Новейшая история еврейского народа. Том 3

10 мая 1883 г., за несколько дней до коронации Александра III, произошел погром в южном городе Ростове-на-Дону: было разрушено и разграблено около ста еврейских квартир и лавок, все удобоносимое из еврейского имущества толпа расхищала, а прочее уничтожала. Об этом цензура совершенно запретила писать в газетах, чтобы не испортить торжественности дней коронации. Через два месяца на юге разразился еще больший погром. В православный праздник Илии пророка (20 июля) русские люди стали громить потомков пророка в Екатеринославе. Память великого библейского назарея, считавшего винопитие преступлением, екатеринославские его почитатели отпраздновали тем, что выпили огромное количество спирта и опьянели до степени, требуемой для учинения самых смелых разбойных действий. Зачинщиками были пришлые рабочие из великорусских губерний, работавшие на юге по постройке железной дороги. Они, по выражению современника, исполняли «военную часть предприятия», предоставив «гражданские функции» местным русским жителям: «В то время, как рабочие и более здоровая часть мещан разбивали дома и лавки и выбрасывали вещи и товары, женщины и дети подхватывали все и немедленно уносили или увозили домой». Разгром и грабеж продолжались и на другой день, 21 июля, пока не прибыли войска. Толпа вступила в бой с войсками и, разумеется, потерпела поражение. Погром прекратился после того, как было разорено 500 еврейских семейств и поругана еврейская святыня: из одной разрушенной синагоги громилы выбросили 11 свитков Торы и частью разорвали, частью осквернили священные писания с такими неприятными заповедями, как «не убий, не кради, не распутничай». Пример Екатеринослава подействовал заразительно на его округ: в нескольких городах произошли в августе и сентябре 1883 г. погромы, из которых самый жестокий был в Новомосковске.

1884 год внес в погромную хронику нечто необычайное: погром вне черты еврейской оседлости, в старорусском Нижнем Новгороде, где жило всего два десятка еврейских семейств. Малый по количеству разрушенных домов, этот погром сопровождался убийствами. Подстрекатели распустили слух о похищении христианского ребенка евреями; ребенок был разыскан полицией и показан толпе, но пьяную толпу невозможно было успокоить. В отчете, основанном на официальных донесениях, событие описано так: «Разгром начался (7 июня, вечером) с еврейской молельни, переполненной молившимися, после чего были разбиты пять домов, в которых проживали евреи. Убито при этом 6 взрослых и один мальчик, сильно ранено 5 евреев, из коих двое вскоре умерло. По отзыву нижегородского губернатора, главным мотивом погрома было стремление к грабежу: не только деньги, но и все годное к употреблению расхищалось. Беспорядки в Нижнем произошли потому, что в народе сложилось убеждение в полной почти безнаказанности самых тяжелых преступлений, если только таковые направлены против евреев, и потому, что большая часть еврейских семейств известны были как люди зажиточные. Следствием вполне выяснено, что пред нападением на дом, в котором помещалась контора Дайцельмана (московского коммерсанта, зверски убитого громилами), толпа руководилась криками: «Идем к Дайцельману, там есть чем поживиться!» Нижегородская Варфоломеевская ночь испугала даже высшую администрацию. По ходатайству губернатора Баранова убийцы были преданы военному суду и понесли тяжелую кару. Однако тот же губернатор счел нужным, для успокоения русской народной совести, распорядиться о высылке из Нижнего тех евреев, которых полиция признает живущими вне черты «без законного основания». Таким образом, администрация опять противопоставила легальный погром уличному, не сознавая, что расправы черни над евреями являются только грубой копией официальных расправ. Нижегородский разбой был последним в погромной хронике 80-х годов (если не считать нескольких мелких случаев в разных местах). На шесть лет «земля успокоилась», и монополия тихого погрома, в форме систематического лишения прав, упрочилась в руках правительства графа Толстого и Победоносцева.