Новейшая история еврейского народа. Том 3

§ 23 Антисемитизм во Франции

Реакция победителей в Германии, антисемитизм был реакцией побежденных во Франции. Там торжествующая военная империя, государство-казарма, где слепой культ отечества и армии все подавляет и обезличивает; тут милитаризованная республика, болезненный патриотизм униженных и страстная жажда «реванша», ищущая внутренних врагов, чтобы излить на них злобу, бессильную против врага внешнего. В этот военно-патриотический мундир долгое время рядились во Франции все, от клерикалов-монархистов, мечтавших о перевороте, до радикалов-республиканцев, — пока выросшее на почве шовинизма антисемитское «дело Дрейфуса» не обнаружило, сколько темных сил старины таится под покровом Третьей республики, совмещавшей Париж с Лурдом.

При незначительной численности еврейского населения в коренных областях Франции (до ста тысяч в Париже и провинции, не считая 50 000 евреев Алжирской колонии) еврейский вопрос, как социальный или национальный, не мог здесь возникнуть естественно. Здесь горсть ассимилированных евреев совершенно терялась в сорокамиллионном населении и не могла подать повода к крикам об экономическом или культурном засилии, как в Германии или Австрии. В Париже антисемитизм был исключительно орудием политическим в руках реакционеров, клерикалов и реваншистов, врагов Третьей республики. Поощренные ростом антисемитизма в Германии, французские антисемиты старались выдумать «еврейскую опасность»: они неустанно говорили о несметных богатствах банкирского дома Ротшильда и сочиняли легенды о тайном всееврейском правительстве в лице «Всемирного Еврейского Союза» (Alliance Israélite Universelle) в Париже. Им кололи глаза евреи, выдвинувшиеся на государственной службе: министры (Кремье, Рейналь и др.), префекты, офицеры высших рангов, лица свободных профессий, в особенности журналисты радикальной прессы, изобличавшие тайные происки врагов республики. Барон Ротшильд стал ненавистен реакционерам после того, как его банкирский дом содействовал краху запутавшегося в спекуляциях католического банка «Union Générale», финансового органа роялистской партии, стремившейся к политическому перевороту (1882). Соперничество двух банков изображалось как борьба еврейского капитала с французским и чуть ли не иудейства с католичеством.

В Алжире были другие мотивы юдофобии. Здесь арабы-туземцы завидовали евреям, которых «закон Кремье» (том II, § 49) одарил правами французских граждан и таким образом поставил выше мусульман, рядом с нацией завоевателей. Христианское же население Алжира, сброд предприимчивых французов, итальянцев и испанцев, нахлынувших в страну с целью эксплуатации ее природных богатств, ненавидело евреев как торговых конкурентов. Хозяйственный строй еврейского населения Алжира был сходен во многом со строем русского и галицийского еврейства: небольшая группа крупных коммерсантов, занимавшихся вывозом колониальных товаров и ввозом фабрикатов из Европы; средний класс торговцев, лавочников, ремесленников и, наконец, масса бедных рабочих или безработных, живших в примитивных условиях восточной культуры. Сталкиваясь постоянно с разными классами мусульманского и христианского населения, евреи стояли между враждебными стихиями и в моменты политических смут подвергались погромам по классическому российскому образцу.

В начале 80-х годов антисемитская зараза из Берлина и Вены проникла в Париж. На улицах появились разносчики газет, выкрикивавшие еще непривычные для французского уха названия новых листков: «Anti-Juif» и «Antisémitique» (1882-1883). Девизом этих темных изданий было: «Еврей — вот враг!» («le juif — voilà l’ennemi!»). Это было во время вышеупомянутого кризиса католического банка, который боролся с «еврейским банком» Ротшильда и на бирже и в печати. Антисемитские листки, издававшиеся при тайной поддержке этих клерикальных дельцов, были еще хуже своих германских образцов: в них фальсифицировались и современность и история; обскуранты и аферисты щеголяли здесь в костюмах либералов и даже социалистов, но не умели так искусно устраивать маскарад «христианского социализма», как в Германии и Австрии. Никто из лучших людей Франции, ее духовной элиты, не примкнул к этому вульгарному движению. Против расовой теории антисемитизма выступил мыслитель, который раньше сам выдвинул различие между арийской и семитской культурой,— Эрнест Ренан. В лекции, прочитанной в начале 1883 г. («Еврейство как раса и как религия»), он доказывал, что диаспора еще в древности восприняла много инородных элементов и утратила свой чистый расовый тип, а современное еврейство представляет собою только религиозную группу, имеющую ту историческую заслугу, что ее древние пророки создали «христианство до Христа». За историческими комплиментами Ренана скрывалось полное отрицание национального еврейства в настоящем, и ассимилированные парижские евреи могли искренно аплодировать оратору, выражавшему в научной форме общепринятую догму века и вместе с тем разрушавшему расовую основу антисемитизма. В течение нескольких лет французские евреи, наблюдая антисемитскую вакханалию в соседних странах, могли еще утешаться мыслью, что от них отхлынет эта волна реакции, — но они ошиблись.

