Через пропасть в два прыжка

9. СИТУАЦИЯ ОСЛОЖНЯЕТСЯ

Было уже четверть седьмого, когда Вашко миновал всегда продуваемую арку. Он поднял воротник плаща, на секунду застыл на месте, в нерешительности оглядел двор, потом посмотрел на окна дома, потом снова осмотрел двор.

На пыльной лестнице он замер, делая вид, что раскуривает сигарету, два или три раза останавливался, в надежде услышать шаги Лапочкина. Увидел он его, лишь поднявшись к бывшей Тушковской квартире — Евгений стоял на лестничной площадке у окна.

— Кто входил? Кто выходил?

— Никак нет…

Вашко подошел к двери. Бумажка с блеклой печатью, разорванная точно посередине, колыхалась ветерком, едва вырывавшимся из щели двери. Потрогав пышные усы, Вашко подергал за ручку. Дверь была заперта изнутри. Осмотрев замок, Вашко не обнаружил ни малейших следов взлома. Похоже, работали ключом или хорошо сделанной отмычкой, не оставившей соскобов или царапин. Посмотрев на замершего рядом в полной готовности Лапочкина, Иосиф Петрович решительно нажал кнопку звонка. За дверью раздалась призывная соловьиная трель. Реакции не последовало — ни шагов, ни шорохов. Вашко нажал кнопку еще раз. Ответа никакого. Нашарив в кармане связку отмычек, он осторожно открыл замок. Дверь бесшумно отворилась. В прихожей горел свет. На коврике под вешалкой неряшливо валялись измазанные чем-то желтым, похожим на глину, женские сапоги. В коридоре, перегораживая проход, стояли два больших, перехваченных широкими ремнями, чемодана.

Бесшумно скользнув мимо Вашко, Лапочкин проник в комнату, где, так же, как и в коридоре, горела люстра. На кровати Тушкова, накрывшись с головой одеялом, кто-то спал. Приблизившись к кровати, Лапочкин осторожно дотронулся до плеча спящей. Раздалось невнятное мычание, больше похожее на стон. Евгений потряс сильнее.

— М-м-м… — послышалось бормотание, потом из-за покрова показалась всклокоченная голова. — Что вы здесь делаете? — испуганно произнесла женщина.

— Что вы здесь делаете? — недовольно вырвалось у Вашко.

— Ирина Сергеевна? — испуганно и вместе с тем восторженно произнес Евгений. — А я уж и не знал, где вас искать…

Дочь Тушкова медленно посмотрела сначала на Евгения, назвавшего ее по имени, потом на застывшего, теребящего усы, Вашко.

— Видимо, вы из милиции? — не слишком дружелюбно спросила женщина. — Я не буду спрашивать, как вы здесь оказались, но как бы сделать так, чтобы вы на некоторое время вышли — мне надо одеться.

— Мы подождем на кухне, — согласился Вашко. — Уходить не будем — у нас к вам уйма вопросов.

— Подождет ваша уйма… Человек только прилетел, и нате вам. Милиция!

Сначала Вашко, а затем и Евгений перебрались через загородившие проход чемоданы и прошли на кухню.

— О моем приезде, конечно, доложила эта старая карга? — крикнула женщина из комнаты.

— О ком вы? — крикнул, громче чем следовало, Вашко. Ему казалось, что женщина в комнате его не расслышит.

— Не шумите, пожалуйста. Я имею в виду эту поганку-соседку.

— Чем она так вам насолила?

— Стерва. Не могла сразу сообщить об отце.

Вашко и Лапочкин переглянулись.

— А кто же вам сообщил? — уже тише произнес Вашко.

— А я знаю? Получила телеграмму, интересуетесь, можете посмотреть. Да входите, я уже одета…

На ней было темное плотно облегающее платье, на шее черный шарфик. Теперь, после того, как она умылась и причесалась, Вашко ее признал — она как две капли воды была похожа на свой же собственный портрет, только лет на пять-семь старше.

— Скажите, что произошло с отцом? — Ирина приблизилась к Вашко и пытливо посмотрела ему в глаза.

— Я так же, как и вы, хотел бы получить ответ на этот вопрос. Как ваша фамилия? Мы не могли вас разыскать?

Женщина раскрыла лежавшую на письменном столе сумку и, нашарив паспорт, бросила его на стол.

