Схватка

2

Морозов проверил сведения картотеки. Подлунский никогда не отбывал срока наказания, не находился под следствием, не попадал в вытрезвители и вообще, как говорится, был чист по всем статьям.

Борис понимал, что дело Подлунского — не из простых. Но особенно беспокоило то, что не было никаких наметок, никаких конкретных направлений, по которым он мог хотя бы медленно продвигаться вперед. То, что у убитого наверняка были какие-то знакомые, не вызывало сомнений, но как их найти, кто они? Даже мать, которую инспектор навестил на следующий день, не могла назвать фамилий друзей убитого или имени любимой девушки, если такая вообще была. Правда, можно было попробовать поискать знакомых Подлунского из числа выпускников Строгановского училища, которое он окончил более десяти лет назад.

Если организовать дежурство в его квартире и у телефона, то можно дождаться кого-то из знакомых погибшего, но на это нужно много времени.

У Морозова была надежда найти что-нибудь в журналах дежурных МУРа, где фиксировались происшествия.

— Что, совсем плохи дела, если к нам пришел? — спросил дежурный Морозова. — Ну-ка, дай на фото погибшего взглянуть.

Морозов показал ему фотографии, взятые из семейного альбома.

— Борис Петрович! — воскликнул дежурный, пристально вглядываясь в запечатленное на карточке лицо. — Не Подлунский он, а Петухов — тот самый больной, эпилептик, которого ограбили восьмого октября вечером! Я его еще со старшиной Сорокиным домой на машине отправлял.

Дежурный стал листать журнал, нашел запись и возбужденно, скороговоркой прочитал:

— «22 часа 5 минут. Телефонное сообщение гражданки Жуковой с Большого Козловского переулка...» Это совсем рядом. «Двое под ее окнами избили, ограбили и раздели человека...» А вот дальше: «Высланная оперативная группа преступников не нашла. Подобранный на месте происшествия и доставленный в управление назвался Петуховым Григорием Владимировичем, проживающим: Татарский переулок, 10, квартира 97. Проверка по ЦАБу подтверждает правильность показаний. Петухов факт ограбления отрицает, а свое пребывание на улице в дождь при нулевой температуре в одной рубахе объясняет эпилептическим припадком. На вопрос, как он оказался в Большом Козловском, ответить не может. В 23 часа 20 минут доставлен домой старшиной милиции т. Сорокиным И. Г. на оперативной машине...» Да Петухов это, Борис Петрович, его ни с кем не перепутаешь, к тому же всего прошло восемь дней.

И так как Морозов все еще продолжал смотреть на него с сомнением, он с обидой в голосе сказал:

— Если мне не верите, спросите у Сорокина, он сегодня тоже дежурит, наша смена совпадает.

— Да я верю, что он похож, такие совпадения на свете бывают. У близнецов, например, — предположил Морозов. — Но почему фамилии разные? Ладно, пригласите старшину.

Дежурный нажал на пульте кнопку и вызвал Сорокина.

Пока тот шел в зал дежурных, Морозов попытался осознать все услышанное. Восьмого октября в двадцать два часа в Большом Козловском, у дома номер три, гражданка Жукова видела, как ограбили человека. Но пострадавший Петухов проживает в Татарском переулке, десять, и это проверено через адресное бюро, а Подлунский прописан и убит в своей квартире в Харитоньевском переулке. Пока все оставалось неясным.

— Товарищ майор, прибыл по вашему приказанию! — доложил вошедший старшина.

— К нему, — кивнул дежурный на Морозова, продолжая записывать какое-то сообщение.

Морозов показал старшине несколько фотографий и спросил:

— Вам когда-нибудь приходилось встречаться с этим человеком? Только не торопитесь, приглядитесь внимательно.

— Так точно, на той неделе. Отвозил его домой. Эпилептик.

— Припомните, как он вел себя, о чем вы говорили по дороге?

— Не очень-то он разговорчив был, товарищ капитан. Сел на заднее сиденье, сказал адрес, стиснул голову руками да так и ехал всю дорогу. А когда остановились у дома...

