Новейшая история еврейского народа. Том 3

§ 2 Революция и Гражданская война в России; «третья гайдаматчина» (1917-1920)

Третий год самоистребления Европы принес с собою начало перелома. Все яснее становилась бессмысленность войны, которая кончится тем, что все ее участники будут побежденными, разоренными. Раздался призыв американского президента Вильсона о мире, заговорили о предупреждении войн путем освобождения малых наций и гарантии прав национальных меньшинств. Эта благая весть поддерживала дух в угнетенных нациях и в наиболее измученной из них: в миллионах восточного еврейства. Многим здесь светила еще одна надежда: великая русская революция, которая ожидалась по окончании войны, как следствие разложения царского режима. Она пришла скорее, чем ее ожидали, еще до окончания военной грозы. В несколько дней (27 февраля — 3 марта ст. ст. 1917 г.) совершилась в Петербурге наиболее полная и вместе с тем наименее кровавая из всех великих революций. Она нашла немедленный отклик во всей стране, в тылу и на фронте. Как высохший на дереве плод, свалилось вековое русское самодержавие. Николай И, не пропущенный из военной Ставки в столицу, отрекся от престола. Скованное международными обязательствами Временное правительство (Львов, Керенский, Милюков и др.) не могло решиться на немедленное прекращение войны, которое могло бы погубить Антанту и укрепить вильгельмовский милитаризм. Эта нерешительность потом оказалась фатальною для февральской революции, но в свои первые дни революция была весенним солнцем для всех народов России. Сразу совершилась полная эмансипация еврейства, как граждан и членов особой нации. Декретом Временного правительства от 22 марта 1917 г. евреям в России были предоставлены все гражданские, политические и национальные права. Казалось, что «третья эмансипации» откроет в еврейской истории эру действительного освобождения не только отдельного еврея, но и еврейской нации, не признанной западными конституциями. Русское еврейство вполне созрело для этой полной эмансипации: оно имело в разных партиях талантливых политиков, национальных и социальных борцов. Создавались организационные комитеты в Петербурге и провинции для подготовки Всероссийского еврейского съезда (ВЕС), который должен был сыграть роль учредительного собрания по еврейским делам перед созывом общегосударственного Учредительного собрания. Партийные споры замедлили созыв этого съезда, а процесс развала России вследствие сепаратизма Украины и близившейся Гражданской войны сделали единую организацию еврейства невозможною. Скоро грянул гром, который уничтожил все завоевания февральской революции.

Двоевластие Временного правительства и Совета рабочих депутатов, между которыми колебался Керенский, медлительность в деле прекращения войны и созыва Учредительного собрания — все это питало гидру большевизма и привело к октябрьской катастрофе 1917 года. В отличие от февральской всенародной революции, октябрьский переворот большевиков (25 октября по старому стилю или 7 ноября по новому) был революцией партийной, актом группы узурпаторов, стремившейся к диктатуре. В январе 1918 г. они разогнали избранное волею народа Учредительное собрание и тем нанесли смертельный удар демократии. Ленин и Троцкий, коренной русский дворянин и отчужденный от своего народа еврейский интеллигент, стояли во главе этого переворота, который разрушил Россию и в ней главный центр еврейства. Среди второстепенных вождей большевизма было также немало евреев, из тех отравленных преследованиями царизма душ, в которых искра социализма превратилась не в светоч для народов, а в истребительный огонь гражданской войны. Все эти Зиновьевы, Каменевы, Урицкие, Володарские, часто заменявшие свои еврейские фамильные имена русскими псевдонимами (подобно Троцкому-Бронштейну), не отставали от своих русских товарищей в перевороте, сочетавшем заветы марксизма с приемами дикой пугачевщины. Фанатики пролетарской диктатуры смели с пути всех демократов, социал-демократов и социал-революционеров, среди которых тоже было много евреев. Только группа левых социалистов-революционеров примкнула вначале к октябрьскому перевороту и послала в Совет Народных Комиссаров одного из своих членов (потом известный антибольшевистский публицист Исаак Штейнберг) в качестве комиссара юстиции, но эта группа очень скоро отделилась от большевиков, как только ознакомилась с их инквизиторскими методами. Советское правительство, не имевшее на своей стороне свободно выраженной воли народа, могло управлять только террором, органом которого была Чека, Чрезвычайная комиссия для борьбы с контрреволюцией, страшное учреждение политической инквизиции. Злодейства Чека и разгром Учредительного собрания вызвали акт контртеррора со стороны двух еврейских революционеров-демократов, Леонида Каннегиссера и Доры Каплан, из которых первый убил в Петербурге председателя Чека Урицкого, а вторая тяжело ранила в Москве самого Ленина. Эти мстители за поруганную свободу, немедленно казненные большевиками, доказали своей мученической смертью, что далеко не все еврейские революционеры стояли на стороне Ленина и Троцкого. «Красный террор» большевиков еще много лет занимался истреблением не только реакционеров, но и истинных демократов, не успевших бежать за границу.

