Академия опальных принцесс

— Элла, как всё прошло с Фэй? Она позаботилась о вас?

Это же не какой-то психологический приём? Что отвечать-то?

— Да. Подобрала мне чудные робы цвета неба Равенорда. Такие же серые и унылые. Зато ботинки просто шикарные. Размер в размер.

Кажется, он пропустил мимо ушей моё замечание о небе и вполне искренне улыбнулся.

— Я рад. Решил вернуть вам кружку. Я её тщательно помыл, если что.

— Улики заметали, комендант?

Худди, ловившая каждое слово этой странной беседы, как, собственно, все в обеденном зале, зашлась таким страшным кашлем, подавившись супом, что Бьянке пришлось побить подругу по спине. Зато за этим шумом остальные не будут слышать наш разговор.

— Нет. Она же не пол упала, вот и помыл.

Дариан явно не понимал моих шуток, но разговор и без того был предельно неловким и не только из-за кучи свидетелей. Комендант вообще себя очень странно вёл.

— Тогда спасибо, — поблагодарила его и с готовностью потянулась за кружкой.

Вновь мы случайно коснулись друг друга, и я ощутила совершенно неуместный жар на щеках. А Дариан всё не уходил, словно хотел ещё что-то сказать, но никак не решался.

— У меня много работы сегодня. До сих пор не начал разбирать почту. А там есть важные запросы, или весточки от ваших родных, а есть дежурные отписки, но всё равно, каждое письмо нужно зарегистрировать в журнале входящих сообщений. Это почти как отделять ячмень от проса. Да, Элла? У вас это вроде хорошо получается?

Ах. Он опять решил поддеть меня моими же откровениями. Уже жалею, что рассказала ему.

— Попробуйте сделать сито, комендант Хансент. Это упростит задачу. Просто просейте вашу корреспонденцию, — съязвила я, зачерпнула суп и сквозь силу запихнула себе в рот, лишь бы только не продолжать этот странный диалог.

Принёс сюда кружку, намекнул, что отмыл её от незаконно привезённых трав, а потом в очередной раз про ячмень и просо пошутил. Что за человек! Ещё бы всем рассказал, как перья из меня выщипал, словно из курицы.

— Что же хорошего вечера. Отдыхайте и не опаздывайте завтра на учебу, — попрощался Дариан, и я даже глаз не него не подняла, цедила суп и наделась, что комендант палец себе о конверт порежет.

Когда он ушёл, в зале вновь стало шумно, а Рори, которая всё это время сидела с открытым ртом, выдала:

— О. Мой. Бог! Это сейчас что такое было?

— Комендант Хансен предложил Элле работу своего секретаря, — впервые за всё время оторвавшись от книги, выдала Белла. — Всё же очевидно. Кружкой он решил умаслить её. Продемонстрировать заботу. Ячмень и просо какая-то общая история Дариана и Эллы, которую понимают только они. Господин Хансен был слегка смущён нашим присутствием и потому использовал этот шифр. Мой Дем так же себя ведёт, когда рядом слуги. Вместо того чтобы говорить прямо, вечно в шарады играет. Ты, кажется, нравишься ему Элла. На моей памяти он лично кружки никому не мыл и не приносил. Но для тебя нашёл время, несмотря на сильную занятость. Будь ты моей дочерью, скажем, я бы уже свадьбу твою планировала.
А вот теперь с открытым ртом сидела я. А Рори в очередной раз выдохнула:

— О. Мой. Бог. Ты сколько здесь? Второй день? Жизнь ему что ли спасла?

— Не ему, — шёпотом сказала я. — Грете. Ворону. И в кружке лекарство было для неё. Она поранилась сильно вчера.

На какое-то время воцарилось молчание.

— Вот почему её было вчера, — догадалась Бьянка. — А то я уж переживать начала. Она тут одна из самых старых воронов. Уже около тридцати лет в Равенорде. Когда она не прилетела на кормление, я подумала, что... Хорошо, что я ошиблась.

— На чердаке это её комната. Вы знали? — спросила у девушек.

Но мои соседки лишь покачали головами, а я принялась считать. Тридцать лет. Интересно, сколько лет было Дариану, когда его сестра обратилась в ворона? Из-за неё он решил стать комендантом? Что это? Чувство вины или тоска по родной душе? Вновь вспомнила его отчаяние, когда он смотрел на окровавленную птицу. Значит, есть в сердце темного принца что-то светлое. Да и меня он остановил от признания. Зря я наверно так с ним. Но он мог и напрямую попросить меня о помощи, а не загадки загадывать. Вот для профилактики сегодня к нему не пойду. А завтра, так уж и быть, рассортирую письма. Но только из-за моего хорошего отношения к Грете. К Дариану Хансену я не чувствую ничего кроме раздражения.