Новейшая история еврейского народа. Том 3

Экономическая разруха была следствием этих гонений. В 1894 г. министр финансов Витте провел закон о казенной монополии торговли водкою и другими крепкими напитками. Приспособляясь ко вкусам высших сфер, он доказывал еще Александру III, что эта монополия подорвет в корне «еврейскую эксплуатацию», которая связана преимущественно с шинкарством в городе и деревне. Поэтому монополия вводилась особенно энергично в западных «еврейских» губерниях, и до 1898 года все частные питейные дома уступили здесь место казенным винным лавкам, «монополькам» или «царским кабакам». Вследствие этой реформы лишилось заработка несколько десятков тысяч еврейских семейств, кормившихся либо непосредственно от винного промысла, либо от связанных с ним занятий — содержания корчем, хлебных складов в деревнях и т. п. С точки зрения моральной все лучшие элементы еврейского общества могли бы приветствовать реформу, которая сняла с народа безобразное пятно — шинкарство, наследие старой Польши. Самый трезвый в мире народ, евреи с радостью уступили бы водочную торговлю имевшим внутреннее влечение к вину русским кабатчикам и чиновникам, если бы существовали более почетные пути заработка. Но, закрыв винный промысел, кормивший около четверти миллиона евреев, правительство не подумало о снятии ограничений, заграждавших им путь к полезным профессиям. Лишившись куска хлеба в сельских корчмах, жертвы монополии бросились в города, а тут они встречались с той мелкой торговой и ремесленной беднотой, стон которой носился по Неману, Днепру и Висле.

По всеобщей переписи 1897 года евреев в России числилось около 5 200 000. Из них в 15 губерниях «черты оседлости» жило в круглых цифрах 3 600 000, в Царстве Польском 1 300 000, в Восточной России 300 000. Около половины всего еврейского населения (49%) жило в городах, около одной трети (33%) в местечках и одна шестая часть (18%) в деревнях. По профессиям еврейское население распределялось так: из каждых ста человек были заняты в торговле приблизительно 37, в промышленности (ремесленники, фабриканты, рабочие, служащие) тоже 37, в свободных профессиях 5, в сельском хозяйстве 3, в армии 1, а 17% принадлежали к числу лиц без определенных профессий. Особенностью данной эпохи является увеличение еврейского фабричного пролетариата, что имело связь с развитием фабричной промышленности во время управления министра финансов Витте.

Объезжавший «черту оседлости» в то время русский экономист, профессор Субботин, отмечал устрашающий рост пауперизма среди еврейского населения. С 1894 по 1898 год число нуждающихся семейств увеличилось на 27%; число несостоятельных, получавших пособие от общин к празднику Пасхи, доходило в больших городах до 40-50% всего еврейского населения. Многие готовы были заняться земледелием, но в деревню новых поселенцев не пускали, запрещая даже арендовать десятину земли. Пробовали ходатайствовать перед правительством о дозволении покупать небольшие участки земли для личной обработки, но получили отказ. В Минске городская управа отказалась продать участок загородной земли еврейскому филантропу для устройства там учебной фермы. Даже ученикам, окончившим курс в школе еврейской земледельческой фермы близ Одессы, правительство не разрешало покупать клочок земли для ведения честной трудовой жизни, к которой они готовились. Такими же способами тормозилось и дело усовершенствования ремесленного труда, который стоял на низком техническом уровне. Злостно мешали даже делу организации помощи трудящимся. Киевский миллионер Бродский решил устроить в Киеве ремесленный банк, для оказания помощи бедным ремесленникам без различия исповеданий, и пожертвовал на это 120 000 рублей. Когда он представил на утверждение устав банка, начальство потребовало, чтобы директор и председатель правления банка были непременно христианами, а среди членов правления мог быть только один еврей. На это наглое требование Бродский ответил: «Будучи сам евреем, я никоим образом не могу согласиться, чтобы в уставе учреждения, основываемого на жертвуемые мною деньги, были включены ограничения для моих единоверцев». И он взял свое предложение назад

(1895). Киев лишился ремесленного банка, пострадали и христианские ремесленники, но зато евреям был причинен материальный вред и нанесено моральное оскорбление, а этого только и нужно было властвующей юдофобии.

От свободных профессий, к которым стремилась лишенная доступа к государственной службе еврейская интеллигенция, ее всяческими способами отгоняли. Молодых юристов не пускали в адвокатуру на основании закона 1889 года. Министр юстиции никогда не давал разрешения на зачисление в сословие присяжных поверенных еврея, окончившего стаж помощника присяжного поверенного. Вследствие этого численность евреев в адвокатском сословии понизилась с 14% до 9%. Притесняли и евреев-врачей. Они вынуждены были заниматься частной практикой, хотя многие по своим способностям могли с пользою занимать академическую или клиническую должность. На государственную службу их не принимали, и даже автономные земства часто отказывались от их услуг, печатая в объявлениях о приглашении врачей оговорку: «Кроме евреев».

