Моя капризная леди

Глава 60

— Дети? — с придыханием выдавил из себя судья, и я непроизвольно сжала рукав Терлака. — Внуки? Знаете, многоуважаемый лэрд, о ком столь пренебрежительно отозвались? Мой единственный сын, мой мальчик, отправился на войну после ваших громких выступлений на совете. Помните, как призывали молодых шангрийцев выступить единым фронтом ради блага будущего королевства?

Вздрогнув. Я перевела взгляд на застывшего Терлака и уловила на его лице неподдельный ужас. Но не из-за сказанного сэром Пер. Совсем другой. Тот, что часто замечала у тех, кто прошел войну. Тот, что испытывала я в последние месяцы.

— Майкла очень вдохновила ваша речь, — едко проговорил сэр Парсеваль, но за словами скрывались боль человека, который потерял нечто важное в жизни. — Он жаждал стать таким же смелым и сильным. Целыми днями я слушал похвалы в вашу сторону. «Лэрд Терлак — наш символ свободы, папа!».

Судья замер, перевел дух и опустил дрожащие руки. Бумаги с тихим шелестом упали на ковер.

— В отличие от ваших братьев и отца, которых оставили в запасе для охраны границ Шангрии, Майкла отправили в шестой гарнизон. Помните такой?

Ресницы Терлака дрогнули. Мне же понадобилось время на то, чтобы понять о ком ведет речь судья. Лишь через несколько секунд я вспомнила.

Шестой гарнизон — они первыми встретили неприятеля на границе. Две тысячи молодых солдат против пятитысячного легиона бездушных, безжалостных фринбульдцев и их союзников, которыми управлял сам Бонри. Он лично повел свою армию и не оставил шанса нашим войскам. В том бою под магическими ударами и выстрелами огнестрелов погибли все, кто не успел сбежать.

Естественно, таких осталась от силы пара десятков.

— Где вы были в тот момент, когда отцы и матери хоронили детей? Приехали? Почтили память тех, кого так страстно призывали отдать жизни? — мистер Пера повысил голос, и тот разнесся по кабинету глухим эхо. — Вы наплевали на горе соотечественников и остались в чужой стране. Прятались там за стенами дворца под крылышком его величества, пока я бросал комья на крышку пустого гроба. Майкл попал под разрывающий удар, после которого хоронить просто нечего. Так что не надо говорить мне о совести, внуках и справедливости. Я — закон. И честно выполняю взятые обязательства перед теми, кому поклялся служить.

Терлак опустил голову, а сэр Парсеваль устало сжал переносицу. Он резко постарел на десяток лет, будто речь забрала остатки энергии из его тела. После небольшой, но очень сложной паузы судья все же заговорил. Правда, теперь в словах отражалась только затаенная и глубокая печаль.

— Я не держу зла, лэрд МакГиннес, — со вздохом произнёс мистер Пер и наклонился, чтобы собрать бумаги. — Не пытаюсь отомстить вам через этого мальчика. Но закон не всегда справедлив, а я должен оставаться беспристрастным. Даже если в отношении меня самого судьба не пожелала смилостивиться.

Он развернулся и подошел к сейфу, коснувшись ладонью магического замка. Щелчок, точно удар молотка, прозвучал в образовавшейся тишине. Сквозь непролитые слезы я увидела, как на одной из полок что-то круглое засветилось от близости судьи. Нечто особенное, не просто артефакт, коих сотнями выпускали на фабриках каждый день. Почему-то мне казалось, что именно ради него на сейфе стоит такая защита.

— Сэр Парсеваль, — я прокашлялась, и судья обернулся. Мой голос немного дрожал, но я опустила руку, чтобы крепче сжать ладонь замершего Терлака. — Понимаю вашу боль. Я сама прошла тот ужас, который творился на фронте. Видела раненных, помогала хоронить останки тех, кто погиб на поле боя. И лучше многих понимаю, насколько вам сейчас тяжело. Но прошу, прислушайтесь не к голосу разума, а своего сердца. Неужели вы готовы отстаивать закон даже тогда, когда неоправданно жесток к тем, кто и так всю жизнь не видел добра?

