Склеивая осколки

Гермиона разжала ладонь и показала свой сикль, до сих пор сияющий надписью: «Камин в кабинете открыт. Я жду».

— Чего, Малфой?

— Прочитать мне сказку на сон грядущий, — усмехнулся Драко и вернул монету в карман. Что ж, отказу не удивлён. — Или возможно — заметь, возможно! — ты здесь по другой причине, — он кивнул в сторону бокала. — Пить в одиночестве довольно скучно.

Взял его со стола и поднялся. Ни одна девушка не смотрит на Малфоя сверху вниз. Если, конечно, она не сверху.

— Не думаю, что это хорошая идея. Но я с удовольствием прочитаю тебе Историю магии в двух томах. И заметь, просто так, без спиртного.

Гермиона пристроила палочку на книжное нагромождение, неровными стопками заполняющее дубовый стол.

— Боишься, что виски развяжет тебе язык? — Драко упёрся спиной в ближайший стеллаж и пригубил огненный напиток. — А может, давно пора?

И зачем он провоцирует Грейнджер?

— В каком смысле? — всегда проще спросить, чем предполагать.

— В том смысле, что на вашем собрании я слышал недостаточно.

— Малфой, хватит ходить вокруг да около. Что тебе нужно? — ему ведь всегда что-то нужно. — Я не собираюсь копаться в твоей голове.

— А можешь? — съехидничал Драко. — Я бы с удовольствием на это посмотрел. Секреты очень возбуждают, Грейнджер. Разгадывать их, читать, хранить... на редкость заводит. Да ты и сама это знаешь.

Гермиона ждала опасного вопроса, отсчитывая удары собственного сердца. Колючий разговор. Как будто Малфой что-то подозревает, разглядывая её с видом Верховного судьи. И вроде дала себе слово — сказать ему правду... Самой. Но потерять его снова — невозможно.

Потому что невозможно!

От этой мысли ускользает не её хрупкое сознание — жизнь. Даже если неведом страх, нельзя избежать острых, как ножи, минут. Часов. Дней. Месяцев.

Гермиона уже ходит по краю, не давая своему безумному зверю проснуться. Надо просто выбрать момент, когда молчание станет мучить меньше любви. Например, сейчас... И как начать? Я люблю тебя, поэтому лгу?

«И я не хочу тебя отпускать».

Потому что признание изменит всё. И не нужно быть лучшей студенткой Хогвартса, чтобы понимать это. Драко открылся Грейнджер, а не её подделке.

— Тогда, в Мэноре, почему ты промолчала о связи между Сколопендрой и... дементорами? — даже упоминание о них пугало его, связывая внутренности в узлы — тугие и безжалостные.

Гермиона положила свою монету рядом с палочкой и скрестила руки на груди:

— Потому что связи не было, — бесцельный взгляд бегал по корешкам уникальных изданий, заставляя испытывать патологический «голод». — Её и сейчас толком нет. Аббот не Реддл, Малфой. Она просто староста. И даже если предположить какие-то тёмные намерения, дементорам Аббот ни к чему. Она лишь пища для их чудовищных ртов. И уж тем более не злой демон, или что там ещё имел в виду Снейп.

— Ты уверена? Потому что Аббот способна заморозить до смерти. И зацеловать, если быть откровенным, — в интимных подробностях ни тени восхищения — одна чернота.

— Она что... — Гермиона лихорадочно сглотнула и зашлась скрытой ревностью: — Она и тебя целовала? Когда? Зачем? — как обычно, вопросы сыпались, заполняя рассудок.

— Интересная оговорка: «и тебя», — Драко саркастично изогнул бровь. — Учитывая частичную амнезию разлюбезного Поттера, «и тебя» относится именно к нему. Давно он тебе рассказал?

— Поцелуи с Гарри к теме не относятся, — Гермиона на эмоциях хлопнула по обложке какой-то книги. — Почему вообще она это делает?

Что за привычка лапать чужое?! И отчего-то самое очевидное отказывается умещаться в голове.

— А ты отключи романтичные причины и включи мозг! Никого тебе это не напоминает? — чёрный мертвенный балахон окутал сознание, но страшное слово так и не сорвалось. Оно задрожало в венах, сотрясая чистую кровь.

