Этайн, дочь Хранительницы

Глава 29. Суматоха

Орли задержала руку на взмахе, обернулась. Увидела стоящего совсем рядом высокого сухопарого сакса в темно-синем плаще. Что сакс — поняла еще раньше: разве такой грубый язык с каким-нибудь другим спутаешь? А вот слов разобрать не сумела. Но, судя по тому, как он их произносил, слова эти были очень нехорошие.

Переспрашивать не осмелилась: остереглась. Очень уж похож был сакс на Санни. Те же большие светло-серые глаза. Тот же длинноватый нос — только у Санни он особо в глаза не бросался, а вот сакса делал похожим на журавля, птицу, как известно всякому гаэлу, жадную и злобную. А ну как это сам Кудда и есть? Про нелюбовь отца Санни к ирландцам Орли была наслышана еще в Кер-Сиди.

Пока она размышляла, как поступить, с саксом заговорил Робин. Заговорил по-камбрийски, да еще и бросил на Орли быстрый, но выразительный взгляд. Та сразу поняла: сейчас надо слушать внимательно!

— Почтенный господин шериф! — медленно, растягивая слова, принялся объяснять Робин саксу. — Что же в том дурного, что моя ученица вертит веревкой, как пращой? Да, с пращой она и правда управляться немножко умеет — но как же без этого? — он вздохнул, развел руками. — Мы же с ней вдвоем странствуем по всему острову — а сколько в лесах лихих людей шастает! И сейчас-то у нее в руке никакая не праща — простая веревка...

Орли напряглась. «Господин шериф»! Точно, Кудда!

Кудда хмуро посмотрел на Орли, потом ухмыльнулся. И вдруг поманил рукой кого-то из толпы:

— Хэй, Ти́ла!

И тут же, расталкивая зрителей, к нему устремился высоченный лохматый детина в черной саксонской тунике. Пробившись к Кудде сквозь толпу, детина почтительно поклонился:

— Йи́сэ, мин ре́ва!

Кудда едва заметно кивнул в ответ. Потом показал детине на Орли:

— Йиф хэ́о зин ли́сэрэ!

И неожиданно, по-прежнему ухмыляясь, обратился к Орли по-камбрийски с лающим саксонским выговором:

— Эй, ирландка! Ну-ка покажи, на что ты способна!

От неожиданности Орли побледнела, замерла. Выходит, напрасны были все их придумки с немотой? А Кудда довольно осклабился:

— Что вытаращилась, десси? Думала, не узна́ю? Не надейся: я столько ирландцев на своем веку повидал!

Между тем детина в черном уже протягивал ей свою пращу. Орли, так и не опомнившаяся после своего разоблачения, покорно взяла ее, повертела в руках. Веревка оказалась заметно толще и длиннее, чем та, что лежала в ее дорожном мешке, и в голове у Орли сразу же поднялся целый ворох мыслей. Как хорошо было бы сначала опробовать пращу! А потом... Ох, с каким удовольствием она влепила бы потом этому саксу камнем прямо в лоб — чтобы неповадно было ему и над гаэлами насмехаться, и своей дочери казнь готовить, и Этнин в плену держать!

— Ну что, ирландка? — насмешливо произнес Кудда. — Потешишь душу старого воина — покажешь, что такое ирландские пращники? Как, сумеешь не посрамить славу Этайн О'Десси?

У Орли сердце совсем упало. Нет, конечно же, она слышала о храброй предводительнице ирландских пращников, когда-то давным-давно сложившей голову в Рождественской битве под Кер-Нидом. Только вот Этайн — та́к ведь звали еще и ее холмовую подругу, а под прозвищем О'Десси были записаны в гленских бумагах и дядюшка Охад, и его сын Кайл. Ох, неспроста назвал это имя окаянный длинноносый журавль Кудда!

Однако собралась с силами, испуга не показала.

— Не посрамлю! Я из того же клана, что и доблестная Этайн Сто Куррахов, почтенный шериф! — заявила гордо, громко, да еще и на чистом камбрийском — ну, во всяком случае, ей самой так показалось. — Дал Каш, септ И Кашин!..

И вдруг запнулась. Потому что глянула на Робина. А тот только что за голову не хватался: стоял, не сводя с нее глаз, и то и дело подносил палец к губам: молчи, молчи!