Я не очень-то надеялась на то, что моя речь поможет Акселю. После всего сказанного и сделанного махать кулаками бессмысленно. У каждого из нас в душе поселилась боль, которую не вытравить никакой местью или бесконечными склоками. Погибших не вернешь, раненным не выжгешь воспоминания. Оставалось надеяться, что время все-таки лечит. Или хотя бы помогает смириться с зияющей раной внутри.

— Леди Сент-Клер… — начал судья, но его почти сразу перебил Терлак.

— Вы ошиблись, — глухо сказал МакГиннес. Его пальцы неожиданно крепко стиснули мою руку до боли. — Я прекрасно помню кому и что говорил. И сколько людей потерял в той войне. Каждого. Ни дня не проходит, чтобы их лица не преследовали меня вместе с ночными кошмарами. Поэтому я не вернулся домой сразу после войны. Боялся. Себя, воспоминаний, осуждающих взглядов от родных и близких.

Терлак перевел дух и продолжил:

— На самом деле мне банально стыдно. Я выжил и вернулся, а другие нет. Как бы странно не звучало, но будучи там, в Данмаре, я пытался не допустить новой войны. Между нашими народами. Добивался от неповоротливых министров выплат для вдов и сирот, назначения пожизненных пенсий, восстановления разрушенных городов. Каждый день. Пусть ради успокоения совести, однако извиняться за попытку все исправить точно не буду.

Я бы так и стояла, открыв рот, но МакГиннес потянул меня к выходу. С трудом переставляя ноги, неожиданно застыла, когда сзади раздался вопрос:

— Считаете, деньги кого-то утешат?

Терлак остановился, переплел наши пальцы и медленно повернулся к судье.

— Отнюдь, ваша честь. Звоном монет не заполнить вечную пустоту. Но они дают будущее. Другому поколению, новому. Тем, кто запомнит не только смерть и разрушения. Эти мужчины, женщины и дети станут столпами будущей империи. Сильное королевство держится на его народе. Не знаю, как вы, а я не желаю оставаться в памяти людей тем, кто целыми днями рассуждал о фасадах зданий и выбирал цвет бордюров. И не думаю, что Майкл тоже мечтал о такой судьбе.

Больше никто не сказал ни слова. Я растерянно перевела взгляд с Терлака на судью, затем почувствовала, как меня вновь тянут к двери. Пришло время прощаться. Столько сказано за сегодня, что без толку опять пытаться возражать. Слишком много эмоций для одной встречи. Глупо надеяться на справедливость, если мнение на ее счет разделились.

— Я не отменю наказание, — Терлак крепко сжал ручку двери и замер. — Однако учту помощь юного мистера Мартина в поимке преступников и предателей.

Не веря своим ушам, я сглотнула и сжала кулак. Ногти впились в кожу, а дыхание застыло, пока робкий луч надежды пробивался через тяжесть озвученных обвинений.

— Приговор будет смягчен, — будничным тоном сказал судья и принялся копаться в бумагах, словно мы обсуждали погоду. — У вас есть предложения?

Времени на раздумья никто нам, конечно, не дал.

— Три года принудительной отработки с ловцами драконов и ограничение на использование магии в течение пяти лет, — быстро произнес Терлак. Я закрыла рот, боясь испортить момент.

Сурово. Но лучше, чем превратить подростка в овощ после выжигания дара.

Мистер Пер посмотрел на нас из-под моноклей, а потом кивнул.

— Годится. Сразу оговорюсь, что на ваши плечи, лэрд МакГиннес, ляжет ответственность за исполнение меры пресечения. Сами взяли на себя обязательства по перевоспитанию мальчика, сами потом будете отвечать перед советом. Я ясно выразился?

— Да, ваша честь, — хором произнесли мы.

— А теперь убирайтесь из моего кабинета, — сухо сказал судья. — Клянусь богами, вы — упрямый идеалист. Для члена конклава черта неплохая, но в целом очень опасная. Как и ваш дядя, вы однажды попадете в серьезные неприятности.

