересующие нас эпохи и поколения.

Исследователи сосредоточились на том важнейшем периоде, к которому относятся самые поздние неандертальские окаменелости и среднепалеолитические слои. Недавнее повторное датирование аномально молодых костей из ряда памятников во всех случаях показало более древний возраст. Например, в 1990-х гг. некоторым останкам из Виндии был присвоен возраст 28 000–33 000 лет, но после пересмотра тафономии и использования анализа аминокислот коллагена для обеспечения более чистых проб этот возраст отодвинулся назад на добрый десяток тысячелетий. В Спи (Бельгия) даты 38 000 и 34 600 лет также удревнены до 40 000 лет и больше. С учетом всего этого чрезвычайно поздняя датировка артефактов из пещеры Горама в Гибралтаре — всего 28 000–24 000 лет — выглядит не очень правдоподобной, особенно потому, что проанализированы были пробы такого сложного материала, как древесный уголь, притом задолго до появления современных технологий очистки[189]. Обобщенные данные с многочисленных памятников говорят о том, что после отметки в 40 000 лет назад или немного больше нет никаких достоверных свидетельств о неандертальцах.

Это ответы на вопрос «когда»; а что насчет «где»? Европу поначалу считали основной территорией обитания неандертальцев и вероятным местом их последней стоянки. Однако на самом деле их ареал гораздо шире: Денисова пещера в два раза ближе к столице Монголии Улан-Батору, чем к французскому Ле Мустье. Хотя в ней нет доказательств присутствия поздних неандертальцев, на других стоянках этого региона есть признаки того, что они вымерли приблизительно в то же время, что и в Европе.

Денисова пещера является самым восточным из всех известных неандертальских памятников, но вряд ли граница проходила именно здесь. Степи и таежные леса, простиравшиеся между Бельгией и Берингией — огромным пространством, объединяющим север Азии и Аляску, — были прекрасно им знакомы, и в период между 60 000 и 45 000 лет назад неандертальские популяции в Европе покоряли новые территории, в том числе повторно заселив Британию.

Возможно, они также двигались в сторону рассвета и было время, когда ноги неандертальцев ходили по тихоокеанскому побережью. Неоднократное смешение с денисовцами говорит о том, что присутствие других гоминин в Восточной Азии вряд ли было препятствием для движения. Часть исследователей также усматривают неандертальские черты в некоторых останках китайских гоминин, хотя в остальном они похожи на ранних Homo sapiens. Кроме того, удивительно, что в период между 47 000 и 42 000 лет назад в китайской пещере Цзиньситай параллельно с исконной леваллуазской технологией кто-то изготавливал орудия, чрезвычайно похожие на комплексы с алтайских стоянок Сибирячиха, Чагырская и других, расположенных примерно в 2500 км к западу. Поэтому предположение, что последний раз легкие неандертальца наполнились воздухом не на южной оконечности Европы, а где-нибудь на просторах Центральной или Восточной Азии, не совсем лишено оснований.

Последние однозначно неандертальские останки — это одно, но знаем ли мы что-нибудь об окаменелостях гибридов? В 1980-х и 1990-х гг., еще до появления генетических данных о межвидовом скрещивании, ученые обсуждали вопрос, что некоторые кости неандертальцев возрастом менее 50 000 лет кажутся не такими массивными, как прежде. Говорили даже об особенностях, присущих Homo sapiens: выраженных подбородках и более округлых черепах. В виду имелась в том числе Виндия, однако там геном оказался определенно неандертальским.

Как уже говорилось в главе 14, диапазон возможных эпох и регионов, где могло происходить скрещивание, также значительно расширился, а значит, что не только у самых поздних европейских неандертальцев возможно проявление гибридных черт. Ближний Восток, географически расположенный между Европой и Африкой, заслуживает внимания в качестве контактной зоны, но доказать, что неандертальцы жили там одновременно с ранними Homo sapiens, довольно сложно. В период между 200 000 и 90 000 лет назад они могли приходить туда и по очереди, хотя черепная коробка сапиенса из израильской пещеры Манот возрастом более 55 000 лет подразумевает, что поздние неандертальцы Амуда и некоторых других стоянок обитали там примерно в одно время с этой популяцией человека.

Следует отметить, что при всем сходстве черепа из Манот с верхнепалеолитическим европейским Homo sapiens на нем есть «шиньон» — бугорок на затылке, который может встретиться у древних и современных людей, но почти всегда присутствует у неандертальцев. Пока не станет возможным извлечение генетической информации из ближневосточных окаменелостей (этому препятствует жаркий климат), вряд ли к этому можно что-то добавить.