Поражённая Гермиона запустила пальцы в копну каштановых волос, невольно вырывая Драко из кошмарного плена и вызывая недвусмысленные воспоминания. Грейнджер опаснее сотни дементоров — своей неизбежностью.

Интересно, чем она пахнет сегодня? Полынью? Горькой и возбуждающей.

— Ты знаешь больше, чем говоришь, — Гермиона не сомневалась. У Малфоя столько тайн, что становится плохо; как будто одна из них слишком тяжела, чтобы её принять. — Может, ты знаешь, как всё исправить? — прозвучало зло и с надеждой, Драко это заметил.

Но всё равно решил не лгать — то есть, проигнорировать подобные вопросы. Просто с Гермионой всегда сложнее, чем кажется.

Как сейчас, когда становится сущим наказанием:

— Почему ты не сказал мне про Аббот, Драко?

«Драко». Не «Малфой».

Он, должно быть, забыл, как призывно и жарко звучит его имя в её устах, поэтому беззвучно, ласковым эхом воскресил его ещё раз.

Поэтому позволил ей снова наказать себя за прошлые грехи:

— Не сказал тогда, умирая на кровавом полу? И когда очнулся, тоже. Почему ты прятал от меня Аббот, как мог?!

Время расплаты.

— А что тут неясного, Грейнджер? — Драко приблизился.

— Всё!

Гермиона рисковала, стучась в закрытую дверь. Но та вдруг приоткрылась:

— Потому что я бы за тебя убил, — глаза в глаза. Без колебаний.

Одна фраза — один смысл: неожиданный и сбивающий с ног. Потому что звучит снова, не приправленный зельем. И Гермиона вот-вот сорвётся, роняя «люблю тебя». Она чудом держится, впитывая горячие, как Адский огонь, слова:

— Я бы отомстил за каждый шрам на твоём теле. Не думая. И это по-прежнему должен сделать я, а не ты.

Алкоголь и карий омут развязали ему язык. А, быть может, и Сколопендра.

Тварь.

От отвращения свело мышцы. Она превратила его в болтуна без всякой сыворотки.

— Но я бы... — Гермиона не договорила, словно потеряла мысленную нить, но на самом деле колебалась.

— Не стала? — Драко повёл плечами. — Возможно... Но и без тебя героев хватает.

Гермиона нащупала свою палочку, купаясь в сладких мгновениях искренности. Потому что в них нет ни капли ненависти — есть лишь губительная необходимость друг в друге.

— Я сделал глупость, Грейнджер, — продолжал Драко, сжимая янтарный бокал побелевшими пальцами. — Я позволил Аббот выиграть. Причём дважды, — он почти сделал глоток, но передумал и добавил: — Тогда, в гостинице, она говорила, что не боится Азкабана, и мне бы… — он недоговорил:

«…вспомнить об этом в Мунго!»

Драко зарычал — ему нет оправданий! Ошибка на ошибке. И самого главного ответа нет. Но есть Грейнджер и тяжкое бремя...

Её жгучие глаза. Её дурманящее тепло. Её поджатые губы. Что притягивают, ждут, дразнят...

И так больно, что всё это — часть лжи.

— Покажи мне, — Гермиона протянула свою палочку, отчего-то уверенная, что та послушается его. Вряд ли послушается Малфой, но попробовать стоило.

А он стоял неподвижно, смотрел, молчал и, кажется, не понимал…

— Покажи мне то, что показал Невиллу, — Гермиона присела на столешницу и выставила свою ладонь: — Пожалуйста.

— Нет, — жёстко, как никогда. Драко отступил к окну и уставился на ночной пейзаж, избегая прямого взгляда. Прячась от силы мерцающих глаз. — Я не стану, и это не обсуждается.

Непрошибаем.

— Тогда просто расскажи… что сочтёшь нужным, — Гермиона знала, что давить на Драко нельзя. «Нельзя!» — в Мунго она прочувствовала это каждой клеточкой. — О чём ещё говорила Аббот?