— Дом десять, — подсказал дежурный.

— Да, он вроде как проснулся, наговорил благодарностей, обрадовался и юркнул в подъезд. Я тронулся дальше, а потом вспомнил, что по Ордынке одностороннее движение, развернулся и поехал обратно. Гляжу, а из подъезда, куда недавно скрылся Петухов, мелькнула белая рубаха. Вижу, мой пассажир выскочил из подъезда и бегом обратно по переулку, потом вдруг шмыгнул в калитку соседнего особняка, дом номер восемь. Я остановил машину и поспешил за ним. Кругом тихо, вдруг слышу резкий щелчок замка. Подбежал к калитке — никого. Подождал минут десять, думал, может быть, этот припадочный опять все забыл и дома перепутал? Но он так и не вышел из особняка. Вот и все. А я приехал в управление.

— Ну что ж, будем разбираться.

Морозов попросил дежурного отпустить Сорокина вместе с ним для опознания трупа. Вскоре они приехали в морг Института имени Склифосовского.

— Он это, Петухов, — подтвердил старшина. — За что его так?

— Пока неясно. Поехали обратно.

По дороге в управление Морозов все думал о том, зачем нужно было Подлунскому, если его на самом деле ограбили восьмого октября, выдавать себя за Петухова?

Морозов заехал в управление, еще раз проверил через адресное бюро местожительство Петухова, и ему подтвердили, что человек с такими данными проживает в Татарском переулке, дом 10, квартира 97.

Морозов пригласил Козлова отправиться с ним по этому адресу.

Дом, где был прописан Петухов, стоял по соседству с особняком, в калитку которого, по свидетельству старшины Сорокина, шмыгнул ограбленный. Дом как дом, ничем примечательным не отличался: серый, добротный, в подъезде пахнет кошками, едой, не работает лифт. Они поднялись по лестнице на пятый этаж, остановились перед обитой черным дерматином массивной дверью. Морозов нажал кнопку звонка.

Послышались тяжелые шаги. Щелкнул замок, и на пороге появилась внушительная фигура широколицего, бородатого, небрежно стриженного мужчины. Свободная тужурка, испачканная красками, замазанные брюки...

— Здравствуйте, нам нужен Григорий Владимирович Петухов.

— Это я. Чем обязан?

Морозов на какое-то мгновение растерялся. С Подлунским этот тип не имел никакого сходства.

Они с Козловым переглянулись.

— Вы разрешите войти? Есть разговор.

Петухов удивленно пробасил:

— Заходите, потолкуем.

В большой, заставленной картинами и мольбертами комнате Морозов предъявил удостоверение и спросил:

— В вашей квартире нет однофамильца?

— Я — единственный в своем роде. А в чем, собственно, дело?

Морозов коротко рассказал ему об ограблении.

— Кто из ваших знакомых мог выдать себя за вас?

Петухов задумчиво пожевал губами:

— Они что, ему мозги отшибли? И каков он на вид?

— Невысокий, худенький, с бородкой, тонкими усиками, волосы черные, глаза карие, овал лица узкий, вытянутый нос с горбинкой, уши немного оттопыренные, — Морозов почти процитировал протокол осмотра.

— Физиономия, что называется, стереотипная. Надо подумать. Знакомых бородачей у меня тьма, но кто? Оставьте на всякий случай ваш телефон. Вспомню, позвоню. Если у вас все, то прошу извинить, совсем не имею времени...

Он взглянул вперед и сделал такой жест руками, будто подталкивал к выходу надоевших посетителей.

— У нас его еще меньше, — сказал Морозов. — Последнее, о чем я прошу вас, напишите, пожалуйста, фамилии, имена и отчества ваших знакомых бородачей, примерный возраст, рост, адреса.

Взяв листок бумаги, Петухов быстро, размашистым почерком, заполнил его.

— Здесь все. Только не знаю, что вам это даст?

Морозов бегло пробежал глазами листок.

— А среди ваших знакомых есть вот этот — Подлунский Владимир Михайлович? — и он показал Петухову фотографию.

