Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Бремя в костях

Если бы философ XVII в. Томас Гоббс знал о неандертальцах, он, вне всяких сомнений, включил бы их в свое знаменитое описание охотников-собирателей как тех, чья жизнь «бедна, беспросветна, тупа и кратковременна», и сопровождает ее «вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти»^{6}. Это многократно высказанное мнение в отношении неандертальцев и других гоминин кажется предвзятым, но их тела его некоторым образом поддерживали. Большинство полных скелетов имеют признаки как минимум одного физического недостатка, приобретенного вследствие болезни или травмы, а иногда их будто настигла самая настоящая «череда печальных событий». В то же время современные исследования в своей массе показывают, что, хотя неандертальцам приходилось туго, это вовсе не означает, что другим людям, жившим в столь же сложных условиях, было легче.

Об этом свидетельствуют линии остановки роста зубной эмали, довольно распространенные у неандертальцев. Долгое время они считались подтверждением того, что в детстве они периодически страдали от голода. Эти линии, сформировавшиеся в период с ползункового возраста до четырех лет и даже до 12 лет, есть у всех индивидов из Эль Сидрон. У некоторых из них, а также у ряда представителей других мест, например у Ле Мустье 1, было несколько этапов появления таких линий. Однако это явление не универсально, известны индивиды и вовсе без них. Современные биомедицинские данные позволяют предположить, что, хотя эти линии могли возникнуть по причине недоедания, в основном они все же указывают на систематический стресс в организме, например вирусное заболевание или инфекцию.

Более того, неандертальцы страдали не больше, чем представители других сообществ. Образцы с ранних стоянок инуитов демонстрируют более продолжительные серии этих линий, начинающиеся с младенчества, в то время как неандертальских детей, судя по всему, это касалось в чуть более старшем возрасте. Возможно, это связано с введением твердой пищи — именно в это время происходит заражение микробами. Что интересно, образцы ранних Homo sapiens демонстрируют больше линий у новорожденных младенцев, а это может указывать на то, что они испытывали еще более сильный стресс, чем неандертальские новорожденные.

Даже если не обращать внимания на линии остановки роста, большинству неандертальцев точно не помешало бы посетить стоматолога. Как и во многих доисторических обществах, плохое состояние полости рта было обычным явлением, и многие из них, должно быть, в разной степени испытывали боль от сильного износа зубов. Обильный зубной камень приводил к рецессии десен, застреванию пищи, а у некоторых индивидов вызывал абсцессы. Царапины микроизноса у одного взрослого из Эль Сидрон указывают на то, что со временем он стал есть другой рукой, что может быть связано с болезненным прикорневым абсцессом.

Некоторые страдали от аномалий развития: у Ле Мустье 1 был непрорезавшийся клык, а у несчастного из Крапины — два неправильно расположенных задних зуба, один из которых был непрорезавшимся и, по всей видимости, причинял сильную боль. Но, как и мы, неандертальцы пытались самостоятельно заниматься своей гигиеной. Характерные бороздки указывают на то, что некоторые часто ковыряли в зубах, особенно на болезненных участках[52]. Доля таких проявлений везде разная, что может указывать на различия в состоянии здоровья или, возможно, даже на социальные традиции. Вряд ли археологам удастся точно определить, что именно использовалось в качестве зубочисток, однако в Эль Сидрон прямо возле зуба с такими бороздками был обнаружен кусочек хвойного дерева.

Методы XXI в. дают возможность обнаружить даже то, чего не увидишь глазами. В том же в Эль Сидроне в зубном камне была выявлена ДНК кишечного паразита, вызывающего тяжелую диарею[53]. Хотя по большому счету неандертальцы не кажутся особо болезненными в сравнении с другими охотниками и собирателями, на их долю выпала масса самых разнообразных проблем со здоровьем. Некоторые проблемы сегодня встречаются редко: фрагмент черепа неандертальца с Зеландского рифа — единственный к настоящему времени поднятый со дна моря образец — имеет признаки генетического заболевания. Он был извлечен в 2001 г. с глубины около 30 м в 15 км от берега в Нидерландах. На этом фрагменте имеется язва, вызванная эпидермальной кистой. При жизни индивида она явно была заметна, но, возможно, не особо его беспокоила, хотя такие язвы могут вызывать нарушения равновесия и головные боли, а также более серьезные состояния: кровоизлияния в мозг, конвульсии и судороги.

Другие заболевания, разнообразные симптомы которых встречаются и в наши дни, наблюдаются у множества неандертальцев. У трех индивидов (два из них с одной стоянки) имеются характерные костные наросты на позвоночнике и в других местах[54]. Они могли быть почти незаметными, но могли и вызывать боль в спине, проблемы с опорно-двигательным аппаратом или даже полное обездвиживание суставов. Любопытно, что сегодня они чаще встречаются у мужчин и связаны с богатым мясом и жиром рационом питания, а среди исторических носителей таких проблем — флорентийская династия Медичи эпохи Возрождения, египетский фараон Рамзес II и средневековые монахи и купцы, питавшиеся в основном высококалорийными продуктами.

У некоторых неандертальцев были замечены различные утолщения на черепе[55]. Это состояние, по всей вероятности связанное с гормонами, в частности с повышенным уровнем эстрогена, может вызывать головные боли, проблемы с щитовидной железой и существенный набор веса. Женщины старшего возраста испытывали на себе воздействие эстрогена в течение всей жизни. Возможно, в этом и есть причина нароста на черепе из карьера Форбса, принадлежавшего женщине не младше 40 лет. Однако риску этого заболевания подвержены и мужчины с низким уровнем тестостерона, что ставит двух пострадавших от него неандертальцев мужского пола в один ряд с певцом-кастратом Фаринелли, жившим в XVIII в., и современными больными раком простаты.

