Этайн, дочь Хранительницы

Однако взяла себя в руки быстро. Села за стол. Спросила с вымученной усмешкой, предчувствуя неладное:

— Моим скрибонам тоже нальешь? Или погонишь их прочь, вслед за сыном?

Плегга криво ухмыльнулся в ответ, дохну́в хмельным перегаром:

— Да пусть пьют: жалко мне, что ли? Все равно в последний раз гуляю! Сама мне голову срубишь или кто из них?

У Эмлин сердце так и оборвалось. Раз уж Плегга приготовился к смерти, значит, стряслась беда с Этайн!

Виду, однако же, удалось не подать. Спросила спокойно, уверенно, словно сама и без того всё знала:

— Как это случилось?

Плегга махнул рукой. Устремив взгляд в точку, сбивчиво заговорил, мешая камбрийские слова с англскими:

— Прозевал я, Галчонок. Они рано утром ушли: все еще спали, и я тоже. Так из виду и потерял. Должно быть, к пиктам прибились... Ты не подумай, я всё, что поручено королем, делал. За контрабандистами вот следил — думаешь, это просто?.. Об одном прошу: ты хоть перед сыном меня не позорь! Раз я заслужил — ну, так и заруби тихо. Или лучше зелья какого-нибудь дай: ну, перепил старый Плегга да и душу господу отдал... Уж лучше так, а иначе... ну, каким он меня запомнит?.. Эх, да все равно ты ничего не поймешь, Галчонок: у самой-то, небось, у тебя детей так и нет!..

Должно быть, Плегга хотел сказать что-то еще, но вдруг запнулся.

Эмлин побледнела. Почувствовала: перехватило дыхание. Однако с собой справилась. Ровным голосом произнесла, медленно выговаривая слова:

— А ты умеешь быть жестоким! Впрочем, агенту иначе и нельзя — та́к ведь, дукенарий?

И замолчала, глядя в полные сразу и тоски, и пьяной удали глаза Плегги и не особо ожидая ответа.

Сначала глаза застил гнев. Потом стало доходить услышанное. И вдруг в голове вспыхнула радостная мысль: «А ведь Плегга сказал, что они ушли, а не погибли!» Сразу отлегло от сердца — может, даже больше, чем следовало бы.

Эмлин встрепенулась, выпрямилась. И подчеркнуто насмешливо продолжила, все еще чувствуя, как предательски дрожит ее голос:

— Только ты малость ошибся, Плегга! Я не считаю себя одинокой. Мне Великолепная — как дочь. Говори всё, что знаешь!

Плегга подошел к столу. Поднял валявшуюся на боку кружку, поставил на стол. Плеснул в нее темно-красной жидкости из кувшина. Придвинул к Эмлин.

— Выпей! Не бойся, не отравлю... Обожди, сейчас и этим... твоим рыцарям налью!

И, пошатываясь, направился к посудной полке.

А Эмлин рассеянно посмотрела на кружку и вновь погрузилась в размышления. Может, и к лучшему, что девочки ушли из этого города: кто знает, все ли здешние заговорщики обезврежены! Вдруг пришла на ум совсем уж неприятная мысль: а на чьей стороне король Морган — вдруг он поддержал греческих монахов? После давнего предательства кередигионского Клидога она, кажется, не удивилась бы и такому.

Мысль эту Эмлин решительно погнала от себя прочь. Задумалась над другими, более насущными вопросами. Вот куда направились Этайн и Орли — в шерифово поместье, в Бат или, может быть, прямо в Тамуэрт? Каким путем они двинулись — посуху или по Хабрен? И у кого теперь это всё выяснять — не у Плегги же, проспавшего всё на свете — и заговор, и девочек!.. Ох, только бы не случилось с ними что-нибудь по дороге!

Поднялась. Глянула на суетливо рывшегося в мисках и кружках трактирщика — агентом его не хотелось называть даже в мыслях. Сдержала в себе вздох. Был ведь когда-то Плегга совсем другим. Пришел в школу Эмилия взрослым, а схватывал всё, почти как молодой. Может быть, не блистал способностями, однако и в бестолочах не ходил. Но, видимо, полтора десятка лет беззаботной жизни в спокойном местечке сделали свое дело...

На всякий случай Эмлин все-таки задала вопрос:

— Что-нибудь еще знаешь, Плегга?

Тот обернулся, помотал головой.

— Я всё, что знал, тебе сказал.

И снова уткнулся в посуду.

Поморщилась:

— Что же, на том спасибо! Живи, я тебя не трону. Правда, и пить с тобой не стану. Я служу леди Хранительнице, ты — королю Моргану. Вот он пусть с тебя и спрашивает! Могу лишь посоветовать: попроси об отставке. Впрочем, это твое дело. А я буду делать свое!

Через силу усмехнулась, прибавила:

— Запомни, англ: камбрийская галка — птица правильная: ее сам дьявол боится!

И вышла из кухни.

* * *

Оказавшись в зале, Эмлин сразу же почувствовала на себе чей-то напряженный взгляд. Всмотрелась в потемки, разглядела светлые волосы. И тут же услышала сбивчивый шепот:

— Леди рыцарь!..

Узнала сразу: сын Плегги, Снелла.

А тот вышел из темноты и, запинаясь и проглатывая слова, тихо произнес:

— Я всё слышал, леди рыцарь... Понимаю, что подслушивать недостойно, но... Спасибо, что пощадили отца — поверьте, он все-таки хороший человек!

Эмлин кивнула. С такой оценкой Плегги она могла бы поспорить — но зачем огорчать мальчика? Собралась было продолжить путь к выходу — однако Снелла встал на пути и заговорил вновь, горячо, взволнованно:

— Леди рыцарь, выслушайте меня! Я очень виноват перед принцессой Этайн... Расскажу вам всё, что знаю, честное слово! Они на «Чайке»... на куррахе господина Киллина ап Крайта уплыли куда-то по Хабрен — мы с Кати их проводить хотели, но не успели... то есть проспали.

А вот это уже было важно. Эмлин напряглась.

— По Хабрен? В Уэстбери или дальше, к Кер-Глоуи?

Снелла замялся.

— Вы спроси́те у Овита ап Гервона, нашего барда, леди рыцарь: он больше моего знает. И, леди, лучше обождите до утра у нас: господин Овит в «Золотой Козерог» заходит часто. Я и вам, и господам рыцарям комнаты подберу... Если хотите, я вам покажу ту комнату, где ночевали леди принцесса с подругой. Там и вещи их остались.

Подумав, Эмлин кивнула.