Между тем Кудда подошел к Орли поближе.

— Септ И Кашин... — он повторил совсем тихо и очень медленно, словно наслаждаясь звучанием этих слов. — Какое знакомое название! Явился как-то раз ко мне паренек по имени Оффа — так о́н всё про какого-то О'Кашина толковал.

Кудда приблизился к ирландке совсем вплотную, сверкнул взглядом — и вдруг сильными цепкими пальцами больно ухватил ее за подбородок. Прошипел едва слышно:

— А ну говори, скэмлэ́сэ рэ́дэ уи́кке! За Саннивой явилась?

Орли, может быть, что-нибудь ответить и попыталась бы — но попробуй скажи хоть слово, когда тебя держат за челюсть! Впрочем, Кудда и не ждал ответа. Посмотрел ей прямо в глаза, усмехнулся. Процедил сквозь зубы:

— Счастье твое, ирландка! Добрые вести у меня в доме, а не то бы...

И разжал пальцы.

А потом продолжил уже громко, так, чтобы слышали все:

— Эй, ты! Сможешь попасть из пращи — отпущу с миром!

Кудда даже еще сказать не успел, куда именно надо попасть, а у Орли весь недавний сон перед глазами так и встал. Всё, сейчас этот похожий на журавля сакс заставит ее стрелять в Робина!

Но Кудда, как оказалось, задумал другое. Показал на того самого детину, который отдал Орли свою пращу.

— Смотри, ирландка! Вот мой воин, Тила. Праща — у тебя. У него — лук. Хочу посмотреть, кто кого! Одолеешь Тилу — уйдешь с миром вместе со стариком.

Сначала Орли даже обрадовалась: не придется стрелять по Робину. И только потом испугалась. А как не испугаться? Выйти против лука с пращой — это же почти все равно что безоружной! Да пока она веревку раскрутит, лучник и выстрелить успеет, и еще после выстрела отдохнуть! А стрелять без раскрутки, по-гречески, Орли так толком и не научилась: камни у нее летели совсем недалеко.

Должно быть, Кудда и сам понимал, что это будет не поединок, а убийство. Он хмурился, поглядывал на толпу, прямо с веселого представления попавшую на совсем другое зрелище. Впрочем, многие были довольны и такому продолжению: мальчишки с жадным любопытством глазели на Орли; одетая по-камбрийски девушка не отрывала влюбленных глаз от детины в черной тунике; два молодых сакса оживленно переговаривались, тыкая пальцами в длиннющий, в рост человека, лук, которым тот уже успел вооружиться... Однако радовались явно не все. Вздыхала, с жалостью глядя на Орли, пожилая женщина в синем платье с зеленым фартуком. Высокий мужчина с проседью в темной бороде с недовольным видом что-то втолковывал стоявшему рядом с ним белобрысому подростку, то и дело показывая рукой то на Орли, то на Тилу, то на самого шерифа. А трое стражников, собравшись кучкой, бурно спорили. Орли даже показалось, что один из них выкрикнул по-камбрийски «Не по обычаю!» Сначала она даже не поверила своим ушам: стражники, судя по одежде и бородам, явно были саксами. Ну, или англами — Орли отличать одних от других за несколько месяцев жизни на Придайне так и не научилась.

Однако крик «Не по обычаю!» повторился. Тут Орли разглядела наконец кричавшего: им оказался стоявший неподалеку от стражников усатый воин-камбриец в пледе незнакомой расцветки. Рядом с камбрийцем она с удивлением увидела Мабин: та теребила его за руку, что-то тихо, но настойчиво втолковывала. А потом камбриец закричал снова — теперь уже по-саксонски.

В ответ стражники одобрительно зашумели. Один из них, седой, с одутловатым лицом, вдруг вышел вперед, воздел руку к небу, потряс кулаком. Прокричал что-то по-саксонски, обращаясь явно к Кудде.

Кудда повернулся к толпе. Что-то отрывисто крикнул в ответ — и все разом замолчали. И тогда вдруг в тишине раздался голос Робина — тихий, дребезжащий, совсем немощный:

— Послушай старика, почтенный шериф! Не принесет славы такой поединок ни твоему воину, ни моей ученице! Если победит мужчина — скажут, что невелика доблесть застрелить пращницу из лука. А если вдруг победит девушка — станут смеяться над твоим воином!

