Первый парень на «горшке»

Глава 33. Рамиль

Батя всю дорогу ворчал. В основном, ворчал о том, какой он молодец и какой я утырок с мошонкой вместо головы на плечах.

– …Мозгами пораскинуть не мог? Обо мне не думаешь, о матери подумал бы хоть! – брызгал батя слюной на лобовое.

– А ты обо мне много думал? – спросил я у него, когда машина, въехавшая в город, остановилась на первом же светофоре.

Резко повернув голову и поймав мой взгляд, батя застыл. По раскрасневшемуся лицу пошли белые пятна.

Он понял. Понял, что я имел в виду под этим вопросом: была ли у него реально хоть одна минута на мысли обо мне, пока он спал с девушкой, хоть и бывшей, своего сына?

Впереди стоящая машина тронулась, это отвлекло батю от гляделок со мной. Отвернувшись к лобовому, он набрал скорость. Вздохнул и снова начал говорить, но в этот раз гораздо тише. Будто устал.

– Сдам тебя сейчас матери, и пусть она что хочет с тобой, то и делает.

– Мы к ней едем?

– Да, – короткий ответ. Затем, бросив взгляд в зеркало заднего вида, папа отрывисто сказал Ольге, которая всю дорогу сидела тихо. – Тебя я сейчас завезу ко мне. Подождёшь в моей квартире.

– Но, Ромочка… – начала она лить сироп в уши.

– Я сказал, подождёшь.

Оля ничего не ответила. Было слышно лишь то, как она резко откинулась на спинку сиденья, и наступила тишина.

Наконец-то все заткнулись. Эта «теплая» встреча начала вымораживать.

Можно было дождаться эвакуатор и поехать с его водителем, но моей целью было только одно – увезти батю и его, как он сам сказал, «девушку» подальше от Гу́си и её отца. Если Николаевич сидел за столом и многое из происходящего не догонял (хотя, из того, что он догнал уже было понятно, что ему это не по душе), то Гу́ся прекрасно всё понимала и, хоть и не показывала своих истинных эмоций, но даже мне было слишком очевидно, насколько ей всё это было противно и неловко от того, что всё это происходит в ее доме. Поэтому единственный разумный выход на тот момент – свалить как можно скорее.

Батя высадил Олю у подъезда своей новостройки. Надув губки и скрестив руки на груди, она пристально смотрела за тем, как мы выехали со двора.

– Ты это специально? – спросил я, когда мы с батей, наконец, остались одни.

– Что? Говори без ребусов! Мне сейчас ещё вопли твоей матери слушать! Она в твоей квартире, кстати, с мелкой своей, – бурчал он недовольно.

– Олю ты специально с собой притащил в деревню?

– Не хотел я ее брать, – хмуро ответил он. – Но она начала плакать, бросаться мне на шею… волновалась она, короче. И испугалась за тебя ничуть не меньше, чем твоя мать, которая мне уже плешь проела.

– И ты считаешь, что это нормально – спать с бывшей девушкой своего сына?

– Вы же расстались, – ответил он так просто, что невольно из меня вылетела едкая усмешка. – К тому же, она сама ко мне пришла, рассказала о том, что вы расстались и… В общем, дальше ты и сам всё знаешь.

– Знаю. Знаю, что вчера мы с ней расстались, а сегодня ты с ней переспал.

– Послушай, сынок, – вздохнул батя тяжело. – Вас, молодежь, на одном месте не ушибешь. Сегодня вы любите друг друга до смерти, а завтра даже имен друг друга не знаете.

– То есть тебя не смутило, что я сам тебя с ней познакомил? Привел в твой дом, представил как свою любимую девушку?…

– А назавтра я с ней переспал, – снова повысил голос отец. – Слышал я уже эту песню. Повторю еще раз: она пришла сама. Сама разделась, сама легла…

– Останови машину, – перебил я его резко и схватился за дверную ручку.

– Почти приехали. Дотерпишь, – плюнул батя равнодушно.

Открыл дверь на ходу, не дожидаясь, когда он соблаговолит.

– Стой ты, придурок! – рыкнул батя и резко дал по тормозам.

