Оттенки времени

Глава 13. Глубокие ямы, дремучие леса (часть 2)

Чарли потерялся в «паутине», растаял в пустоте, в сером ничто без начала и конца, в бесконечности без чувств и эмоций. Я вдохнула. Или мне только показалось. Тело никак не отреагировало на стерильный пустой воздух, потому что в серой вязкой пустоте не было нитей и «паутины», не было боли и эмоций других людей. Смерть. Или почти смерть.

Рай для эмпата.

— Опять я прошу слишком много? — Джош сидел на старых качелях нехитрой конструкции — деревяшка на цепочках, и в его голосе сквозила печаль.

Сердце ёкнуло, и целую секунду было страшно посмотреть ему в лицо: боялась, что он растает, едва взгляну, и боялась, что останется, потому что потом все равно придется его отпустить. Качели подо мной чуть слышно поскрипывали, но звук гас, едва рождаясь. Сбоку в сумерках проступил сначала ствол высокого дуба, затем крона, под ногами зашуршала трава — налитые изумрудные стебельки, темные, как в Холлертау. Остальное терялось в тумане.

Улыбка Джоша выглядела непривычно смущенной, а место — незнакомым, навевающим мысли о пастбищах и лугах, долгих прогулках и крынках с молоком. Черт его знает, какими тропами ходит наша память и откуда она откопала эту полянку.

— Я так долго был один, что сам себя не понимаю.

— В непонимании себя я специалист.

— Я все жду, когда ты пошлешь меня к черту и скажешь, что я все порчу. — Джош качнулся и задумчиво посмотрел наверх. На небо.

Он видел звезды, которых я не видела, знал то, что скрывалось от меня за серым туманом.

— Ты — часть меня. Та, которая заставляет меняться и двигаться вперед. Без тебя я бы не спасла Мими. Мне кажется, это начало чего-то очень хорошего.

Джош подумал и кивнул, а потом улыбка превратилась в довольную гримасу.

— Но иногда ты просишь слишком много, — выпалила я и закачалась на качелях, потому что Джош возмущенно потянул мою цепь. Я качнулась и рассмеялась. Оказывается, тут есть воздух — он пах свежескошенной травой и недавно пролившимся дождем.

— Да уж могла бы привыкнуть, — пробурчал Джош, пытаясь нахмуриться, но быстро сдался и хитро покосился. — К тому же со мной легко договориться.

— Легко? — С губ сорвался смешок. И тут я кое-что вспомнила. — Ты про голубя? Он — твое послание или я схожу с ума?

— Давай поиграем в угадайку, — прыснул он и раскачал качели.

— Джош! Я серьезно. Если это послание, то о чем? Важен сам голубь или то, что я его нашла?

— Разве ты нашла только этого голубя? — Он развернулся ко мне.

— Голубь на печатке еврокомиссара… Это связано с тобой? В смысле с моим даром?

Джош молчал и ждал с непривычной серьезностью, как канцлер на советах, только сейчас речь шла о целой жизни. Если Джош — это мой дар, значит, каждое его слово важно.

— Ты должна все вспомнить, — произнес он. — Тогда поймешь.

— В Санд Харбор что-то произошло, но я не помню. Что случилось с моими воспоминаниями? Ты говорил, тебя уничтожили, ты… умер. Мои воспоминания уничтожили?

— Да, — печально улыбнулся он, — верни меня.

Кто это сказал — мой дар или настоящий Джош? От надежды, что можно вернуть настоящего Джоша, перехватило дыхание.

Он протянул руку ладонью вверх. Разве можно ощутить прикосновения в серой пустоте? Это Джош сидел на холме под светом звезд и качался на старых скрипучих качелях, мне же достался лишь кусочек его безмятежности. Он подвинулся вместе с качелями, шагнув белеющими в сумерках кроссовками, и примял траву рядом с моими кедами, сел поудобнее и настойчивее протянул руку. Между нашими пальцами застыли все потерянные воспоминания, словно просясь вернуться на положенные места.

Из-под рукава его ветровки на запястье торчал ремешок отцовских часов.

