Оттенки времени

Глава 6. Гроза над головой (часть 2)

Меня снова окружала пустота, пустота без Джоша и голоса Чарли. Листья и воздух застыли в тяжелом желе страха. Страх разлился в воздухе, он и был воздухом, колол виски и кончики пальцев, со всех сторон нависали неподвижные деревья и чернильное небо, пугающее не просто отсутствием звезд, а пустотой без края, и это отсутствие тянулось во все стороны, заполняя вселенную, лишая смысла, вытягивая силы, душу… Край неба посветлел с одной стороны. Я шагнула, преодолевая сопротивление среды, потом еще и еще. Деревья расступились, и показался свет…

Навязчивая трель вернула в реальность. Телефон! Я выпутала его из одеяла, но это оказался всего лишь будильник: я поставила таймер на шесть утра, чтобы не пропустить звонок Мака. Мак ищет Чарли с полуночи, мог бы уже что-то выяснить, но пропущенных вызовов не оказалось. Телефон Курта все еще был недоступен. Может, позвонить еще раз нахалке, чтобы добиться ответа? Цифры на телефоне расплылись, слились в одно яркое пятно, заломило виски и мышцы. Я надеялась, что утром станет легче, но ничего подобного. Верная Хайди помогла одеться, и я добрела до будуара, передохнула и поплелась дальше. В домашнем кабинете в это время всегда ждала Катарина.

— Ваше Величество, — она встала из-за письменного стола, — доброе утро. Завтрак будет через сорок минут. Ваш чай готов. Новостная сводка ждет.

Я добралась до своего места и бухнулась на стул.

— Вы плохо выглядите. Уверены, что сегодня вам стоит заниматься делами?

Чем же мне еще заниматься? Еще одна лишняя минута самоедства меня прикончит, лучше уж занять голову работой. Катарина застыла рядом, собираясь положить передо мной стопку бумаг.

— Все в порядке. — Я забрала их у нее из рук и сделала глоток чая. Стало полегче, или это на меня Катарина так действовала: даже в семь утра она выглядела собранной и подтянутой, готовой броситься в работу с головой.

— Ваше Величество, вам же явно нехорошо.

Кажется, я минут пять пыталась прочитать один заголовок в новостной подборке, но буквы расплывались и скакали словно блохи.

На самом деле, если не считать ломоты в теле, было даже неплохо: мысли тоже ускакали как блохи, и беспокойство по тысяче причин перестало разъедать желудок. С какой стати я вообще поверила генералу? Он же все время врет. Не было никакого погрома в Форест Ноллс, это Чарли не убрался после моего визита. Он потерял телефон, купил себе новый и взял такси, чтобы поехать в бар.

Но он не ходит в бары.

Накатила такая слабость, что я чуть не упала со стула, а когда отпустило, добрела до кушетки и плюхнулась на дурацкие узорчатые подушки, вспотела, и тут же пробрал озноб, перед глазами полетели уже не просто мушки, а круги размером с НЛО. Голова поплыла. Только в обморок не хватало упасть. Я вцепилась в подушку, чуть не выронив бумаги.

Матери пришлась бы по душе подушка, которую я сжимала в руках: узоры на ней создал модный нынче дизайнер тканей из Нойферхау, и стоила она примерно, как моя годовая зарплата в Сан-Франциско, а таких еще и в моей комнате валялось штук десять. Если бы мама была жива, она бы оценила это безобразие по достоинству.

Что за дурацкие мысли лезут в голову?

Дверь распахнулась. Я дернулась, и бумаги все же выпали из пальцев. В комнату зашел отец, и вместе с ним неуютная тревога внутри будто вышла за пределы моего тела и заполнила всю комнату. Раз с утра он недовольно хмурит брови, значит, день не задался.

— Фрау Хафнер, — прогремел зычный голос, — будьте добры, оставьте нас с Ее Величеством наедине!

Катарина вышла.

