Новейшая история еврейского народа. Том 3

Борьба националистов и ассимиляторов внутри еврейства привела к катастрофе во время парламентских выборов 1911 года. В галидийском городе Дрогобыче соперничали на выборах в рейхсрат два кандидата: сионист и упомянутый ставленник поляков Левинштейн. Последний одержал победу при помощи той грубой фальсификации выборов, в которой польские власти в Галиции были виртуозами: избирателей-сионистов отгоняли от урн или браковали по ничтожным поводам поданные ими бюллетени, а за Левинштейна принимались даже фиктивные бюллетени. Возмущенные этим, еврейские националисты бурно выражали свой протест. Группа протестантов, преимущественно рабочие, разрушила бюро Левинштейна, где орудовали агенты-подделыватели, и двинулись к зданию, где подавались избирательные листки, чтобы там обнаружить подлог. Но по дороге она была остановлена полицией и войском, которое по приказу начальника-поляка стреляло в толпу. 20 человек было убито и еще больше ранено (19 июня 1911 г.). Весть об этом злодействе потрясла еврейский мир: в борьбе за национальность пролилась братская кровь. Эти фальсифицированные выборы принесли поражение еврейской национальной партии. Польские депутаты вынуждены были сдерживать свою юдофобию в рейхсрате, чтобы не испортить своих отношений к еврейским сочленам в «коло»; та же сдержанность соблюдалась и в галицийском сейме — но в хозяйственной жизни польская администрация в Галиции проводила прежнюю тактику вытеснения евреев из различных профессий.

Экономический национализм поляков был еще хуже политического. Он был главною причиною той галицко-еврейской нищеты, которая вошла в пословицу. Весь край был покрыт сетью потребительных сельских обществ, устроенных польскими патриотами главным образом для того, чтобы отнять грошовый заработок у мелкого торговца-еврея. Монополизация соляных копей и винного промысла в Галиции отняла хлеб у многих тысяч еврейских семейств, кормившихся от этих промыслов. Получив в свое ведение винную торговлю (1911), галицийские власти выдавали концессии на содержание шинков в первую очередь полякам и отказывали многим еврейским семьям, которые издавна были вовлечены в шинкарскую профессию старым панским режимом. Из 15 тысяч еврейских шинкарей прежнего времени свыше 8000 кормильцев семей были устранены от этого занятия, и около 40 000 человек осталось без хлеба. Две тысячи таких бедняков прибыли в Вену и устроили там уличную демонстрацию протеста. Министры обещали помочь, но не исполнили обещания. Еврейские общественные организации в Вене — Israelitische Allianz, фонд барона Гирша и другие — продолжали свою деятельность по учреждению общеобразовательных и ремесленных школ, товариществ мелкого кредита и бюро помощи эмигрантам, но все это не устраняло нужды, коренившейся в экономической отсталости края и в австро-польском режиме.

Спокойнее с внешней стороны жилось в это время евреям в другой густонаселенной ими части империи, в Венгрии (число евреев в Галиции и Венгрии в ту эпоху было почти одинаково: приблизительно по 900 000 в каждой). В Будапеште были так заняты борьбою за независимость от Вены и внутреннею борьбою с сепаратизмом славянского населения, что некогда было заниматься старым еврейским вопросом. В политических партиях, проникнутых идеей единого мадьярского государства, утвердилось мнение, что евреи наиболее поддаются мадьяризации и, следовательно, более благонадежны в политическом отношении, чем славяне или румыны. И действительно, венгерские евреи, запуганные взрывом дикого антисемитизма 80-х годов прошлого века, не предъявляли правительству никаких национальных требований. Они держались строго в пределах «религиозной группы», демонстрируя это внутренними религиозными раздорами. По-прежнему еврейское население распадалось на общины ортодоксов и «неологов» с отдельными синагогами и культурными учреждениями для каждой. И друзья и враги упрекали венгерских евреев в том, что они образуют как бы две различные конфессиональные группы. Ортодоксы были особенно непримиримы в своей приверженности к устарелым обрядам и обычаям. Они имели значительный перевес над своими противниками. В 1906 г. большая половина крупных общин и три четверти мелких состояли из ортодоксов. Древнее благочестие ютилось преимущественно в глухих местечках, как в России и Польше. У ортодоксов национальная идея тонула в религиозной, а у неологов ее вытесняла ассимиляция. Поэтому некому было здесь вести борьбу за государственное признание еврейской национальности. Обе партии добивались только конфессиональной автономии общин в различных формах.

Венгерское правительство требовало, чтобы съезд выборных от всех еврейских общин выработал проект устройства и самоуправления их, но враждующие партии не могли сойтись. Неологи готовы были идти на соглашение, но ортодоксы не желали восседать в совете нечестивых. В начале 1912 года удалось наконец созвать в Будапеште конгресс представителей обеих партий. На конгрессе раздавались пламенные призывы к единению, к созданию центральной организации общин или одной «канцелярии» вместо двух — реформистской и ортодоксальной. Была принята резолюция о «единстве и неделимости еврейства» в пределах автономных общин. Однако благие намерения не осуществились. На конгрессе были представлены из двух тысяч общин только 243, и в том числе только 26 ортодоксальных. При таком составе конгресса ортодоксы не могли считать себя связанными его решением. Религиозный дуализм в общинном строе венгерского еврейства остался столь же прочным, как дуализм политический в общем строе двуединой империи.

В ассимилированных еврейских кругах Венгрии особенно поражал какой-то утрированный мадьярский патриотизм запуганных людей. Над этими людьми давила всей своей тяжестью ультранациональная Партия независимости, некогда давшая евреям эмансипацию под условием их полной мадьяризации. Еврейские депутаты венгерского парламента пропускались сквозь фильтр этой шовинистической партии. 10-15 таких смиренных мадьяров Моисеева закона сидели в парламенте и голосовали по указке «начальственной» фракции. Требование национальных прав для евреев казалось бы им страшным революционным актом, нарушением старого «торгового договора»: ассимиляция за эмансипацию. Материально обеспеченные венгерские евреи, особенно в столице Будапеште, где еврейская община из 170 000 душ превосходила численностью общины венскую и берлинскую, боялись за свое благополучие в случае новой вспышки антисемитизма. Только постепенно распространившийся сионизм вносил новые понятия в некоторые круги еврейского общества. Но не успело еще еврейское национальное движение развернуться, как грянула мировая война, нанесшая удар всей австро-венгерской монархии и раздробившая еврейский центр в Венгрии.