Едва машина остановилась, я спрыгнул с подножки внедорожника и хлопнул дверью. Переложив пакет с гостинцами от Николаевича из руки в руку, ступил на тротуар и зашагал в сторону дома под каплями начинающегося дождя. Смыть дерьмо с души эти робкие капли не смогут, но хотя бы помогут остыть перед там, как я покажусь матери и сестре.

*

Лифт остановился на восьмом этаже. Взглянув на себя в отражении разъезжающихся в стороны створок, причесал пальцами волосы, которые за короткую пешую прогулку успел смочить дождь.

На лестничной площадке пахло чем-то съестным. Скорее всего, мама что-то готовит и снова не разобралась с тем, как работает вытяжка.

Открыл дверь своим ключом, вошёл в квартиру, и запах чего-то жаренного усилился. Точно – мама.

Хлопнул дверью, и этот звук послужил сигналом пускового пистолета, когда из кухни выскочила младшая сестра. Остановилась в нескольких метрах от меня, напустила на лицо побольше суровости, какая только может быть у семилетки.

– Ты где был? – выдала она хмуро. Мамины глаза, но только в уменьшенной версии смотрели на меня с укором.

Если это только мини-версия моей мамы и того, что она может мне сказать, то, пожалуй, сегодня я вновь вспомню, что такое стоять в углу и как произносится фраза «я больше так не буду».

– Отдыхал в деревне, – ответил я и стянул с ног кеды. – Варенье привёз. Будешь?

– Варенье? – восхищенно округлились зеленые глазки и сразу стрельнули на пакет в моей руке. Кажется, все претензии только что были аннулированы при помощи сладкой взятки. – Мне?

– Рамиль! – вскрикнула мама, едва вышла из кухни. Надвигаясь на меня как локомотив, на ходу обтерла руки кухонным полотенцем и закинула его на плечо. – Живой! Боже! – в ярких красивых глазах блеснули слёзы, а затем на моей шее сомкнулись мамины руки, и хрупкая всхлипывающая фигурка повисла на мне так, что пришлось немного согнуться, чтобы мама на мне не висела. – Как же ты меня напугал! – шептала мама, ощупывая мою спину и голову, словно проверяла на наличие ран.

– Прости, мам, – выдохнул я, наконец. Протянул пакет сестре и робко приобнял мать. – Надо было сказать, но у меня сел телефон.

– Ты бы хоть предупредил, что куда-то уезжаешь.

– Я и сам не знал, что поездка выйдет такой… насыщенной.

– Поганец! – ударила она меня по плечу, отстранилась, строго посмотрела в глаза, снова слабо шлепнула по плечу и снова обняла. – Прибью, блин! Приехала мама на выходные к сыну, называется.

– Я не знал, что ты приедешь.

– Знал бы, если утром отвечал на мамины звонки не во сне, а проснувшись хотя бы одним глазом.

– Прости, – почесал я бровь, когда мама вновь отпустила мою шею и отошла на шаг.

– Что-то ты сегодня какой-то странный. Какой-то не такой, – сощурила она глаза и посмотрела на меня с большим подозрением.

– Какой?

– Ну, интеллигентный, тихий. Первый раз тебя таким вижу. Что-то случилось?

– Ничего, – дернул плечами. – У тебя там в кухне ничего не сгорит?

– Точно! – округлились мамины глаза. – Мясо! – завопила она и убежала в кухню.

Опустил взгляд и заметил подозрительно затихшую сестру, которая, сидя на полу, зажала между коленями банку с каким-то вареньем и пыталась ее открыть. Маленькие пальчики побелели от усилий, которые она прилагала к тому, чтобы отвинтить крышку.

– Кеша, помочь? – присел на корточки рядом с ней.

Ее настоящее имя – Кристина. Но когда ей было года четыре, а буква «р» не поддавалась произношению, она решила, что теперь её имя – Кеша. Видимо, потому что в этом имени было мало букв и все они ею отлично выговаривались.

С тех пор только для домашних моя сестренка иногда бывает Кешей.

– Себе помоги, Рамочкин, – огрызнулась мелочь. – А своё варенье я сама съем.

Рамочкин – так называла меня мама, когда я утром плохо просыпался в школу.