Во второй половине 80-х годов антисемитизмом воспользовались как политическим орудием шовинисты из «Лиги патриотов» Деруледа и антиреспубликанцы, мечтавшие о перевороте при помощи военного министра Буланже. В литературе передовым бойцом их был Эдуард Дрюмон, ловкий журналист, опубликовавший в 1886 г. обширную книгу «La France juive» («Еврейская Франция»). В этом памфлете, одном из наихудших произведений юдофобской литературы, прошлое и настоящее французских евреев изображены так, чтобы отравленный ненавистью читатель мог воскликнуть: «Forsan ex nobis exoriatur ultori» (Может быть, из нашей среды восстанет мститель!) Украшенное этою латинскою цитатою, введение к книге начинается дерзким сравнением: «Тэн писал (в своей истории французской революции) о якобинском завоевании: я хочу писать о еврейском завоевании». Извращенная Дрюмоном история рисует евреев как завоевателей Франции еще в средние века: против этих экономических покорителей страны боролись христианнейшие короли и католическое духовенство путем репрессий, инквизиции, клеймения еврея желтым кружком на одежде, наконец, путем массовых выселений. Разгромленный вместе с евреями в средние века католический орден тамплиеров оказывается чем-то вроде космополитической еврейско-масонской организации, которая поэтому была уничтожена королем Филиппом Красивым. После окончательного изгнания евреев в 1394 г. Франция вздохнула свободно, но в нее впоследствии стали проникать тайные и явные евреи, которые к концу XVIII века составили вместе с франкмасонами грозную силу. Эта сила сначала добилась изгнания из Франции иезуитов, «прозорливых людей, олицетворявших французский дух в его наилучших проявлениях», а потом устроила губительную революцию 1789 года. Для большего эффекта Дрюмон превращает в еврея мрачного героя террора Марата, который будто бы был потомком беглых испанских марранов, и восклицает: «Потомок иудействующих ответил на костры Испании гильотиною во Франции». Революция, давшая евреям гражданское равноправие, является источником всех бедствий, постигших затем страну. Эмансипированные евреи превратили католическую Францию в страну безбожия и масонства; они властвуют в ней силою капиталов Ротшильда; они толкнули ее в последнюю несчастную войну с Пруссией и под главенством Гамбетты (которого Дрюмон тоже уличает в еврейском происхождении) утвердили в стране республиканский строй с лозунгом: «Клерикализм — вот враг!» Против этого лозунга светской республики Дрюмон выставляет свой: «Еврей — вот враг!» Все содержание «Еврейской Франции» изобличает происхождение этой книги: она вышла из темных недр католической реакции и издана на средства иезуитского ордена. Помесь древнего епископа Агобарда с лживым газетным репортером конца XIX века — таков Дрюмон. В этом сочетании ядовитых элементов старой и новой Франции заключалась его сила. Памфлет Дрюмона имел колоссальный успех: он перепечатывался в ряде изданий и читался нарасхват: приятно было читать пикантный фельетон с примесью парижской сплетни под видом «очерка современной истории» (подзаголовок книги). Для многих «Еврейская Франция» стала евангелием юдофобии. Успех поощрил автора на новые литературные подвиги в том же роде.

Оставалось претворить слово в дело. Была организована «Национальная антисемитская лига Франции», куда вошли разорившиеся маркизы, обанкротившиеся купцы, буланжисты и реакционеры всех оттенков. Неудача государственного переворота, задуманного буланжистами (1889), на время обезоружила врагов республики: все бонапартисты, орлеанисты и клерикалы убедились, что трудно сокрушить новый строй при помощи заговоров. Пришлось более серьезно взяться за дело подкопа под устои республики. Все усилия были направлены к тому, чтобы пропитать народ духом воинствующего национализма и реванша, держать его под постоянным страхом германского нашествия и в этой атмосфере тревоги создать призраки «внутренних пруссаков» — евреев и масонов. Ненавидя немцев, патриоты подражали, однако, немецким антисемитам. В 1891 г. группа депутатов французской палаты внесла дикое предложение об изгнании евреев из Франции. Палата не снизошла даже до обсуждения этого средневекового проекта, но антисемиты не смутились неудачею попытки, которая имела для них только значение демонстрации, и продолжали свое дело. В 1892 г. была основана в Париже ежедневная газета «Libre Parole» («Свободное слово»), выходившая под редакцией Дрюмона при денежной поддержке иезуитов (во главе администрации газеты стояло лицо, заведовавшее фондом иезуитского ордена). То был яркий образец прессы, развращающей общественное мнение, орган клеветы на целые корпорации и на отдельных представителей общества. Газета «Libre Parole» пользовалась всяким общественным событием или просто скандальным происшествием для того, чтобы натравливать толпу на тайный союз евреев и масонов — фикцию, которою антисемиты пугали недалеких людей. Банкротство предприятия по сооружению Панамского канала, скомпрометировавшее многих политических и финансовых деятелей, в том числе и нескольких евреев, дало повод газете объявить всех евреев «панамистами», разорителями Франции. Дрюмон и его сотрудники непрерывно клеветали на еврейских офицеров в армии и намекали на способность их совершить государственную измену, что вызвало ряд дуэлей оскорбленных лиц с сотрудниками лживой газеты. Одна из этих дуэлей — между еврейским капитаном Майером и сотрудником Дрюмона маркизом Моресом — кончилась смертью благородного офицера. Военный министр Фрейсинэ в своей речи в палате депутатов резко осудил антисемитскую травлю как преступление против отечества, и палата присоединилась к его декларации (1892). Тогда антисемитские заговорщики, подобно изуверам церкви, создали процесс о государственной измене одного еврейского офицера для того, чтобы опозорить все французское еврейство. Так возникло в 1894 году знаменитое «дело Дрейфуса», которое вызвало страстную политическую борьбу во Франции и в течение ряда лет волновало весь цивилизованный мир.