— Для милицейского протокола, видимо, нужен документ… Со слов личность, насколько я знаю, не устанавливают.

— Протокола, как вы можете заметить, еще нет, — спокойно обронил Вашко. — И вообще, перестаньте, пожалуйста, говорить в таком тоне. Чем вы недовольны?

— Интересное дело, — принужденно засмеялась Ирина. — Врываетесь в чужую квартиру, задаете вопросы, а мне радоваться.

— Насчет «врываетесь», это вы зря. Считаю своим долгом предупредить, что в опечатанную квартиру вы могли войти только с судебным исполнителем либо с сотрудником милиции.

— Ха-ха, не смешите меня — я в своей квартире.

— И прописка это подтвердит? — Вашко протянул руку к паспорту.

— Причем здесь прописка. Формальность! Здесь жил мой отчим, когда-то жила я.

— Корнеева Ирина Сергеевна, — прочел вслух Вашко запись в паспорте. — Фамилия по мужу?

— Я не была замужем, — с вызовом ответила Ирина. — Откуда такая фамилия, вам должно быть ясно — по настоящему отцу… Сергею Львовичу Корнееву — первому мужу матери.

— Тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения… — произнес Вашко. — О какой это телеграмме вы говорили?

Женщина раскрыла сумку, долго искала в ней, потом на столе, затем прошла в прихожую, пошарила по карманам и, вернувшись в комнату, небрежно швырнула скомканный лист бумаги. Вашко развернул телеграмму:

«Одесса, Приморский бульвар, 29, кв… Ирина, отец скончался двенадцатого. Поступай, как считаешь нужным. Егор».

— Кто такой Егор?

— Понятия не имею.

— Никакого?

— Абсолютно.

— Женя, держи! Поднимешь на почте оригинал, посмотришь обратный адрес.

— Есть, товарищ подполковник, — чересчур официально отозвался Лапочкин, пряча бланк в карман.

— Ирина Сергеевна, вы не допускали мысли, что вас этой телеграммой могли разыграть?

— Не только допускала — думала, что именно так. Обычно в таких телеграммах есть подп ись врача, а здесь… Но я позвонила ему на работу и какой-то «мэн» сообщил мне, что это правда. Если бы неизвестный Егор дал эту телеграмму на подпись врачу, я была бы здесь на два дня раньше. А так билетов нет, по этой филькиной грамоте никаких послаблений, и пришлось трястись на поезде. Конечно, опоздала на похороны.

— Ну это, положим, еще не так. Похорон, как таковых, не было.

— В смысле? — Она подошла к Вашко и испуганно смотрела на него, теребя руками кончик черного шарфа.

— Состоялась лишь гражданская панихида. Его кремировали. А похороны, судя по всему, дело ваше… Вы, ведь, единственная родственница?

— Пожалуй, так! Отчим говорил, что есть у него то ли двоюродный, то ли троюродный брат, но к нам он никогда в жизни не приезжал и, насколько мне известно, контактов не поддерживал.

Вашко оттягивал вопрос, кото рый ему хотелось задать с самого начала, если бы не агрессивность дочери. «Теперь, пожалуй, в самый раз! — решил Вашко. — Она пришла в себя».

— Ирина Сергеевна, для чего отчиму потребовались деньги? Не для вас?

Вопрос не произвел на женщину никакого действия.

— Для меня? — она ткнула пальцем в грудь. — Кто вам сказал такую чушь? Во-первых, он за всю жизнь не сделал мне ни одного дорогого подарка, во-вторых, я бы их от него не приняла. Вот вы не спрашиваете, почему, а я скажу — именно из-за его прижимистости умерла мама. Она должна была до самого последнего дня работать — он, видите ли, копил на машину, а она должна была кормить и его, и себя, и меня… Хорошо, в институте стали платить стипендию, да мама потихоньку от отчима иногда давала то пятерку, то рубля три…

— Ясно. Кому же тогда могли потребоваться деньги? Он, вроде бы, говорил, что для родни? Мы подумали… Либо на свадьбу, либо еще на какое торжество…

— О какой сумме идет речь? — она посмотрела на Вашко.

— Более десяти… — Вашко сделал значительную паузу, — тысяч.

— Тысяч?! Вы с ума сошли!