– Так давай я тебе его хотя бы открою, – усмехнулся я весело, глядя на мелкую жадюгу с банкой.

– А! Тогда помоги! – оживилась сестренка и всучила мне варенье. Встала с пола, но на месте устоять на могла, пока я пыжился с крышкой. – Только не ешь. Я первая хочу попробовать. Это малиновое?

– Не знаю, – банка не открывалась. – Но, похоже на него. Нужно полотенце. Рука соскальзывает. Пошли в кухню, – прихватил с собой и пакет.

– Ага, идём.

В кухне мама уже накрывала на стол:

– Голодный?

– Не особо.

– А что у тебя в пакете?

– Это гостинцы. От Николаевича.

– От какого Николаевича? – мамина рука застыла в пакете. Непонимающий взгляд остановился на моем лице.

– От папиного друга. Студенческого, – взял в руки полотенце, накрыл им крышку банки и, приложив усилия, открыл банку на радость мелкой, которая уже стояла рядом и ждала варенье с большой ложкой в руке. – Николай Николаевич. Помнишь такого?

– Колька?! – похоже, мамина челюсть только что упала на пол. – Серьёзно?! Колька и Настя? Я сто лет не виделась с ними? Как они? У них дочка на пару лет тебя помладше. Правда, ты видел её, когда тебе года два-три было, а ей только неделя отроду. Она на тебя тогда срыгнула, кстати. Проснулась, посмотрела так сурово и срыгнула, когда ты умилился и попытался её в щечку поцеловать, – расхохоталась мама.

– Это на неё похоже, – усмехнулся я вполголоса.

– А как тебя к ним занесло? Они, вроде, далеко загородом давно живут. Папа постарался?

– Я сам. Решил покататься за городом, случайно застрял в луже, а дочь Николаевича вытащила меня трактором.

– На тракторе? – удивилась мама. – Сама? Во даёт!

– Угу, – кивнул я и продолжил нарезку хлеба, которую мама не закончила, видимо, потому что пришёл я.

– А как там Коля поживает? Настя? Боже! Столько лет с ними дружим и ничего почти друг о друге не знаем. Как-то после института разъехались, дети появились, новые дома, квартиры, телефоны…

– Николаевич нормально поживает. А Настя… – хотел сказать прямо, но подняв взгляд и посмотрев в мамины горящие любопытством глаза, решил смягчить фразу. – Нет её, в общем.

– Как это нет? – нахмурилась мама и застыла с банкой каких-то грибов в руке. – Развелись тоже, что ли?

– Умерла она, мам. Давно. Лет десять назад.

– Как? – выдохнула мама.

Словно в замедленной съемке наблюдал за тем, как из ее руки выскользнула банка и разбилась вдребезги об пол.

Сама мама начала как-то странно оседать. Будто хотела сесть, но даже не проверила есть ли за ней стул.

– Чёрт! – в два шага подошёл к ней, едва успев подхватить на руки и усадить на стул. – Ты как?

– Как умерла? Мы же ровесницы! Быть такого не может.

– Рак, – ответил я коротко.

– Боже! – запустила она пальцы в волосы и стала покачиваться из стороны в сторону. – И как они… как они живут?

– Нормально живут, – попытался ее подбодрить. Взял переданный мне Кешей стакан с водой и поставил перед мамой. – Вот, соленья-варенья отправили. Не переживай ты так. Всё у них хорошо.

– Мама, не ходи тут, – менторским тоном проговорила Кеша, собирая в совок осколки банки вместе с грибами.

– Держи, – положил перед мамой пачку салфеток и помог сестре убрать всё с пола.

Мама тихо всхлипывала. Опираясь локтями о стол, смотрела в пустое пространство прямо перед собой.

– Рамиль, – позвала она меня тихо. – Съездим к Коле и его дочери во второй половине сентября? У меня отпуск. Хочу увидеться с ними. Может, помочь чем-то нужно.

– Съездим, – кивнул я и убрал влажную тряпку обратно в ванную комнату. – Николаевич, все равно, звал на картошку. Не знаю, насколько серьёзно его предложение, но, если что, есть повод.