Я легко коснулась его пальцев. Тепло побежало по венам, наполнило «паутину» смыслом, высветило связи и расцветило нити, переписывая меня заново, делая более цельной. Не так уж сложно разобраться с «паутиной», если вы друзья.

…«Ты так выросла, Тереза. — Печальные глаза Адаберты заглядывали в самую душу, а руки сжимали мои ладошки. — Прости, что не была рядом. И за то, что случилось, прости. Все будет хорошо… — Она плакала, и я заревела вместе с ней. — Я остановлю это, обещаю. Я знаю способ».

Какими сложными тропами ходит любовь. Тоска разрывала сердце, когда я просила маму не уходить, но и она растаяла в дымке воспоминаний…

Я снова сидела на качелях в полном одиночестве, рассматривая с холма долину: сверкающие жемчужным светом луга и траву по пояс. Над головой раскинулось бескрайнее звездное небо, а за спиной обнаружился двухэтажный дом — уютный деревянный великан с крыльцом, забавным круглым окошком на чердаке и зажженными окнами, за которыми прятался уют. Наверное, это старая ферма родителей Джоша в Роки Ридж, немного приукрашенная моим воображением. В таком доме вполне мог бы жить Джош, и я представила, как он рассыпает для меня пазлы на столе, открывает себе пиво и садится ждать. Может быть, когда-нибудь…

— …ему позволил! — Крик Чарли разрушил безмятежность, ворвавшись в сознание вместе с воем сигнализации. От его гнева загудела голова и снова сковало грудь. Черт, только что было так хорошо. — Он был нам нужен!

— Надо было позволить ему пристрелить кого-нибудь из нас?! — пророкотал в ответ Мак.

— Не надо было вообще позволять ему заполучить пистолет! — заревел Чарли, и крик отдавался вибрацией в теле. — Черт-те что! У нас тут цирк, что ли? Иди проверь периметр! Если тут камеры, то надо думать, что делать!

Точка Мака вспыхнула гневом и тут же начала удаляться. Ярость Чарли электрическими разрядами гуляла по телу, напоминая, что у меня есть бренная оболочка, а не только воспоминания и галлюцинации, и что этой оболочке очень плохо. Тошнота рождалась где-то в голове и волнами расходилась по телу в такт сигнализации, и так же в такт мелко тряслось тело.

— Уилер, выключи сигнализацию! — громыхнул Мак.

Что у них тут случилось, пока я разглядывала траву да небо?

— …что… слу… — Горло выдало какой-то неясный хрип, Чарли, скорее всего, и не расслышал за воплями сигналки.

— Тереза, — но он тут же с тревогой склонился надо мной, — ты как?

— Будто цемента в вены налили.

Сигнализация поперхнулась и замолкла, тошнота ощутилась явственнее, а я попыталась найти и оборвать нити, чтобы прекратить дрожь, но ничего не вышло, нитей и так не было. Я лежала на земле, Чарли держал мою голову на коленях, его била дрожь и поэтому все дрожало.

— Помоги.

Тяжелое тело отказывалось повиноваться. Чарли помог сесть, но мне пришлось быстро отвернуться. Спазмы сотрясали желудок, и вместе с содержимым будто выходили грязные смоляные нити: я выплевывала тошноту, боль и мерзость, что поселились внутри, пока не выплюнула последний кусочек смерти. Значит, вот как возвращаются из мертвых.

Чарли убрал волосы с моего лица, дал платок и тяжело вздохнул.

— Простите. — Стало стыдно, что я всех так напугала.

— Уилер, принеси воды. — У него дрожали руки, и он никак не мог отойти от шока. — Тереза, так больше не может продолжаться. Такие встряски не проходят бесследно для организма. Надо показаться врачу. Вдруг у тебя каждый раз случаются микроинсульты? Такими темпами через пару лет ты станешь овощем.

Его ужас накрыл с головой, и я чуть не разрыдалась.

— Все в порядке, — автоматически пробормотала я.

— Ну да, конечно. Тебе вообще лучше ни с кем никогда не встречаться, — хмуро заявил Чарли.

