Этайн, дочь Хранительницы

— Ну и сильна же ты спать, красавица!

Орли тряхнула головой, поправила косы, пощупала спрятанного на груди бронзового рыцаря. Поднялась на ноги, оправила платье. Уперла руки в бока. И вдруг напустилась на Робина — точь-в-точь как ее мать ругала отца и братьев, когда те вытворяли что-нибудь не то:

— Да кто же ты после этого, а? Ну вот надо же было тебе додуматься — такое саксу присоветовать! Ему-то потешиться — в радость, а мне... А если бы у меня рука дрогнула?

— Не дрогнула же! — Робин пожал плечами, однако и ухмыляться перестал. — Только не реви, пожалуйста!

А у нее и правда из глаз ручейками текли слезы, катились по щекам, капали на платье.

Орли растерянно посмотрела на Робина, через силу улыбнулась. Кивнула:

— Не буду, ладно.

И разрыдалась пуще прежнего.

Робин поморщился, недовольно потряс головой. Сдвинул косматые брови, прикрикнул грозно:

— Всё-всё, хватит уже! — а потом вдруг широко улыбнулся: — Ладно, красавица. Хочешь, хорошую новость скажу?

Орли всхлипнула, вытерла рукавом нос. Глянула на Робина исподлобья, тщетно пытаясь скрыть любопытство.

— Ну... — Робин выдержал паузу, снова улыбнулся. — В общем, сбежали твои друзья от шерифа.

Орли где стояла, там и села — прямо на траву и плюхнулась. Только и выдохнула:

— Робин!..

А тот постоял, полюбовался на ошалевшую от неожиданного известия Орли, продолжая улыбаться:

— Это Мабин мне добрую весть принесла. Сбежали, точно сбежали. Вот пока мы с тобой представление давали, они из-под замка и выбрались. Хочешь — верь, а хочешь — нет, а они стенку в доме разломали, во как! Мабин говорила, там управляющий ох и лютовал, пока сам не уехал. Да оттуда сейчас, почитай, все убрались — одни только слуги и остались!

Дар речи у Орли, как оказалось, не пропал. Но язык слушался все-таки плохо. Выговорила еле-еле:

— А они где?..

Робин понял вопрос по-своему, принялся обстоятельно рассказывать:

— Ну, шериф со своими гезитами по южной дороге унесся. Все в кольчугах, при оружии. Надо думать, в Бате какая-то заваруха — они и кинулись на подмогу...

Вот уж до этого проклятого журавля Орли дела сейчас не было: убрался — и слава богу! Даже кольцо его серебряное даром ей не сдалось! А уж о том, чтобы ради его поганого лба опять брать в руки пращу, и думать было противно.

Между тем Робин продолжал:

— Еще какие-то конные, наоборот, на север...

А что с Этнин-то, что с Санни? Орли не выдержала. Замотала головой:

— Нет-нет, они, они-то где?

— А, они... — Робин, наконец, понял, о ком шла речь. Вздохнул: — Да кто ж их знает! Искать надо.

Тут Орли сразу на ноги вскочила.

— Так что же мы тут прохлаждаемся, Робин? — и вдруг запнулась: — А ты хоть эль-то под деревом нашел? Я тебе там и хлеб оставила.

* * *

Узкая тропинка тянулась вдоль высоких, еще по-летнему зеленых ивовых зарослей. И все-таки осень уже напоминала о себе: раскидистые макушки торчавших тут и там высоких стеблей лесного дягеля были уже совсем бурыми. За кустами весело журчала вода: там прятался узкий ручей, тот же самый Лэм-Брок, что и в Суэйнсуике. Испуганно щелкала мелкая пичуга.

Робин медленно шел по тропе, то и дело отхлебывая эль из кувшина. Иногда он останавливался и напряженно вслушивался в окружающие звуки. Тревожили лязг, звон и крики, доносившиеся издалека с юга, со стороны Бата. Еще больше беспокоила тишина в ближних окрестностях: только журчание воды, птичьи крики да стрекотание кузнечиков — и никакого человеческого голоса, никакого шороха в кустах.

По правде говоря, Робин не особенно надеялся на успех. Просто искать-то беглянок было больше и негде: не в полях же! К тому же тропинок по ту сторону ручья вроде бы поблизости не было, ни старых, ни новых — это обнадеживало. Но вот если девчонки догадались пойти прямо по руслу — всё, пиши пропало: не найдешь следов! А ведь они вообще могли так и не выйти из-за наружных стен, а спрятаться где-то в поместье. Шерифова дочка-то, поди, в нем все ходы-выходы знала, а может, даже в детстве в прятки играла!

И все-таки Робин помалкивал: не хотел раньше времени огорчать Орли. А та шла за ним следом, старательно рассматривала траву возле тропы, заглядывала под кусты. И вымученно улыбалась, когда он оборачивался. А Робин уже прикидывал, как действовать дальше. Кричать очень не хотелось: в поместье оставалось еще немало людей. И, конечно, не все там, как Мабин, радовались побегу пленниц. А уж надеяться на то, что про них, как про Робина с ирландкой, позабыли в кутерьме, и вовсе не приходилось. И оставался, пожалуй, только один выход.

Робин еще немного поколебался — и все-таки решился. Обернулся:

— А ну-ка, подержи немного!

Сунул опешившей Орли в руки уже совсем пустой кувшин. Достал из-за пазухи свистульку, поднес к губам. В этот раз не зарянкой засвистел, как на лесной поляне, а изобразил песенку зяблика, совсем как настоящую, с росчерком в конце. Подмигнул ирландке, ободряюще улыбнулся.

Песня зарянки — такой условный знак был у Красного Рина, его давнего приятеля-разбойника, в прошлом году обосновавшегося со своей ватагой в заброшенном тулмене возле Бата. Зарянки, не зяблика. Но Робин и не ждал, что Рин откликнется на призыв. Сгинул куда-то Рин и никакой весточки ему не оставил. Робин надеялся совсем на другое — на то, что хоть кто-нибудь из беглянок да обратит внимание на зяблика, запевшего так несвоевременно, осенью.

Сначала ничего не изменилось. Потом в густых ивовых зарослях у излучины ручья Робину показалось какое-то шевеление — тут же, впрочем, прекратившееся.

Робин вновь обернулся к Орли.

— А ну-ка помаши рукой, красавица! — посмотрел на нее, задумчиво стоявшую с кувшином в руке, хмыкнул: — А хочешь — так и кувшином махни, только подними повыше!

* * *

Орли, по-видимому, так до конца и не поняв, зачем, честно махнула пару раз — сначала свободной левой рукой, потом кувшином.

Шевеление в кустах возобновилось. Потом среди ветвей мелькнула рыжая голова, тут же снова исчезла. Тут уж Орли всё поняла — бросила кувшин, стремглав побежала к зарослям.

— Орли! — послышался знакомый девичий голос, по-саксонски отрывисто произносивший ее имя. — Орли, Орли!

Из-за ивовых ветвей выглядывала едва узнаваемая, с разбитым лицом, со странно замотанными вокруг головы волосами, но все равно самая настоящая Санни!

И Этнин тоже была здесь: выглядывала из соседнего куста, щурилась, шевелила торчащими из-под растрепанных волос острыми ушами. А еще с ними был какой-то паренек, худенький и странно бледный, похожий на девушку тонкими чертами лица.

— Ну вот, — счастливо улыбнулась Этнин, глядя на Санни. — Я же тебе говорила: Орли идет с другом. А ты не верила!