Этайн, дочь Хранительницы

Глава 6. Мэтр Рори Мак-Артур

Малая биологическая аудитория названа малой неспроста. Она заметно более тесная, чем Большая, и, пожалуй, ни за что не вместит в себя больше полусотни слушателей. Ходят слухи, что аудиторию эту когда-то на заре существования факультета переделали для занятий из двух лабораторных помещений, сломав перегородку между ними и замуровав одну из дверей. И действительно, в середине стены, отделяющей ее от коридора, есть странная ниша с непонятным назначением, а поперек потолка проходит толстая балка, похожая на остаток разобранной стены.

Аудиторию эту не любят ни студенты, ни преподаватели. Акустика в ней ужасная: любой шепот на задних рядах усиливается во много раз, зато голос преподавателя всегда кажется очень тихим, как бы громко он ни старался говорить. К тому же ряды столов и скамеек здесь не спускаются ступеньками вниз к преподавательской кафедре, как в Большой, а стоят на одном уровне, так что студенты, устроившиеся на первых рядах, вечно закрывают своими головами обзор сидящим позади. До сих пор в Малой аудитории у Танькиного курса почти не было занятий, но и немногих лекций хватило, чтобы надолго запомнить все эти неудобства. Поэтому сида на этот раз решается изменить своим правилам и устраивается хотя и не на первом ряду, а на третьем, но все-таки поближе к лектору.

Странно: если верить коридорным часам, то до начала пары осталось минуты три, но в помещении никого нет. Замученная чередой предыдущих событий дня, от неприятного знакомства с этим «юристом» Оффой до обморока мэтрессы Изангильды, Танька пристраивает на столе рюкзачок, кладет на него голову и устало закрывает глаза. Нет, она не будет сейчас спать, только вздремнет слегка на несколько минут, пока не началась лекция…

Большой серо-зеленый крокодил медленно движется к Этайн, тяжело изгибая грузное туловище, волоча украшенный морщинами толстый тяжелый хвост по желтовато-белому песку африканской пустыни. Сида в ужасе пытается убежать от чудовища, но ноги не слушаются ее. Приблизившись к девочке вплотную, крокодил останавливается, медленно разевает красную, усаженную кривыми желтыми зубами пасть и начинает раздуваться, покрываясь при этом острыми шипами, потом у него вдруг прорезаются крылья… И вот он уже не крокодил, а самый настоящий дракон, и Танька вдруг понимает, почему не может убежать от него: она же восседает верхом на своей Рыжухе, одетая в мужскую одежду, с распущенными на ведьминский лад волосами… Дракон бесшумно изрыгает из пасти пламя. «Не камбрийский, значит, дракон этот, а саксонский», — соображает сида. Лошадка исчезает, Этайн вспыхивает и тут же превращается в огромную цвета пламени муху. Ей совсем не больно, ведь пламя дракона стало частью ее тела. Этайн-муха кружит высоко в небе над драконом и видит, как с трех сторон к чудовищному змею несутся три рыцаря с копьями наперевес. Танька знает имя двоих из них: это сэр Владимир ап Тристан и сэр Кайл Мак-Охад. Третий — никогда не виданный ею загадочный сэр Р., сын короля Артура. Откуда-то сиде известно: она назначена в качестве приза тому, чье копье первым поразит дракона. Кошмар-то какой! Но уж раз этого не миновать, то пусть хоть уж тогда победителем окажется… сэр… сэр… Этайн с ужасом понимает, что не может сделать выбор. Крылья ее слабеют, ветер подхватывает сиду-муху, несет куда-то вверх, дракон и рыцари скрываются из виду… Танька пытается кричать, но вместо крика у нее получается лишь жужжание… Странно, ведь мухи жужжат крыльями, а не ртом, успевает подумать она… и просыпается.

Аудитория почти пуста. Кроме Таньки, в ней присутствует лишь один человек — светловолосый лохматый и длиннобородый мужчина лет тридцати, а то и моложе, с большой холщовой сумой через плечо, в длинном белом балахоне. Балахон этот висит на его костлявом теле, как на вешалке, и совсем не похож на парадную мантию, ни на студенческую, ни на преподавательскую. Мужчина стоит, облокотившись на кафедру, и печально смотрит на протирающую глаза студентку.

