Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Вершки и корешки

Если неандертальцы завоевали прочную репутацию охотников на крупную дичь, то символом вегетарианства им не стать никогда. Тем не менее именно растения коренным образом изменили наши представления об их рационе. Растительность плейстоцена сохраняется необычайно редко, и этот факт вместе с фантазиями о бесплодной арктической тундре привел к выводам о том, что растения не употребляли в пищу либо употребляли в столь незначительных количествах, что это невозможно обнаружить. Сначала анализ стабильных изотопов вроде бы это подтверждал. Между первым хорошо изученным неандертальцем из Ле-Прадель (юго-запад Франции) и волками или гиенами практически невозможно было провести различие. По мере накопления образцов и других свидетельств в пользу активной охоты неандертальцы из падальщиков, пугливо подползающих к мертвым животным, трансформировались в брутальных убийц, питавшихся растениями в самых редких случаях[117].

Тем не менее исследователи знали, что это не может быть правдой. Мясо — великолепный источник белка, приправленный жирными кислотами и легко усваиваемыми микроэлементами, но ни мы, ни неандертальцы не в состоянии длительное время жить исключительно на мясе. Строгая мясная диета истощает организм, заканчиваясь белковым отравлением, а для беременных и кормящих грудью (в таком положении, вероятно, пребывало большинство неандертальских женщин) она и вовсе смертельна. Наряду с мясом и жиром основу существования неандертальцев составляли растения, поэтому изотопные данные кое-что недоговаривали[118]. Многое зависит от образцов: анализу подверглись только не имеющие проблем с сохранностью экземпляры (их менее 25), все они моложе 100 000 лет и жили в эпоху более холодного климата. Неандертальцы, обитавшие в более теплые времена и в более плодородных регионах, на этой картине отсутствуют. Но даже если бы у нас были такие образцы, стабильные изотопы углерода и азота отражают только белки, а не углеводы. При использовании этих методов любой растительный белок теряется на фоне животного, а это значит, что, даже если бы половина усвоенного неандертальцами белка имела растительное происхождение, по анализу изотопов они все равно больше напоминали бы гиен, чем лошадей.

Если поедание корней и побегов неандертальцами вам представляется маловероятным, вспомните, что другие археологические находки указывают на их хорошее знание флоры. Если им были известны свойства растительного материала, используемого для изготовления орудий, клея или других целей, то почему бы им не знать о питательной ценности растений? Плюс ко всему прочему, убедительным доказательством является наличие палок для рытья. Какие же именно растения они могли употреблять в пищу? Вариантов множество. Сегодня в Европе насчитывается более 1000 съедобных видов, хотя большинство из них пропало с нашего культурного радара. В северных широтах выбор скуднее, но в сообществах коренных жителей тундры издавна известны по меньшей мере от 20 до 40 видов, которые хорошо годятся в пищу, и многие из них в более холодном климате произрастали бы гораздо южнее. К ним относятся кипрей (или иван-чай), кислица/щавель, ягоды, грибы, корнеплоды и клубнеплоды, морские водоросли и даже некоторые виды лишайника[119]. Несмотря на то что в рационе неандертальцев во время ледникового периода растительная пища составляла всего 1 %, за год ее набирается немало.

У неандертальцев, живших в периоды межледниковья и бродивших по пышным лесам, лугам и болотам, выбор был еще шире. Много данных об этом за последние 25 лет поступило с Ближнего Востока, прежде всего благодаря промывке пепла из пещеры Кебара в Израиле. Это позволило восстановить тысячи обугленных остатков почти 50 видов растений, достаточно большое количество которых съедобно. С учетом других археологических памятников, расположенных в местах с теплым климатом, таких как Амуд и Гибралтар, ассортимент растительных остатков на неандертальских кострищах впечатляет: орехи (желудь, фисташка, грецкий орех, фундук, кедровый орех), плоды (пальмовые, инжир, финик, дикая маслина, виноград), корнеплоды (дикая редька, луковичный ячмень, земляной миндаль) и семена (злаковые, горох, чечевица). Даже на севере Европы в эемский период вариантов было множество: в Ноймарк-Норде и Рабуце в Германии обнаружены обугленные остатки фундука, желудей, семян липы, а также окаменелые ягоды терна и кизила, которые могли употребляться в пищу[120].

За последние три десятилетия образ неандертальцев как первых сторонников диеты Аткинса^{10} действительно подтверждается прямыми доказательствами потребления растительной пищи, обнаруженными при исследовании разных частей их тел, начиная с пристального изучения зубов. При поглощении еды образуются характерные следы износа, которые зависят от твердости пищи; кроме того, длительное истирание можно отличить от микроизноса — верхнего слоя легких царапин и ямок, появившихся за несколько дней или недель. Посредством 3D-сканирования, моделирования и статистического анализа выполняется сравнение разнообразия и направленности царапин и ямок с экспериментальными образцами. В отличие от изотопного анализа, выборка может включать неандертальцев, живших в разных условиях. Как и предполагалось, закономерность такова, что зубы индивидов из более холодных районов с менее густой растительностью действительно демонстрируют износ, характерный для основанного на мясе рациона. У неандертальцев из бельгийского Спи износ похож на рисунок истирания зубов у охотников-собирателей архипелага Огненная Земля, которые, как известно, питались в основном мясной пищей. Однако, вопреки общепринятому мнению о жизни во льдах, даже у неандертальцев, обитавших в прохладном климате, зубы не стерты так сильно, как у представителей современных народов Арктики, включая садлермуитов, многие из которых едят сушеное и замороженное мясо и разгрызают зубами кости.

