Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Цвет

Способность неандертальцев создавать символические объекты подтверждается участившимися за последнее десятилетие случаями обнаружения пигментов. С начала XX в. они встречались то тут, то там, но благодаря последним лабораторным исследованиям красители выявлены более чем на 70 объектах только в Европе. Помимо красных и желтых минералов, неандертальцы собирали и использовали различные черные субстанции. Зачем они это делали? Цвет играет важнейшую роль в зрительной составляющей социальной коммуникации в мире животных; прежде чем мы углубимся в тему, отметим, что применение минеральных красителей в быту тоже возможно. Они могут использоваться в качестве солнцезащитных средств, репеллентов, средств для ухода за волосами и даже антисептиков; охру, в частности, можно использовать для выделки шкур или добавлять в клей для составных орудий, а упомянутый в главе 9 черный марганец может быть полезен при розжиге костра.

Доказательств использования красителей хватает: известно много красящих конкреций со следами трения по мягким предметам или скобления, в результате которого получается ярко окрашенный порошок. Удивительный факт: уже 250 000–200 000 лет назад неандертальцы делали жидкую красную охру. Микроскопический анализ осадочных пород с красными пятнами на открытой стоянке Маастрихт-Бельведер (Нидерланды) показал, что это брызги охры. Ближайший источник находился на расстоянии 40–80 км, но неизвестно, несли ли ее целым куском или уже в виде порошка. Разводили в воде, предположительно, прямо на стоянке — в емкости либо во рту.

В Центральной Африке есть несколько древних разработок охры, предположительно существовавших уже в эпоху ранних Homo sapiens, но Маастрихт-Бельведер — первый из известных случаев использования пигмента. Что касается неандертальцев, красители все чаще встречаются среди археологических находок. Больше всего впечатляет находка примерно 500 кусков черного диоксида марганца в Пеш-де-лʼАзе I в слоях возрастом около 60 000 лет. По крайней мере на половине фрагментов есть следы износа разной степени. Учитывая, что в соседней пещере Пеш-де-лʼАзе IV подобные куски встречаются на девяти стратиграфических уровнях, хотя и в гораздо меньшем количестве, мы наблюдаем некую преемственность в обращении с марганцем.

Также примечателен длительным использованием красителя Комб-Греналь: около 70 кусков на 16 слоев. Однако здесь отличаются и цвета, и их применение — скорее всего, это связано с разными технокомплексами. В слоях Кина в основном содержатся серо-черные камни со следами скобления и шлифования; похоже, что один фрагмент даже использовался в качестве ретушера. В следующем периоде становится меньше этих минералов, но появляются куски красного цвета без следов износа. Затем во время фазы «дисковидных нуклеусов» возникает больше экземпляров красного, коричневого и желтого цвета; они имеют другой химический состав и, по всей видимости, добыты из каких-то новых источников.

На некоторых стоянках юго-западной Франции можно в очередной раз заметить, какое внимание неандертальцы уделяли качеству. Судя по всему, они либо целенаправленно искали самые богатые марганцем залежи на обширных территориях, либо отбирали лучшие экземпляры из отдельных месторождений.

Недавние исследования в пещере Складина (Бельгия) дали любопытный результат: в некоторых ситуациях ключевым фактором был цвет. Примерно 45 000 лет назад неандертальцы принесли более 50 плоских темно-серых кусков алеврита по высокому плато из бассейна другой реки больше чем за 40 км отсюда. Следов использования не заметно[162], однако богатый графитом камень не имеет пиротехнической ценности и очень мягкий, а при рисовании оставляет четкие черные линии.

Избирательность и целенаправленное стремление неандертальцев собирать красящие вещества свидетельствуют о том, что, для чего бы они их ни использовали, делали они это далеко не бездумно. Что примечательно, на некоторых объектах прослеживается связь между красителями и раковинами. Пещера Куэва де лос Авионес находится под крепостью XVIII в. в порту Картахена на юге Испании. В отложениях у входа содержатся сотни раковин, которые, судя по всему, были собраны для еды, однако под цементированными залежами на двух сердцевидках есть следы красной охры. Выдвинуто предположение, что маленькие отверстия у верхушек обеих раковин — рукотворные[163], но вне зависимости от того, так ли это на самом деле, следы красителя не случайны. На лошадиной кости и еще трех раковинах спондилусов тоже присутствует краситель, и, судя по ним, неандертальцы явно смешивали цвета. Анализ показал, что «рецепт» включал гематит, гётит, черный углерод (возможно, древесный уголь или обожженную кость), известняк и блестящий пирит.

Открытие в Куэва де лос Авионес вызвало массу спорных публикаций о косметике и украшениях неандертальцев, но, даже если это спекуляции, значимость находки чрезвычайно высока. Несмотря на небольшой размер, раковины могли быть емкостями, хотя смешивали красители, по всей видимости, в чем-то другом. Эти неандертальцы экспериментировали, соединяя вещества для создания различных визуальных эффектов. Более того, им приходилось добывать ингредиенты из горных пород, расположенных как минимум в нескольких километрах друг от друга.

Недавняя датировка натеков, перекрывающих археологические слои Куэва де лос Авионес, показала неожиданно древний возраст — 115 000 лет, что значительно превышает результаты радиоуглеродного анализа. Если информация подтвердится, то это отодвинет вглубь появление сложных пигментов в неандертальской истории.