— А что, пара уже кончилась? — не находит ничего лучшего спросить сида.

— Да нет, отчего же, — невесело отвечает мужчина, выговаривая камбрийские слова с явственным ирландским акцентом. — Она даже не начиналась. Почему-то никто не пришел, леди. Может, вашего визита испугались?

— Что вы, ко мне все на курсе давно привыкли. Я же тоже учусь здесь.

— Вы? Разве я могу чему-то научить вас… Леди Немайн верх Нуада, я не ошибаюсь?

— Нет-нет, вы ошибаетесь, я Этайн! — юная сида пребывает в некоторой растерянности: с мамой ее еще никогда не путали.

— Этайн? Простите… Ну да, в Кер-Сиди непременно должно жить много славного народа… Вы случайно не из Мунстера будете? — с какой-то отчаянной надеждой спрашивает вдруг необычный преподаватель — а в том, что это именно преподаватель, Танька после его фразы о «научить» не сомневается.

— Нет, я здесь родилась, — честно отвечает сида и, заметив выражение горестного разочарования на лице странного собеседника, на всякий случай добавляет:

— Но у моего друга отец родом как раз из Мунстера, он вырос на ферме на полуострове Дингл, — речь идет, конечно же, об Охаде, отце Кайла.

— Дингл… — улыбается чудак. — Я обошел за три года весь Мунстер, сначала искал поселения сидов, потом стал изучать местную природу. Бывал я и на Дингле, там есть такая гора Брандон… Местные христиане рассказывали мне, что с ее вершины можно увидеть то ли их рай, то ли вашу благословенную страну, Тир-на-Ног, — увы, я увидел лишь могилу их святого наверху и клубящийся туман внизу. А ваш друг тоже сид?

— Нет, здесь, в Глентуи, есть лишь двое жителей из народа Дон — леди Немайн и я.

— А как же бруг короля Гвина? Он же находился, как мне рассказывали, как раз на месте башни Хранительницы. Неужели здесь не осталось его бывших подданных?

Этайн оказывается в затруднении. Сказать правду о том, что здесь не было никогда никакого бруга и никаких сидов в нем, а была лишь причуда природы, пещера, испускавшая инфразвук при удачном ветре, никак невозможно: разрушится важная не только для семьи, но и для всей страны легенда о великой победе Немайн над коварным братом. Солгать же — Таньке не по силам. Что ж, придется оттачивать на новом преподавателе свое невеликое пока умение лукавить по-сидовски: так, чтобы, не произнеся ни слова лжи, подвести собеседника к неверным выводам.

— Должно быть, огорчу вас, но увы. После того, как леди Немайн забросала пещеру камнями и спела над ней Песнь Пресвятой Богородице, никто не видывал ни короля Гвина, ни его войска. Говорят, когда на месте бруга строили Жилую башню, там не нашли никаких сидов, ни живых, ни мертвых, только обрывки ткани.

— Вот это волшебство! — восхищается новый преподаватель. — Сильны Бог христиан и его святые, что бы ни говорили мои учителя!..

Танька тихо, стараясь никак не показать это внешне, гордится собой: удалось! Одна правильно выстроенная совершенно правдивая фраза — и друид — а это, конечно же, ирландский друид, по крайней мере ученик друидов! — решил, что Немайн чудесным образом победила воинство могучего короля сидов, да еще и благодаря своей новой, христианской вере! Если так будет получаться и дальше, скоро Этайн научится хитрить не хуже этой вредины Серен… Вот только зачем ей это надо? Радость как-то сама собой угасает.

— Да, а скажите: рождаются ли в вашей стране дети-сиды у смертных родителей? — спрашивает вдруг друид.

— Только если второй родитель — сид, — бодро выпаливает в ответ Танька.