Из кабинета нас вынесло ветром в коридор, где только спустя минуту получилось отдышаться в картинном зале. Первым делом, переведя дух, я бросилась на шею Терлака и вдохнула знакомый аромат вереска, всем телом чувствуя дрожь. МакГиннеса колотило после пережитого не меньше моего. Даже испарина выступила на виске.

— Получилось, — прошептала я всхлипом и обхватила ладонями его лицо, первой потянувшись к приоткрытым губам.

Поцелуй получился спонтанным, яростным и чрезмерно дышащим. Однако меня это нисколько не смущало, как и то, что мы находились на виду у всех работников городского совета. В ту секунду мысли разом покинули голову, осталось лишь желание наслаждаться мятной сладостью мужских губ. Ловить ртом короткие вздохи и стоны, что изредка скрывались между попытками поймать немного воздуха.

— Надо идти, — проговорил Терлак, прикусив мою нижнюю губу и оттянув ее. — Сообщить радостную новость, приготовить все для отъезда.

— Да… — прошептала я и, схватив полы плаща, потянулась за новой порцией коротких поцелуев.

Теперь все точно будет хорошо. Вне всяких сомнений.

— Мне нравится такая награда, — улыбнулся Терлак, когда пришлось-таки отпустить его. Иначе мы бы здесь до утра простояли.

— А мне нравится ее дарить, — промурлыкала я. Привстав на носочки, потерлась кончиком носа о его нос и урвала еще одно прикосновение губ. Краткое, мимолетное, но очень нужное. — Пойдемте, лэрд. Моя репутация без того пострадала. Не будем давать лишних поводов для сплетен.

МакГиннес закатил глаза, и я рассмеялась в ответ. Отступив от него, заметила справа картину. Странно, однако она так сильно привлекла внимание, что я непроизвольно шагнула в сторону. Даже проигнорировала зов Терлака.

— Амалия!

Рыжеволосый мужчина на портрете выглядел очень знакомо. Внешне он сильно походил на всех братьев МакГиннесов одновременно, но в то же время являлся почти копией Терлака. Сначала я подумала, что передо мной молодой сэр Руперт. Однако, присмотревшись, поняла, как ошиблась.

У старшего лэрда МакГиннеса не было шрама в правом уголке губ. И взгляд не лучился такой неподдельной энергией, которую я часто замечала у Терлака.

— Это Гилберт, — тихо сказал МакГиннес за спиной. — Мой дядя.

— Почему его портрет висит здесь? — вопрос о том, где изображения младшего брата сэра Руперта в замке я задавать побоялась.

— Ну, за короткую и бурную молодость он успел не только побыть предателем, но и сделать много хорошего для страны, — ответил Терлак и встал рядом со мной. — Например, добился права нелюдей на работу. Конечно, не в полной мере, как мы сейчас отстаиваем. Однако лучше, чем было. Раньше к гоблинам, гномам и другим волшебным народцам относились хуже, чем к домашнему скоту. Дядя Гилберт пришел на собрание вместо отца и зачитал целую речь.

— И никто не заподозрил подмену?

— Папу с дядей постоянно путали, — пожал плечами Терлак. — Внешне они очень похожи, почти близнецы. Хоть и с разницей в два года.

Я вновь посмотрела на портрет и нахмурилась. Какая-то мысль, точно искра, промелькнула, а затем погасла.

— Вы очень похожи, — пробормотала негромко.

— Да, — рассеянно кивнул МакГиннес. — Мама иногда так говорила. «Ты почти как Гилберт, только глаза мои», — рассмеялся он, и я озадаченно наклонила голову к плечу.

— Ты хорошо его знал?

— К сожалению, дядя умер раньше, чем нам довелось нормально познакомиться, — покачал головой Терлак и внимательно посмотрел на меня. — Вернемся к Гранту?

Я кивнула, бросив последний взгляд на портрет молодого Гилберта. А в голове почему-то прозвучало предупреждение судьи Пера.