В других местах неандертальцы покрывали красителем раковины, которые определенно не относились к пищевым отходам. Микроскопический анализ крошечных ископаемых моллюсков с уровня A9 (технокомплекс «дисковидных нуклеусов») в пещере Фумане показал присутствие чистой красной охры в мельчайших поверхностных углублениях, но только на наружной стороне. Более того, пигмент был добыт на расстоянии менее 20 км, хотя ближайшие породы с такими окаменелостями находятся на расстоянии более 100 км от Фумане.

В совокупности раковина и краситель представляют собой не просто два необычных материала: они приобрели новую отличительную особенность, уникальность. Любопытно, что исследователи также заметили износ на кромке раковины: систематическое трение в боковом направлении чем-то мягким, но шершавым наводит на мысль о том, что предмет когда-то был подвешен на веревку или нить. Данный артефакт имел эстетический смысл, цвет намеренно сделали заметным.

Уже один этот объект предоставляет массу возможных сценариев; все они воображаемые, но основаны на археологических данных. Примерно 46 000 лет назад неандертальская женщина обратила внимание на ископаемые раковины, вымытые из известняка, и взяла одну из них в руки. Она носила этот крошечный предмет с собой, хранила его так долго, что его поверхность стала гладкой, втирала в него пальцами особый красный пигмент, отчего на коже оставалось пятно. В один прекрасный день он упал со своего обычного места — из свертка или с кожаного ремешка, — и, отдавая себе в этом отчет или нет, она оставила его в горах.

Если бы раковина обнаружилась на стоянке ранних Homo sapiens, то не возникло бы сомнений в ее символической сути. Независимо от того, имела ли она практическое применение или использовалась в эстетических целях, она, бесспорно, представляла ценность.

Вероятно, красители гораздо чаще применялись неандертальцами, чем позволяют нам предположить сохранившиеся от них едва заметные следы. Их вполне могли использовать на поверхностях, размеры которых намного превышают размеры раковин. В 2018 г. были опубликованы новые результаты датировки для трех иберийских пещер с массой наскальных изображений, относящихся к верхнему палеолиту. Красные пигменты, покрывающие (или почти покрывающие) каждый рисунок, были настолько старыми, что никого, кроме неандертальцев, в то время там оказаться не могло. В пещере Ардалес (Малага) на сталагмитах и натеках в разных местах присутствуют мазки красного цвета, иногда заметные только на изломах в виде одного из слоев, с течением времени постепенно исчезающего из виду. Новые даты подразделялись на две фазы, при этом минимальный возраст в младшей составлял 36 000 лет, а следовательно, она могла иметь отношение к Homo sapiens. Однако небольшое число более старых образцов были датированы периодом до 45 000 лет назад. Поразительно, что возраст одного из них составил 65 000 лет.

Пещера Ардалес уже сама по себе имеет огромное значение, но есть поистине неожиданные объекты. В пещере Ла-Пасьега (Кантабрия) был продатирован образец миллиметрового поверхностного слоя, покрывающего вертикальную красную линию, и оказалось, что ее провели гораздо ранее, чем 60 000 лет назад. Третий объект тоже особенный. Пещера Мальтравьезо в центральной части Иберии уже успела прославиться отпечатками рук, выполненными путем разбрызгивания или размазывания краски. Этот мотив присутствует и во многих других пещерах с рисунками эпохи верхнего палеолита. Одно такое едва заметное изображение было обнаружено на потолке изолированного участка после обработки фотографий, а исследование образцов кальцита с прилегающих зон показало, что самому старому из них более 54 000 лет. На березовом дегте из Кёнигзауэ и песках в Ле-Розель отпечатки оставлены случайно. Если же рисунок из Мальтравьезо подлинный, он становится первым изображением руки неандертальца, выполненным целенаправленно; эта мысль будоражит воображение.

Упомянутые открытия вызвали горячие споры о том, действительно ли неандертальцы были авторами изображений. Если данные верны, то хронология не оставляет места для сомнений: между некоторыми рисунками и любыми признаками присутствия Homo sapiens в регионе пролегло больше времени, чем между вами и окончанием последнего ледникового периода. Но многим эти даты кажутся в буквальном смысле фантастическими, то есть чрезвычайно маловероятными. Это крайние аномалии даже среди других образцов кальцита на этих объектах. В тех же пещерах есть множество рисунков, которые, судя по многочисленным независимым свидетельствам, относятся к верхнему палеолиту. Линия в Ла-Пасьега — часть более крупного, будто нарисованного по сетке комплекса изображений, при этом возраст перекрывающей корки каждого из них составляет менее 12 000 лет, и во всей пещере больше нет датировок ранее 22 000 лет назад. В Мальтравьезо ситуация аналогичная.

Впрочем, пещеры весьма неоднозначны в плане геохимии, и в отсутствие ответа на вопрос, почему покровные корки датируются так по-разному, возникает подозрение о загрязнении образцов[164].

Независимо от того, будут ли в итоге проверяться датировки иберийских памятников, выводы о неандертальской эстетике, сделанные на их основании, на самом деле могут оказаться не такими уж революционными. Линия, проведенная на стене пещеры, мало отличается от линий разреза на шкурах животных, костях или дереве. А отпечаток руки — явление, несомненно, поразительное, — может и не быть гигантским скачком в развитии когнитивных способностей гоминин, которые, вероятно, уже поняли идею представления через изображение. Следы животных, по сути, это символы, и даже простое выслеживание требует запоминания «идеализированного» образа. А отпечатки ладоней — это те же следы человека, встречающиеся в повседневной жизни, когда руки оказываются в саже или в крови после разделки мяса. Более того, независимые доказательства того, что неандертальцы и в других местах наносили знаки и изображения на стены, есть на одной малоизвестной стоянке во Франции.