Отец застыл, наклонив голову, желваки так и ходили ходуном, словно он пытался взять себя в руки. Мне стало страшно. Без его уверенной надежности здесь все рассыплется, и я рассыплюсь тоже, потому что не останется сил удерживать осколки вместе. Я и так на пределе.

— Что случилось? — Во мне вспыхнуло раздражение. Появляющиеся одна за другой проблемы вызвали досаду. Какое очаровательное разнообразие после выедающей душу тревоги и зарождающейся внутри паники.

— Канцлер только что намекнул, что у тебя, возможно, нервный срыв. Врач не нашел физических причин недомогания. В анализах только повышенное содержание паратгормона и гемоглобина, но не критично. Все из-за твоей поездки в Сан-Франциско, наверное, ты перенервничала. Хотя слухи и так уже пошли, — раздраженно добавил он.

Нервный срыв? Может, со стороны так и выглядело? Если Мак не позвонит с ответом прямо сейчас, гипотетический нервный срыв превратится в реальный. Раздражение и досада все росли, удивляя чужеродностью.

— Какие слухи? Я просто заболела.

— И этого достаточно. Тереза, чем меньше ты делаешь, говоришь, киваешь, улыбаешься или хмуришься, тем лучше.

— Может, мне еще и не дышать? — возмутилась я.

— Откуда синяк? Почему ты упала?

— У меня слишком мало опыта в решении личных проблем.

— Как это понимать? — Отец скептически изогнул брови.

— В отеле я искала чайник в кухонных шкафчиках, и мне на голову упал термопот. — Прозвучало топорно, но о настоящей причине ни за что не скажу, даже под пытками. — Радуйся, твоя дочь — неуклюжая корова. Хочешь, чтобы все газеты об этом написали?

— Господи! — он ужаснулся, будто ему сообщили о гибели цивилизации. — Надо было попросить горничную найти тебе чайник.

Я расхохоталась. Хорошо бы мы смотрелись в Форест Ноллс втроем. Интересно, как Чарли относится к таким экспериментам?

— Тереза, мы с тобой не можем демонстрировать слабости и изъяны, — произнес отец, с подозрением меня оглядывая. — У нас нет такого права. Я регент и обязан следить за твоим здравомыслием, но если что-то происходит, ты обязана сказать. Что с тобой происходит?

Он сходил за бумажной салфеткой и сунул мне ее в руку. Я что, плачу?

И тут я поняла, кто из нас испытывает раздражение и досаду. Точно! Мне казалось, прикосновение к Чарли вернет эмпатию. Наверное, так и произошло, просто не сразу. Вчера, когда мне стало плохо, что-то случилось со слухом, будто сенсорные системы настраивались, пробовали силы. Казалось, я ощутила эмоции Курта в самолете, Катарины в моей комнате, а сейчас — отца. Он уселся рядом, и теперь буравил меня пристальным взглядом.

— Со мной что-то не так, — медленно произнесла я, промокая глаза, а потом с удивлением рассматривая мокрую салфетку. — Возможно, эмпатия возвращается. Но все в порядке. Все нормально. Может, я просто заболела, заразилась от Катарины. Она болела пару дней назад. Наверное, вирус.

— Тогда никакого заседания бюджетной комиссии. Перенесем.

— А что по поводу «Новой жизни»? Расследование началось?

Генерал сказал глупость. Моя мать не участвовала ни в каких экспериментах. И что бы она там делала? Она не ученый, не богатый спонсор и даже не бухгалтер.

— Я уже отдал распоряжение, но мне кажется, сейчас это стоит отложить. — Отец исподлобья меня изучал, постукивая пальцами по спинке кушетки, затем мрачно сообщил: — Послушай, не хочу тебя пугать, аналитики предупредили о возможности повторного покушения.

Я оцепенела, борясь с ощущением, будто мимо пролетела огромная темная птица, махнула крылом, и комнату накрыла тень, превратила реальность в дуршлаг, через который утекала уверенность. Видимо, вместе с теплом — я совершенно замерзла.