Несмотря на распространенное мнение, что неандертальцы умирали, едва преодолев двадцатилетний рубеж, женщина из карьера Форбса принадлежит к числу неандертальцев среднего и старшего возраста. Даже при условии, что в детском возрасте они развивались чуть быстрее, на общую продолжительность жизни это не влияло практически никак, так что биологических причин, по которым семидесятилетние неандертальцы не могли бы собираться вокруг очага, не существует. Очевидно низкое число индивидов старше 50 лет, найденных археологами за все время, связано с тем, что точно определить возраст, выходящий за рамки этой границы, сложно[56] и к тому же старые кости, как правило, более хрупкие.

А как бы на вас отразились десятилетия трудной жизни? Самый знаменитый неандертальский старик жил на территории Иракского Курдистана, в Шкафт Мазин Шанидар, что переводится как «Большая пещера Шанидар». Первые раскопки здесь проводились между 1951 и 1960 гг., в настоящее время исследования возобновлены. Этот поистине впечатляющий объект выдал более десятка почти полностью сохранившихся скелетов. Самый первый из них, известный как Шанидар 1, вероятно, умер в достаточно зрелом возрасте и имел невероятное количество травм[57]. В юности у него был множественный перелом плеча, после заживления которого рука усохла. Что удивительно, часть руки ниже локтя была ампутирована, и, судя по всему, кем-то другим. Ему удалось выжить и излечиться, однако правая лопатка деформировалась, в результате чего ключица имела аномально малый размер и в ней развилась серьезная бактериальная инфекция, возможно, занесенная при первой травме.

Но на этом его несчастья не закончились. Он страдал от болезненного разрастания костной ткани и тугоухости, а значит, скорее всего, ему было трудно следить за общением сородичей[58]. Вдобавок ко всему он пережил еще и несколько черепно-мозговых травм. Страшный удар размозжил верхнюю левую часть лица, при этом деформировались глазница и скула. Возможно, это результат того же события, во время которого он получил переломы руки, однако несколько других мощных ударов, повредивших кости, нанесены явно позже. Когда бы это ни произошло, тяжелая травма привела не только к повреждению обширных участков мягких тканей, но, возможно, также частичной утрате зрения, если не сделала слепым на один глаз.

Несмотря на хроническую боль и многочисленные трудности, Шанидар 1 приспособился к повседневной жизни в сообществе. Он продолжал пользоваться ведущей рукой, несмотря на отсутствие кисти, возможно, даже обрабатывал кремень, изменив метод работы. Хотя к моменту смерти он заметно хромал от запущенного артрита, хорошо развитые кости ног указывают на зрелый возраст и двигательную активность не ниже, чем у других неандертальцев. Тем не менее возможно, что замедленная в результате стольких выпавших на его долю испытаний реакция и стала причиной смерти, поскольку некоторые свидетельства указывают на то, что он погиб при обрушении горной породы.

Из всех известных неандертальцев Шанидар 1 подвергся наиболее суровым испытаниям, однако он не единственный, кто пережил несколько физических травм. За несколько десятилетий до его обнаружения был найден еще один скелет, заслуживший прозвище «Старик». В 1908 г., всего за четыре дня до того, как череп Ле Мустье 1 был наконец извлечен из земли, три священнослужителя, увлекавшиеся древней историей, исследовали пещеры неподалеку от деревни Ла-Шапель-о-Сен в департаменте Коррез. В напоминающем глазницу небольшом углублении они обнаружили тело, лежащее на боку с подогнутыми ногами. Окрыленные неожиданной удачей, они быстро эксгумировали останки, упаковали их и тем же вечером написали выдающимся ученым письма с просьбой о консультации. Интерес к находкам проявил Буль, и они были отправлены в его лабораторию. По их прибытии стало очевидно истинное значение этого скелета из Ла-Шапель-о-Сен как первого почти полностью сохранившегося неандертальца.

Хоть «Старик» был немного младше, чем Шанидар 1, тем не менее его кости несли отпечатки тяжелой жизни. Помимо аналогичной потери слуха, серьезный износ зубов был причиной нестерпимой боли от абсцессов, при этом примерно половина зубов вообще отсутствовала, что было исключительным явлением даже среди более древних племен охотников-собирателей. Признаки дегенеративного изменения костей, вызывающего боли во время ходьбы, заметны по всему телу. Что-то, возможно, было вызвано травмами, но многое — результат постоянных высоких нагрузок, скорее всего, испытываемых при перемещении тяжелых грузов — камней или туш животных. С другой стороны, в отличие от Шанидар 1 и других неандертальцев, его единственной явной травмой был перелом ребра, не заживавший в течение долгого времени.

Кстати, здесь легко провести сравнение с Ла-Феррасси 1, который в то время также находился в лаборатории Буля. ЛФ1, который был еще моложе, чем «Старик», — примерно 45‒50 лет, — имел много травм (хотя и меньше, чем Шанидар 1). Относительно распространенным среди наших современников и не особо серьезным был перелом ключицы, который, вероятно, немного искривил плечо и повлиял на пользование рукой. Однако более серьезной проблемой ЛФ1 был перелом верхней части бедра в тазобедренном суставе. Такие травмы сейчас встречаются довольно редко и обычно вызваны резким падением, когда нога находится в подвернутом положении.