— Ты про это? — Драко поставил бокал на подоконник, повернулся и задрал рукав, обнажив алую руну: «месть». Форменная провокация. Потому что смотрит на Гермиону и ждёт…

…что она ответит.

Гермиона закачала головой:

— Я просто хочу понять, почему она не убила тебя, если так ненавидела?

Тогда, в палате, смрад ненависти клубился вокруг Аббот змеиными кольцами, когда авроры затребовали её палочку.

— Потому что живой я оказался полезнее мёртвого. А в Азкабане сложно кого-то достать, — Драко заколотил кулаком по стене, пытаясь вызвать первобытную злость. — Я помню всё, Грейнджер, до последней минуты, до последней секунды… Я помню даже смерть. Я для Аббот — билет в один конец. А ты… — мысль застыла, словно покрылась инеем.

«…часть того, в кого я превратился».

Гермиона привстала, шагнула вперёд, но зацепила палочкой стопку из книг, и та рассыпалась по ковру с глухим звуком. Пришлось опустить взгляд, проходя мимо библиотечной россыпи. И листа пергамента, вылетевшего случайно, словно оторванная страница, и приковавшего к себе угольными мазками.

Потому что на Гермиону смотрела она сама.

Обнажённая. Смелая. Мокрая. Лесной нимфой выходящая из Чёрного озера. Казалось, Драко прорисовал каждую каплю на её теле. Каждую прядь. Каждый изгиб и интимность. Ту красоту, которую Гермиона в себе никогда не видела.

Чистую жажду.

И тысячу чувств, уместив их в одной единственной букве на листе:

«Л...»

А сейчас даже не дрогнул. Драко пропустил сквозь себя смятение Гермионы, звук упавшей палочки, приоткрытые вздохом губы и пригубил из бокала, запивая эмоции алкоголем.

Одно недописанное слово — одна боль.

Одна тайна.

И желание, которое уже не унять.

* * *

Гермиона подошла непозволительно близко, без спроса и осознания. Она не хочет ничего слышать, не хочет думать, не хочет говорить — лишь дотронуться до Драко. Хотя бы дыханием. И она скользит им по шее, по тонкому шраму, пока только выдохом. Чуть приподнимается на носочках, упираясь ладонями в грудь Драко, и втягивает знакомый сердцу аромат.

Его восхитительный аромат.

Кончиком носа Гермиона проводит по коже, мысленно целуя её, лёгким движением языка пробуя на вкус. Касается пальцами ворота рубашки, обводит его сверху вниз и, как заворожённая, тянется к маленькой «метке» — шраму, оставленной злой душой.

И опять только дышит. И не дышит, скучая по неробким прикосновениям.

Но Драко не шелохнётся, застыв гипсовым куросом, лишь тихий голос его выдаёт:

— Остановись.

Зачем?..

Драко и сам не знает — зачем. Просто — боится. Хочет её и боится ничего не почувствовать. Боится до чёртиков. Но позволяет страху смешиваться с желанием. Позволяет Грейнджер быть Гермионой, не видящей границ. Он разводит руки чуть в стороны, удерживая бокал по инерции, и вторит безгласо, как идиот:

«Гермиона... Чёрт!.. Грейнджер, чёрт!..»

Остановись. Пока не поздно...

Драко боится нового себя.

Но не Её.

Которая, следуя за голосом, тянется своим дыханием к его губам. Однако какой-то аргумент надо привести. Более-менее разумный:

— Не надо. Я слишком много выпил. И, знаешь ли, не благоухаю.

Гермиона на миг застыла. А потом отступила на целый шаг и прежде, чем Драко успел что-то сказать...

...выхватила бокал и опрокинула в рот огневиски.

«Чокнутая!» — с восхищением. Оно же крепкое.

И эта Грейнджер никогда не потеряет над Драко власть. Потому что безбашенная. Потому что податливая. И красивая, как сама красота.

Хотя бы потому, что Его.

Всё ещё Его.

Пока что Его.

Она задержала дыхание, заморгала, едва-едва качнулась, прильнула к Драко и вернулась дыханием к его губам уже на равных.

Вот дьявол… Остановите Землю.

«Пока я пытаюсь заговорить Грейнджер»:

— Ты ведь понимаешь, почему я всё помню?