— Значит, вы дочь Хранительницы! — не спрашивает, а уверенно и радостно заявляет преподаватель. — Выходит, правдивы слухи о том, что леди Немайн была похищена каким-то отчаянным рыцарем и родила от него ребенка!

Да, хорошо «отзеркалил» друид Танькино лукавство — и не поймешь, специально ли он это сделал или так уж случайно совпало! Тоже ведь ни сло́ва неправды, а как всё перевернулось с ног на голову! Ведь похищение-то на самом деле было — иначе бы Танькины родители ни за что не смогли пожениться. Только вот «похититель» мало того, что немедленно обвенчался со своей «жертвой», так еще и согласился на ее главенство в браке — совершенно невероятный случай… если, конечно, не допустить, что всё было спланировано обоими заранее.

— Я законная дочь сэра Тристана ап Эмриса Монтови, рыцаря Ордена Милосердия и декана медицинского факультета, и его жены, леди Немайн верх Дэффид, Хранительницы Правды и признанной Императрицы! — гордо произносит Танька, изо всех сил изображая оскорбленную невинность и при этом внутренне сгорая от стыда за свою недавнюю хитрость. — Заявив такое, вы оскорбили меня и моих родителей, и я могла бы вызвать вас на поединок!

— Проклятый мой язык… Когда-нибудь он все-таки меня погубит! — тихо, почти про себя, но вполне разборчиво для тонкого сидовского слуха говорит друид, стоящий перед Танькой на коленях, со склоненной головой. Затем, после короткой паузы, он неожиданно громко восклицает:

— Простите меня, леди Этайн верх Немайн! Мне уже довелось покинуть Зеленый Эрин из-за неосторожно сказанных слов, а теперь, видимо, придется оставить и Камбрию!

— Пока, так и быть, я вас прощаю, — звонко чеканит слова Танька, — но на будущее имейте в виду: мечом я владею не хуже многих мужчин!

Закончив свою грозную тираду, сида некоторое время задумчиво рассматривает ее адресата и только потом соображает, что за весь этот разговор так и не соизволила подняться с места. А друид… Его добрые, большие, совсем детские голубые глаза часто моргают, на обветренных губах застыла робкая виноватая улыбка, лицо опущено, так что длинный островатый нос смотрит вниз, да и плечи тоже печально поникли. Конечно, никакой это не ехидный пересмешник, а… Танька еще маленькой услышала однажды от мамы странную фразу: «сам себе злобный Буратино». В тот раз она попросила маму объяснить ее смысл. Получила в ответ сказки про Золотой ключик и заодно про Пиноккио, но при чем тут злобность — так и не поняла. Зато сейчас — кажется, видит воочию такого «буратино» — человека, неосторожными словами и поступками находящего на свою голову неприятность за неприятностью. Как же его жалко-то…

Представив себе, как, должно быть, выглядит со стороны всё происходящее: нагло восседающая на скамейке студентка, кающийся перед ней преподаватель, — Танька подскакивает, как подпружиненная. Вылетает из-за парты, подбегает к коленопреклонённой фигуре, принимается ее поднимать.

— Почтенный друид… Мэтр преподаватель… Да перестаньте же… В конце концов, я сама виновата — не представилась должным образом. И не нужно относиться ко мне, как к какой-то важной персоне — я же просто второкурсница… то есть третьекурсница уже… ну, уши подлинне́е обычного, так и что́? И… простите меня, я так и не узнала, как к вам обращаться, — щеки у сиды от стыда даже не лиловые — фиолетовые.

— Ой, я же так и не представился. Мое имя Рори Мак-Артур, и я не друид, а всего лишь ват, скромный служитель Дагды, в прошлом доносивший до людей его волю и предсказывавший будущее. Теперь, пожалуй, бывший ват: друиды изгнали меня из своего круга за кощунство и едва не принесли в жертву тому, чьим голосом я был прежде. А я всего лишь открыл людям некоторые истины, о которых они до того не ведали! Я думаю, вы-то меня поймете! Ведь сиды и ложь несовместны, правда же? Значит, вы должны ценить правду!