Кудда нахмурился, злобно зыркнул на Робина. Потом перевел взгляд на недовольных стражников, поморщился. На мгновение задумался, потом ухмыльнулся:

— Говоришь, такой поединок славы не принесет? А что бы тебе, старый мим, тогда самому не прославиться? Может, ты с ней и сразишься?

Робин почтительно поклонился, вздохнул, развел руками:

— Не те мои годы, почтенный господин шериф! Слабыми стали мои руки, не натяну я тетивы. Да, по правде сказать, и не хочу я сражаться — ни пращой, ни луком. Я лицедей, мое оружие — слово да смех.

Кудда брезгливо скривился. Бросил — словно в лицо Робину плюнул:

— Трус!

А тот лишь тихо рассмеялся в ответ да покачал головой:

— Ошибаешься, почтенный шериф. Вот в чем только меня не обвиняли, но уж не в трусости! А если не веришь...

Робин нагнулся, подхватил с земли камень. Подержал на руке. Продолжил решительно:

— Смотри, шериф! Я положу этот камень себе на голову. А она пусть стреляет — пока не собьет или его, или меня!

Камбриец, стоявший рядом с Мабин, крякнул, дернул себя за ус. Женщина в синем платье ахнула.

Кудда обвел зрителей взглядом. Прокричал им что-то по-саксонски. Повернулся к Орли:

— Что ж, он выбрал сам! Сшибешь с первого раза — отпущу обоих. Нет — пеняйте на себя!

Потом замолчал, задумался. И вдруг ухмыльнулся. Снял с пальца блеснувшее серебром кольцо. Снова что-то крикнул сразу же загомонившей толпе. И, осклабившись, процедил, обращаясь к бледной как полотно Орли:

— Камень — это слишком просто. Пусть вместо камня будет вот это!

Поднес кольцо к самому ее лицу. Продолжил с глумливой улыбкой:

— Эй, ты, ирландка, радуйся! Попадешь в него — подарю. Будешь помнить щедрость шерифа Кудды!

* * *

Вот и сбывался страшный сон Орли. Она стояла на крепостной стене с пращой в руке, а впереди безмятежно улыбался Робин, и на голове его блестела серебряная искорка. Не было только криков «Сбей!»: люди внизу напряженно молчали.

Рука сама нащупала спрятанного на груди бронзового рыцаря. Губы шепнули: «Помоги мне!» Вдруг показалось, что рыцарь потеплел и шевельнулся. А потом перед глазами как живые предстали подруги: весело смеющаяся белокурая Санни, доверчиво распахнувшая зеленые глазищи Этнин... Сердце Орли сжалось. Какая разница, собьет она это проклятое кольцо или же промажет: все равно освободить их уже не получилось!

Но опять сумела собраться с силами. Успокоила себя: главное — вырваться живыми отсюда сейчас, а потом Робин непременно что-нибудь придумает. Значит, нужно еще побороться!

Орли перекрестилась. Прошептала «Отче наш» — по-ирландски, как научили в родной Иннишкарре. Потом быстро проговорила короткую молитву Бригите — слышанную от матери, передававшуюся изустно со времен старых богов.

Подбросила на ладони свинцовую пулю. Та оказалась неожиданно тяжелой. Прежде Орли с такими де́ла иметь не приходилось: обходилась камнями. Подумалось: вот бы подобрать удачный камешек, а пуля — ну́ ее! Но ничего подходящего под ногами не валялось.

Снова себя успокоила: подумаешь, свинец! Просто надо представить себе, что это не маленькая пуля, а большой камень — и всё получится!

Расправила веревку. Медленно надела петли тяг на пальцы: одну — на указательный, другую — на средний. Вложила пулю в ложе пращи. Огляделась. И замерла.

Вокруг стояла звенящая тишина. Множество людей смотрели на нее снизу — и все молчали: и праздные зеваки-зрители, и Кудда, и сакс в черной тунике, и Мабин. Потом вдруг откуда-то принесся шальной слепень, с жужжанием закружился вокруг Орли.