Тот внимательно осмотрел ее и вернул Морозову:

— Первый раз вижу. А кто он такой?

— Художник. И ваши пути, вероятно, переплетались.

— Возможно, нас ведь много, но среди моих знакомых такого нет.

Сотрудники попрощались с Петуховым и вышли на улицу.

— Такому палец в рот не клади, — делился впечатлениями Козлов, — глаза... Ты обратил внимание, какие у него глаза?

— Не ангела, — согласно кивнул Морозов. — Оставим его Нарышкину. Пусть допросит официально.

Они остановились около двухэтажного чистенького белого особняка, стоящего в глубине обнесенного глухим забором сада. Морозов обвел взглядом зашторенные кремовыми гардинами окна.

— Не хочется мне сразу заходить в эту «избушку». Давай сначала узнаем, кто в ней проживает? Чем занимается?

В жэке они встретили участкового инспектора милиции, тот сказал им, что хорошо знает этот особняк. Когда-то он принадлежал профессору экономики Лаевскому, который с первых дней Советской власти добросовестно работал экспертом в Совнаркоме и имел охранное свидетельство на земельный участок, особняк и прочее. Когда он умер, все это на правах наследства перешло в собственность к его сыну, художнику Лаевскому Владиславу Борисовичу. Ему за шестьдесят. В доме живут: старушка, дальняя родственница, и, без прописки, молодая женщина — Ирина Семеновна Берг. Сын Лаевского, Артур Владиславович, тридцати лет, проживает в Ленинграде.

Морозов решил зайти к хозяину особняка и переговорить с ним.

Калитка была не заперта. Морозов и Козлов по узкой асфальтированной дорожке подошли к дому. Дверь долго не открывалась: очевидно, не работал звонок. Пришлось стучать, и вскоре на пороге появился сутуловатый, худощавый, темноволосый мужчина с седыми висками. Морозов отметил, что выглядел Лаевский (а это был, несомненно, он) гораздо моложе своих лет. Пытливые глаза художника-профессионала цепко и внимательно осмотрели вошедших.

— С кем имею честь? — спросил он.

— Мы из уголовного розыска, — сказал Морозов.

Хозяин особняка покрутил в руках служебное удостоверение и, вернув его владельцу, сказал:

— Прошу вас в мой кабинет.

На втором этаже послышался легкий стук каблучков. Кто-то остановился на площадке у лестницы, ведущей вниз. Лаевский громко сказал:

— Ирочка, тут ко мне пришли... позвони, пожалуйста, Гришиным и скажи, что раньше, чем часам к восьми, не успеем. И еще, попроси Дашу принести нам что-нибудь согревающее.

— Это ваша жена? — спросил Морозов, когда они вошли в кабинет и Лаевский плотно закрыл за собой дверь.

— Пока нет. Чем обязан?

У Лаевского были карие живые глаза. На Морозова он смотрел дружелюбно, сразу признав в нем старшего.

— Хотелось бы немного побеседовать с вами, задать несколько вопросов, и думаю, что Ирина Семеновна нам не помешает, — сказал Морозов.

— В данном случае — наоборот.

— Не понимаю.

— Мы ей помешаем, — холодно улыбнулся хозяин дома. — Обычное явление: в гости идем, вот и прихорашивается.

— Владислав Борисович, скажите, среди ваших знакомых есть Петухов Григорий Владимирович?

— Петухов? — Лаевский сморщил лоб. — Простите, дай бог памяти... Как вы сказали, Григорий Владимирович Петухов?.. Нет, нет, не знаю такого.

— А Владимир Михайлович Подлунский?

— Тоже нет.

— А кто восьмого октября, вечером, примерно в одиннадцать часов, приходил к вам?

— Дайте вспомнить. Помилуйте, восьмого мы вообще никуда не выходили. Я всю неделю неважно себя чувствовал, сидел дома. Вечерами после десяти отключал телефон, а без звонка к нам никто не приходит. Здесь какое-то недоразумение.