Железными тисками сдавливалось школьное образование евреев. Учебная норма, введенная в 1887 г., хорошо исполняла свою миссию избиения младенцев, стучавшихся в двери учебных заведений. В начале 1898 г. пост министра народного просвещения вместо Делянова занял московский профессор Боголепов. Делянов еще иногда смягчал жестокость нормы, но его преемник — профессор, ставший жандармом просвещения, — не знал никакой жалости. В его трехлетнее управление не только не допускались отступления от нормы, но принимались меры к сокращению ее. Было приказано исчислять процент допускаемых в университет евреев не по общему числу ежегодно поступающих студентов, а по каждому факультету в отдельности: этим хотели сократить число юношей, поступавших преимущественно на медицинский и юридический факультеты, так как прочие факультеты (историко-филологический и физико-математической) не обеспечивали еврея соответствующей учительской должностью. Озлобление министерства просвещения против еврейской молодежи официально объяснялось теперь участием некоторой части ее в студенческом революционном движении: «происходившие в конце 90-х годов в высших учебных заведениях беспорядки свидетельствовали, что виновниками таких беспорядков в значительной мере являлись лица нерусского происхождения» (циркуляр 26 мая 1901 г.). Жертвою студенческих волнений сделался и министр Боголепов, пытавшийся усмирить бунтующих студентов отдачею их в солдаты: он пал от выстрела русского террориста Карповича. Его преемник генерал Ванновский (1901-1902), старавшийся успокоить волнующуюся молодежь «сердечным попечением», относился бессердечно только к евреям. Ввиду фактического превышения еврейской нормы во всех университетах он приказал временно сократить прием евреев, установив для них следующую норму: 2% для столиц (вместо прежних 3%), 3% для университетов вне «черты оседлости» (вместо 5%), 7% для «черты» (вместо 10%). Были усилены ограничения при приеме в гимназии, реальные и коммерческие училища, и тысячи детей оставались ежегодно за порогом школы. Несчастные дети готовились дома к вступительному экзамену и выдерживали его отлично, но им говорили: вы поступить не можете, для вас вакансии нет, в то время как хуже выдержавшие экзамен русские дети охотно принимались. Характерно, что в деле избиения младенцев школьного возраста в России соблюдалось фараоновское правило: «всякого мальчика топите, а девочку оставляйте в живых». В женские гимназии еврейские девочки допускались по закону без ограничений, и только на практике юдофобское начальство затрудняло прием их. Очевидно, мужское образование, дававшее возможность евреям конкурировать с христианами в области свободных профессий, больше беспокоило законодателей, чем салонное женское образование.

Еврейская молодежь, оставшаяся за дверьми школы, не могла, конечно, питать добрые чувства к режиму, коверкавшему ее жизнь. Раздраженные «экстерны», из года в год сдававшие вступительные экзамены в разные классы гимназии и не принятые туда, таили в душе ненависть к российскому деспотизму. Огромная рать юношей и девушек, не попавших в высшую школу, наполняли университеты и специальные высшие школы за границей — в Германии, Швейцарии, Франции, Бельгии и Италии. Значительная часть этой молодежи возвращалась потом на родину достаточно подготовленною в участию в революции. Этого добилось своими жестокостями правительство, которое смысл своего существования видело в борьбе с революционными идеями.

Неизбежным следствием юдофобской политики правительства и бессовестной травли евреев в реакционной прессе было погромное настроение в низах русского народа. Видя это непрерывное третирование евреев как преступников, лишенных «прав состояния», видя «облавы» на незаконно проживающих, издевательства над еврейскими детьми школьного возраста, русское население проникалось убеждением, что искоренение еврейства — дело высокопатриотическое, приятное царю и властям. В связи с обычными экономическими и национальными столкновениями такие представления должны были вылиться в погромные действия. В конце 90-х годов на юге России снова мелькнула зловещая тень 1881 года. 18 и 19 февраля 1897 г. в м. Шполе (Киевской губернии) произошел погром, описанный в официозной газете «Новое время» так: «В три часа пополудни громадная толпа крестьян нахлынула в наше местечко и разгромила в пух и прах магазины, дома и товарные склады, исключительно принадлежащие евреям. Множество богатых магазинов, мелких лавочек и сотни домов опустошены толпою. Шпола, славившаяся своей цветущей торговлей в благоустройством, представляет теперь картину опустошенного неприятелем города. Беспорядки были несомненно подготовлены заранее. Местные евреи знали о предстоящей беде за четыре дня и говорили об этом становому приставу, который, однако, успокоил их, говоря, что ничего не будет». Спустя два месяца (16— 17 апреля) такой же погром произошел в местечке Кантакузенке, Херсонской губернии. В обоих городках появились губернаторы с отрядами войска уже по окончании буйства, арестовали многих, предали суду. Суд по обоим делам приговорил свыше 60 человек к тюремному заключению от 8 до 14 месяцев. Один из осужденных, украинский мужик, выразил свое недоумение по этому поводу в следующих словах: «Казали, що можно бить жидив, алы же воно брехня».

Большой «пасхальный» погром, длившийся три дня (19-21 апреля 1899), был допущен в портовом южном городе Николаеве. Толпы буянов в несколько тысяч человек громили еврейские магазины и квартиры, уничтожали и грабили имущество, а полиция и казаки оказывались «бессильными». На третий день из окрестных деревень двинулась в город десятитысячная толпа крестьян на телегах, чтобы увезти награбленное имущество, но она опоздала: казакам и солдатам был дан приказ прекратить патриотический спектакль и разогнать участников. Раздраженные крестьяне, возвращавшиеся домой с пустыми телегами, разрушили за городом еврейское кладбище, а затем рассеялись по уезду и устроили погромы в селениях. В еврейской земледельческой колонии Нагартав были разрушены и разграблены все дворы и уничтожены сельскохозяйственные орудия. Русский крестьянин разорял еврейского. В соседних колониях физически сильные евреи отогнали злодеев. На этот раз из Петербурга получился приказ приостановить погромное движение. В то время открывалась международная конференция в Гааге (18 мая н. ст.), созванная по почину русского царя для обсуждения вопроса о сокращении вооружений. Естественно было подумать при этом о разоружении погромных банд во владениях царя, надевшего маску миротворца.