— Инцидент в отеле Сан-Франциско мусолят все кому не лень — ток-шоу, политические обозрения, «Профиль»[24] вчера выкатил целый пост. — Отец вскочил и теперь вышагивал передо мной туда-сюда, хмуря брови. — Пресса никак не угомонится, несмотря на наши попытки опровержения. Террористическая организация «Око» взяла на себя ответственность за происшествие в отеле, и они утверждают, что целью была ты. Черт-те что!

— И почему же они на меня покушались? — Если история с носителями вскрылась, придется опровергать и ее. И опровергать связь с американским генералом. Если его привлекут как подозреваемого в покушении, канцлер раздует драму, а если пронюхает пресса, моя репутация как монарха испортится еще больше, я подведу отца и сведу на нет все его попытки укрепить влияние. Господи, как же мне с ним сотрудничать? Это же невозможно скрыть!

— Это не важно, Тереза. Королева — это дух нации, ее достояние, которое нужно беречь. Никакой риск недопустим, никакие компромиссы невозможны! — отец выдохнул. — Может быть, тебе на время уехать? Например, в Заттайнс. Поместьем не пользовались лет десять, оно не включено в список королевских резиденций. Посидишь там, пока служба безопасности не снимет статус угрозы. Клаудия поживет здесь. Если надо, оставим ее в Холлертау на какое-то время.

— Мой двойник? Думаешь, все так плохо?

— Опасность покушения ты риском не считаешь? У тебя запланирована поездка в Торхау на награждение кавалеров, но придется ее перенести. Я уже поговорил с канцлером. Все несрочные дела мы отложили на октябрь.

— Но я не могу уехать. У меня совет, экзамен на носу, нужно заняться клиникой…

К тому же я обещала Курту, что носа из Холлертау не высуну.

Отец подошел к кушетке и сел рядом.

— Куда опять уехал Курт? У его племянника снова неприятности?

Судя по тону, отец решил, что я прикрываю какие-нибудь сомнительные делишки.

— У него личные проблемы, я его отпустила.

— Вот как? Он знает твое расписание, привычки, сейчас бы он помог проработать версии возможного покушения, но его личные проблемы важнее?

— У него умер друг. — Голова закружилась так, что все заплясало перед глазами. Кажется, я поняла, как чувствует себя кровь в центрифуге. — Он расстроен.

Я подверглась долгому и критическому осмотру с ног до головы. Потом взгляд отца смягчился, он осторожно заметил:

— С тобой явно что-то случилось, и дело не только в эмпатии. Почему ты не хочешь мне говорить? Ты чего-то боишься?

Теперь плакать захотелось по-настоящему. Я положила ладонь на его рукав. В месте прикосновения защекотало, и под кожей будто взорвались пузырьки.

— Папа, обещай, что с тобой все будет хорошо, — вырвалось у меня. — Что ты никуда внезапно не денешься, не заболеешь и не бросишь меня.

— Господи, Тереза, — испугался отец, — да что с тобой такое? Зря ты поехала к Марте, все это для тебя оказалось слишком.

— Да, возможно, но обещаю, что разберусь.

Найду Чарли без помощи генерала, уничтожу верхушку Ордена и дам возможность носителям жить так, как они хотят.

— Меня пугает, насколько ты похожа на меня, а я знаю, на что способен ради своей семьи. Я хочу быть уверен, что такого не повторится, — отец смотрел на меня с подозрением, — что ты не решишься на какое-нибудь безрассудство, не предупредив меня.

— Я вообще не собираюсь совершать безрассудств, — клянусь, отчетливо послышалось, как фыркнул Джош, — но если мне вдруг что-то стукнет в голову, обещаю, что предупрежу. — Какое безрассудство можно совершить, умирая от головной боли и желания спать? — Знаешь, в таком состоянии лучше никуда не ехать. Посижу у себя пару дней.

— Когда Курт вернется, я хочу поговорить с вами обоими.

Может, и к лучшему — давно пора рассказать отцу. Я кивнула.

— Но публичную деятельность мы отложим, хотя бы на пару недель. Пока иди к себе, — он встал и направился к выходу, — а я позову врача. Пусть будет поблизости.