— И тем не менее, — Вашко не спускал с нее взгляда и понял, что женщина не врет, отвечает вполне искренне. — Вы знаете, что он продал машину? Сдал все облигации?

— Десять тысяч! Мамочка, моя родная… Зачем? Кому? Кроме меня некому, а я о них не имею представления… Я лично, ну ни в чем не нуждаюсь — сама зарабатываю, слава богу.

— Кстати, кем вы работаете?

Ирина потерла кончиком пальца нос, раздумывая, сказать или нет.

— От милиции секретов быть не должно… Хотя нас предупреждали… А, ладно! — решившись, она махнула рукой. — О корабле «Космонавт Волков» слышали?

— Тот, что за спутниками следует? — сообразил первым Лапочкин. — С такими большими зонтиками над палубой.

— Вот-вот, с зонтиками. Это, вообще-то, антенны. Вот на нем я и плаваю. Бывает, и в иностранные порты заходим. Так посчитайте, сколько я получаю: зарплата — раз, командировочные — два, отдаленные — три, тропические — четыре, кое-что еще — пять, шесть и семь… Да перед заходом в порт, на Кубу, к примеру, в инвалюте! Нужны ли мне его деньги?

— Сейчас на берегу? — поинтересовался Вашко. — Или взяли отпуск?

— Временно стоим в порту. Отплытие не раньше марта. А потом прощай, любимый город…

— А кто вы там? — все же не вытерпел и задал вопрос Лапочкин.

— Скажу так: специалист по электронике. Достаточно?

— Вполне, — предупредил возможный очередной вопрос Лапочкина Вашко. — Скажите, а не помешала ли вам при оформлении история с судимостью отчима?

— Судимостью? Что вы имеете в виду. Ах, да… Мама говорила о чем-то таком, бывшем еще задолго до моего рождения. Кажется, его арестовали, но потом довольно быстро отпустили… Кстати, к нам дядечка такой ходил, так он с отцом там и познакомился. Может, сидели вместе — не знаю. Они все в шахматы играли.

— Знаем такого, — подтвердил Вашко. — Но вы не ответили на мой вопрос.

— Во-первых, меня о ней никто не спрашивал, а во-вторых, если бы спросили, я бы ответила — не судимый.

— Пошли бы на обман?

— А какой тут обман? И Ивана Дмитриевича без суда упрятали, и мой настоящий отец, погибший в пятьдесят пятом, никаких судимостей не имел. Как говорится, несчастный случай.

— Значит, родственников никого нет… — Вашко долго чесал мизинцем бровь. Лапочкин знал — это означает крайнюю степень замешательства. — Кому же тогда понадобились деньги?

— Десять тысяч, — задумчиво повторила Ирина, — и ничего, ни копейки в наличии… А я должна хоронить, выходит, на свои? Мне, конечно, не трудно, а он-то о чем думал?

— Увы, Ирина Сергеевна, в последнее время он не думал ни о чем, хотя…

— В каком смысле «не думал ни о чем?» — встревожилась ничего не понимающая женщина.

Вашко долго объяснял ей историю появления ее отчима на работе в тот день, обо всем, что последовало за этим. Она сидела на краешке стула, уронив голову на руки, и тихо, в такт словам Вашко, покачивалась из стороны в сторону.

— Когда думаете захоронить урну? — поинтересовался Вашко уже в дверях, ведущих на лестницу.

— Закажу место на кладбище — не хочу рядом с мамой, потом оформлю документы, а уж затем решу… Недели две, наверное, уйдет.

— Если не больше, — авторитетно заметил Лапочкин. — Квартирку-то есть смысл не упускать. Все же в паспорте она отмечена, как ваш предыдущий адрес.

— Я уже думала об этом.

— У меня к вам просьба, — Вашко поднял вверх палец, — не забывайте, что у меня будут вопросы и не исчезайте в ближайшее время из Москвы. И еще: не особенно делитесь с другими о характере наших бесед. Это в ваших интересах. Еще — допускаю, что вокруг вас могут появиться некие странные люди — к примеру, этот неизвестный Егор, что давал телеграмму — сразу информируйте меня. Мой телефон записан на календаре… — он кивнул в сторону комнаты и вышел на лестницу, где его ждал вышедший минуту назад Евгений.