Напротив, на зубах неандертальцев, живших в более теплых условиях и среди более пышных пейзажей, — например, женщины Табун 1 — был заметен износ от жевания жесткого, абразивного материала, с большой вероятностью растительного. Особый интерес представляет Крапина: по всей видимости, она была заселена незадолго до интенсивного потепления в эемский период, когда леса еще не полностью сформировались. Примечательно, что микроизнос у этих неандертальцев максимально соответствует износу зубов у более поздних земледельческих народов, которые употребляли в пищу много волокнистых растений. Кроме того, очевидны индивидуальные различия: в контексте крупномасштабных климатических паттернов неандертальцы, жившие на одной и той же стоянке и даже относящиеся к одному и тому же слою, не всегда идентичны, а это говорит о том, что не все питались одинаково.

Можно приглядеться к другим свидетельствам из ротовой полости, в том числе к зубному камню, от которого страдали многие неандертальцы. «Биопленка», состоящая из минерализованной слюны, фрагментов пищи и питавшихся ими бактерий, по сути, представляет собой микроскопический культурный слой. Строгие протоколы анализа позволяют исключить случайное загрязнение, будь то древние отложения или крошки с бутербродов, которыми перекусывают исследователи. Если учесть еще и остатки на каменных орудиях, то обновленная картина неандертальского застолья выглядит феноменально.

Из около 40 отобранных на сегодняшний день индивидов приз за разнообразие застрявшей в зубах еды получает Шанидар 3; это о нем мы говорили ранее в связи с его пробитой острым предметом грудью. Незадолго до смерти он ел финики, растения из семейства бобовых (горох/чечевица/вика) и неопознанные корни или клубни. Следы последних также встречаются на каменных орудиях из того же слоя. Вообще много где следы на орудиях более или менее подтверждаются находками обугленной органики. Это могут быть семена, орехи, плоды и фрукты, растения семейства бобовых, неизвестные корни и клубни, грибы и злаковые. Особый интерес представляют злаки, поскольку сбор и обработка семян требуют очень много времени. В паре случаев не исключено, что растения собирали для чего-то вроде подстилки, однако признаков, указывающих на использование в пищу, больше[121]. Это подтверждается тем фактом, что крахмал из семян диких родственников ячменя или пшеницы также присутствует в некоторых образцах зубного камня, в том числе у Шанидар 3.

Опять-таки данные о разнообразных растительных остатках в зубном камне приходят не только с Ближнего Востока. На северо-западе Европы климат 100 000 лет назад явно становился холоднее, но у обоих взрослых неандертальцев из Спи присутствовали следы злаковых и, что удивительно, крахмалы из корневищ водяной лилии. Это, безусловно, говорит о том, что неандертальцы активно занимались поисками растительной пищи и ради этого вполне могли бродить в воде. Настоящим прорывом XXI века в области изучения зубных отложений стал анализ ДНК для определения пищевых продуктов, хотя этот метод и находится пока на начальном этапе развития. Среди множества обнаруженных бактерий и вирусов есть несколько любопытных результатов. У женщины из Спи с износом от жевания мяса анализ ДНК зубного камня показал совпадение с ДНК носорога и горного барана; поскольку бараны практически не представлены в скоплении фаунистических остатков, могло ли это быть пищей, съеденной до прибытия в Спи?

Пожалуй, самый большой сюрприз нам подготовил Эль Сидрон. Износ зубов изученного индивида указывал на смешанный рацион питания, при этом в зубном камне не было ни одного фрагмента ДНК крупных млекопитающих[122], зато присутствовали соответствия сосне, грибам и мхам. В СМИ тогда появились заголовки вроде «Неандертальцы были вегетарианцами!», но в действительности все не так однозначно. Разные виды грибов часто едят за пределами Европы и Северной Америки, а вот с сосной загадка сложнее. Некоторые северные культуры охотников-собирателей действительно ранней весной употребляют в пищу внутренние слои коры сосны, но выявленный анализом ДНК вид дерева происходит из Восточной Азии, поэтому не совсем понятно, откуда он взялся у неандертальца из Иберии. Мох же — растение крохотное, в качестве пищи никогда не использовался, а в настоящее время применяется в биотехнологиях — все это повышает шанс, что он присутствовал как загрязнение[123]. С другой стороны, недавно в нем обнаружены сложные углеводы, так что некоторая питательная ценность у него была. Возможно, это случай, когда неандертальцы знали что-то, чего не знаем мы.

Кто-то из обитателей пещеры Эль Сальт в Испании определенно питался растениями — в заполнении кострища впервые найдены образцы неандертальских фекалий. Не будем обращать внимание на обилие появившихся забавных заголовков («Что за дерьмо?», «Какашка» и пр.). Биохимические исследования показали, что среди соединений в основном животного происхождения однозначно был растительный материал, по всей вероятности, из корней или клубней.

Многие из описанных здесь новых методов обнаружения растений все еще находятся на экспериментальной стадии, поэтому кое-какие детали вызывают сомнения. Среди всего многообразия данных совершенно уверенным можно быть в одном: перед нами лишь малая часть растений, которыми в действительности питались неандертальцы. Особенно это касается приготовленной пищи, так как ее разложение происходит быстрее. Впрочем, возвращаясь к изотопам: границы наших познаний здесь тоже раздвигаются. Последние исследования, в фокусе внимания которых находятся аминокислоты, все еще указывают на доминирование животных белков, однако сейчас появляются и данные в пользу растений. В случае неандертальцев из Спи почти одна пятая часть белков могла поступать из источников не животного происхождения. Учитывая, что в то время их окружала не столь богатая растительность, это подразумевает целенаправленный поиск продовольствия и, возможно, тепловую обработку пищи.