На данный момент челюсть из Пештера-ку-Оасе остается единственным ископаемым образцом, свидетельствующим о скрещивании на позднем этапе. Но поскольку этот союз имел место за шесть поколений до рождения индивида, которому принадлежит челюсть, то от физических признаков родства ничего не осталось.

В центре внимания недавних исследований последних неандертальцев находились кости и геномы, но была ли ДНК единственным, чем они обменялись с нами? Слои, содержащие характерные технокомплексы, также исчезают в период между 45 000 и 40 000 лет назад. Если что-то датируется более поздним временем, то вокруг разгораются, пожалуй, самые жаркие споры. По всей Европе и Западной Азии выше последних неандертальских слоев встречаются необычные комплексы находок. Кажется, что они сочетают в себе основанные на отщепах среднепалеолитические техники, при этом пластины и микропластинки выполнены скорее в стиле верхнего палеолита. Кроме того, среди них намного больше изделий из рога и кости, включая слоновую.

Как было сказано в главе 6, неандертальцы, по всей видимости, умели изготавливать пластины разных размеров, однако эти предметы, как и изделия из кости, никогда не занимали центрального места в индустрии. Более того, в упомянутых поздних переходных культурах также присутствуют и явно символические предметы, в том числе камни и зубы животных с отверстиями, и даже искусно выточенные кольца.

Точная хронология зависит от географии. Самые старые даты — приблизительно 45 000 лет назад — получены с восточных окраин Европы; на западе находки моложе и доходят примерно до 41 000–40 000 лет назад. Однако, говоря языком стратиграфии, друг друга они не перекрывают. На всех объектах переходные слои всегда находятся выше среднепалеолитических комплексов и ниже классических верхнепалеолитических. Переходные культуры выглядят как эфемерные «междуцарствия» между династиями неандертальцев и Homo sapiens. Своеобразие этих культур обусловило то, что археологи, как правило, давали им разные названия, зачастую по наименованию их местонахождения: в Венгрии — селетская, в Чехии — богуницкая, в Италии — улуццианская, в Болгарии — бачокирианская, а в Британии, Бельгии и Восточной Европе получила объединенное название — линкомб-ранис-ежмановице.

Вопрос на миллион долларов: кто же все это создал? Исследованием митохондриальной ДНК, извлеченной из зуба Homo sapiens (обнаружен в пещере Фумане), доказана его принадлежность к протоориньякскому периоду, следующему за переходными культурами в Европе. Однако скелетные останки более раннего времени встречаются крайне редко, и, к сожалению, на ключевых археологических памятниках раскопки велись либо более 40 лет назад, либо с очевидными признаками разрушения или перемешивания слоев. При более глубоком изучении тафономии стало очевидно, что смещение осадочных пород могло быть результатом промерзания и таяния, поэтому для того, чтобы разобраться, что действительно значат эти культуры, необходим исключительно целостный археологический контекст и целый ряд высокоточных аналитических методов.

Одной из первых признанных промежуточных культур была шательперронская культура Франции и северной Иберии. В середине XIX в. при проведении железнодорожных работ между угольной шахтой и литейным заводом в пещере Грот-де-Фе, расположенной в окрестностях коммуны Шательперрон в центральной Франции, были обнаружены кости и артефакты. В течение последующего столетия другие подобные находки относили к этой же категории, однако неандертальцев считали недостаточно интеллектуально развитыми, чтобы изготавливать такие пластины или костяные артефакты.

Затем последовала удивительная находка. Примерно на полпути между Пуатье и Бордо фермеры, занимающиеся выращиванием грибов, пробивали туннели в скалах Рош-а-Пьеро. В ходе строительных работ было обнаружено нечто гораздо более ценное, чем грибы: под обрушившимся скальным навесом вскрылись археологические отложения. Начались профессиональные раскопки, и совершенно неожиданно в 1979 г. в предположительно шательперронском слое были найдены кости неандертальца.

Этот скелет, получивший обозначение Сен-Сезер 1, был не одинок[190]. В пещере Грот-дю-Ренн (коммуна Арси-сюр-Кюр), расположенной ближе к северу Франции, кости и зубы, обнаруженные в слоях культуры Шательперрон, также принадлежали неандертальцу. Эти открытия противоречили доминирующим теориям, ассоциирующим Шательперрон с Homo sapiens, которые, будучи более развитыми в культурном отношении, пришли на смену неандертальцам. Появились два альтернативных объяснения: возможно, уровня Шательперрон неандертальцы достигли самостоятельно, а сходство с верхним палеолитом сапиенсов случайно, либо имела место культурная гибридизация. Рассматривались самые разные варианты: от тесного взаимодействия до шпионажа со стороны неандертальцев за верхнепалеолитическими группами или копания в их мусоре с целью копирования.