Россия пылала в огне гражданской войны. Чехословацкие легионы и армия адмирала Колчака на востоке, Деникин и Добровольческая армия на юге, национальные войска отделившейся Украины — все это боролось с большевиками и превращало Россию в сплошное поле сражения. В центре огня очутились украинские евреи. После октябрьского переворота движение сепаратистов (самостийников) в Украине особенно усилилось, так как к национальному мотиву тут прибавился и социальный: желание отгородиться от большевистской заразы. Украинская Рада (Совет) и правительство (Генеральный секретариат) в Киеве сначала относились вполне лояльно к евреям: в Раде участвовало около 50 представителей еврейских партий, а в Секретариате особый секретарь по еврейским делам, как символ автономии меньшинства (д-р Зильберфарб и короткое время В. Лацкий). Тогда могло казаться, что Украине с ее двухмиллионным еврейским населением суждено осуществить лучшие заветы февральской революции и «третьей эмансипации». Многие представители еврейского общества Петербурга и Москвы искали убежища в Киеве. Но скоро здесь наступило жестокое разочарование. В борьбе с нашествием большевистских войск, временно занявших Киев (февраль 1918 г.), разгорелись дикие страсти в украинских народных массах. Еще раньше из демобилизованных частей русской армии образовались особые «украинские полки», носившие названия «Полк вольных казаков», «Полк Хмельницкого», «Полк Гонты» и тому подобные прозвища, связанные с самыми страшными для евреев историческими воспоминаниями. Проникнутая буйным духом старой гайдаматчины, эта «национальная армия» стала бить евреев в Киевской и Полтавской губерниях. Этот бандитизм был остановлен в мае, после того как немцы заняли большую часть Украины и поставили там гетманом русского генерала Скоропадского, который стремился к реставрации края в составе будущей всероссийской федерации. Фатальная осень 1918 года разбила его планы: полный развал германской армии и ноябрьская революция в Берлине заставили немцев уйти из Украины, и лишенный опоры гетман пал, уступив место Директории в лице Петлюры и прочих фанатиков украинской «самостийности».