— Вообще ни с кем и никогда? — Я улыбнулась, чтобы не заплакать. — Все еще лелеешь мечту запереть меня в подвале?

Чарли с недобрым прищуром забрал у Уилера из рук бутылку с водой и протянул мне.

— Что случилось? — После пол-литра воды стало полегче. Теперь от смоляных нитей осталось лишь воспоминание. Неприятное, тягучее, ядовитое.

— Этот идиот отвлек внимание и заполучил пистолет. Застрелился. — Чарли хмуро кивнул на труп лже-«Себастиана».

Я вздохнула, но смотреть не стала, его последние секунды еще отдавались внутри вязким послевкусием инаковости. Чарли сверлил меня напряженным взглядом.

— Все в порядке, правда. Думаю, таких инцидентов больше не будет.

— С чего такая уверенность? — проворчал он, помогая мне подняться на ноги и прислоняя к капоту «Поло».

— Договорилась со своим внутренним «Я». — Могла бы не стараться, Чарли и не думал верить. Буду убеждать на практике, когда разберусь с массой других проблем. Подсознание снова пыталось мне что-то сказать, и если загадка про голубей куда-то вела, то история с Адабертой по-прежнему оставалась тайной. Почему я забыла встречу с матерью? В моей жизни не так много хороших воспоминаний, а часть из них и вовсе пропала. Она знала способ, как меня спрятать, допустим, с этим понятно, но при чем тут Санд Харбор? Как это связано с Джошем?

Я отдала Чарли пустую бутылку из-под воды и оперлась на капот. Колени дрожали.

— Я больше не могу на это смотреть. Давай вернем тебя доктору Шварцу, пусть вколет какое-нибудь снотворное, чтобы ты поспала недельку, а там видно будет. — Чарли наклонился, будто собирался подхватить меня на руки.

— Нет, нет, стой, погоди! — Я увернулась от настойчивых рук. — Неужели не хочешь узнать, что сказал пленник?

Он раздраженно фыркнул, давая понять, что плевать на это хотел.

— Он сказал «Мир принадлежит людям», возможно, он часть «Ока». Но это мы и так подозревали. Есть еще кое-что. У нанимателя кличка Святой. Понимаю, не густо, но это пока все, что есть.

— Святой? — Чарли разочарованно выдохнул. — Да они там все «святые» на всю голову.

«Вы сгорите», — говорил пленник. Почему-то именно это казалось важным, какая-то деталь царапалась в сознании. Псих упомянул парад в Лангдорфе. С чего бы?

Я пересказала вслух все его слова, чтобы еще раз их обдумать, и даже зачем-то про «вдохновение». Думала, вдруг это важно, но только больше затошнило. Зато мелькнула мысль.

— Чарли, дай телефон. Нужно позвонить.

Чарли поморщился, но спорить не стал. Теперь придется покупать еще один. После нашего посещения Германии у них резко подскочат розничные продажи телефонов.

Трубку взял помощник канцлера, сразу меня узнал и отправился прерывать совещание с юристами. Сейчас они сидят в нашем конференц-зале на втором этаже Северного крыла в окружении тяжелых бордовых портьер, шелкографии на стенах и запаха жасмина. Каждый май жасмин цвел под окнами Северного крыла, а в остальное время горничные раскладывали саше и расставляли ароматизаторы по всему залу, потому что знали, как мне нравится его запах. Но тут я вспомнила статью в газете и своих сотрудников и, чтобы не нервничать, переключилась на Чарли с Уилером — они как раз запихнули тело в багажник лимузина и теперь обсуждали, что делать дальше.

— Ваше Величество, приветствую, — раздался в трубке голос канцлера. — Как проходит ваш отдых?

— О, прекрасно, спасибо. — Я отвернулась от лимузина, чтобы не отвлекаться. — Канцлер, две недели назад перед визитом герра Вальднера вы сказали кое-что на обеде. По поводу фаер-шоу. Вам рассказал об этом помощник еврокомиссара по внешним связям. Помощника звали как-то на «Д» и прежде он работал в Европейском суде справедливости. Это все, что вы вспомнили. Но сейчас мне нужно его имя. Как его звали?