Между тем как в других странах Европы началась ликвидация страшной мировой войны, в России продолжалась истребительная Гражданская война. На территории, подвластной московскому правительству, или «власти Советов»», совершались ужасы военного коммунизма: экспроприации, аресты, массовые расстрелы «буржуазии» и интеллигенции. Окруженная со всех сторон белыми армиями, отрезанная от всех стран блокадою, погибала от голода и террора огромная страна. Советское правительство яростно отбивалось от восставших масс силами Красной армии под начальством Троцкого и истребляло политических противников инквизицией Чека. Была осквернена святая троица Великой французской революции: вместо свободы и власти народа — диктатура партии, уничтожение свободной прессы, расстрел за свободное слово, тюрьма или ссылка за свободную мысль; вместо равенства —«классовая юстиция», классовый хлебный паек; вместо братства —классовая ненависть и братоубийственная война. Особые комиссариаты по делам национальностей в правительстве должны были осуществлять автономию национальных меньшинств, но по отношению к еврейскому меньшинству это сводилось только к признанию публичных прав обиходного еврейского языка, между тем как автономия общин была уничтожена. В июне 1919 г. комиссариат по еврейским делам отдал приказ: «Закрыть навсегда советы еврейских общин и Це-Ваад (Центральный совет общинного союза в Москве), как учреждения буржуазные». Все свободно избранные после февральской революции демократические советы общин были насильственно разогнаны красноармейцами под командою кого-либо из еврейских коммунистов. А в лагерь коммунистов перешли не только люди без всяких политических убеждений, готовые служить кому угодно, но и большинство членов Бунда и других еврейских социалистических партий, которые сначала оказывали сопротивление диктатуре большевиков.

Нечто более страшное творилось в это время в антибольшевистской Украине, где два миллиона евреев очутились в огне гражданской войны и подвергались физическому истреблению. 1919 год был в нашей истории увеличенной копией страшных лет хмельнитчины и гайдаматчины, 1648-го и 1768-го; это была «третья гайдаматчина» в новой политической обстановке. Как только пал гетман Скоропадский и немцы удалились из Украины (декабрь 1918 г.), возобновилась борьба украинских самостийников против напора Красной Армии. Украинская Директория, как называлось киевское правительство, где главную роль играл Петлюра, боролась с московским большевизмом путем разжигания националистических страстей. Начальники, или атаманы, украинских полков, к которым примешивались вольные банды гайдамаков, знали секрет воодушевления этой армии: дать им «резать жидов». Едва только Директория утвердилась в Киеве, начались антиеврейские эксцессы, которые скоро перешли в организованные военные погромы. Январь 1919 года ознаменовался десятками погромов в разных местах и особенно резней в трех волынских городах: Овруч, Бердичев, Житомир. Нападения совершались по определенному плану: по вступлении украинского полка в город против еврейской общины выдвигается ложное обвинение в сочувствии большевикам, атаман требует контрибуции, доходящей до нескольких миллионов рублей, а по получении денег дает солдатам свободу убивать и грабить; к убийству часто присоединялись грубые издевательства и изнасилование женщин. В Овруче кровожадный казачий атаман Зырко пред оставлением города пригласил на вокзал еврейскую депутацию якобы для переговоров, а когда явилось тридцать депутатов, приказал дать в них залп из ружей. Когда в начале февраля 1919 года большевики заняли Киев и Директория бежала в Подолию, тотчас же, как бы в виде возмездия, произошла небывалая по числу жертв резня в подольском городе Проскурове (15 февраля). Свирепый атаман Семосенко напоил гайдамаков водкою и заставил их поклясться, что они вырежут всех евреев, но не будут грабить. Гайдамаки точно исполнили приказ: группами они ходили из дома в дом и убивали всех членов семьи холодным оружием, саблями и пиками, так как жалели пули и порох; только в убегавших стреляли. Через три дня было похоронено в общей могиле 1200 трупов. Когда вскоре военный министр Петлюра приехал в Проскуров, Семосенко подал ему рапорт о погроме, как об исполненном поручении. Было ясно, что высшее командование считало невозможным остановить погромную волну без ущерба для «духа армии», жаждавшей еврейской крови. Рассказывают, что, когда однажды еврейская депутация обратилась к Петлюре с мольбою остановить погромы, он ответил: «Прошу вас, не ссорьте меня с армией!» Вскоре, когда в Житомире происходил второй погром и к находившемуся на вокзале Петлюре отправилась еврейская депутация, он отказался принять ее. В течение первой половины 1919 года не прекращались погромы петлюровцев и других банд во всей Украине.