Оттенки времени

Глава 10. Легенда о Мотыльке (часть 2)

Отец долго не отвечал, а потом раздался его настороженный голос.

— Да.

— Папа, это я. Включи видео.

— Куда вас понесло? — Появилась картинка и продемонстрировала разъяренное отцовское лицо. Он заходил в комнату и закрывал двери. — Чего вам не сидится в пригороде?

— Как Рик?

На экране закачалась стена с книжным шкафом, стол и окно — мой рабочий кабинет. Показалась часть полянки: Рик и Марилиз играли на траве в мяч, рядом стоял охранник. Чарли застыл, вглядываясь в прыгающую картинку.

— С ним все хорошо. Ты выглядишь лучше. Что сказал доктор Шварц?

Отец вернул экран на себя и теперь демонстрировал хмурое лицо.

— Отправь к нему кого-нибудь, кто сделает ремонт. Сантехника, паркетчика…

— Что? Зачем?

— Он понес ущерб… Дитмар остался с ним. Я приказала ему охранять доктора.

Чарли недовольно прищурился. Надо было сказать про амигдалин, но столько всего предстояло обсудить, что я терялась, с чего начать.

— А жизнь доктора в опасности? — недовольно уточнил отец.

— Вполне возможно. Вы с канцлером просмотрели правки к закону об иммиграции?

— Я до этого еще не добрался. Через час у меня встреча с юристами, а я совершенно не могу об этом думать. Думаю только о том, что с тобой и жива ли ты вообще! Особенно после ночного звонка Дитмара! Что доктор Шварц нашел в твоих анализах?

— Он готовит отчет.

— Где ты?

Я покачала головой.

— Прости, что все скинула на тебя, я пока не могу вернуться… Придумай что-нибудь, чтобы меня прикрыть.

— Что? — отец возмутился. — В каком смысле не можешь вернуться? Где Таннер?

Он спросил это с такой яростью, словно оправдались его худшие ожидания: Таннер бросил меня посреди дороги одну и совершенно беспомощную.

— Как я и говорил, — Чарли подвинул телефон, чтобы попадать в кадр, — у вас засели веиты. Кто-то напоил Терезу амигдалином. Еще немного, и она впала бы в кому. Отчет врача вас тоже не убедит?

Отец застыл и побледнел, а я досадливо выдохнула. Надо было помягче!

— Покушение на жизнь и благополучие монарха — политический шаг! — медленно произнес он. — С чего вы вообще взяли, что дело в каком-то ордене?

— Веиты вполне могли проникнуть в политику, — кивнул Чарли. — Почему нет?

Отец не шевелился, картинка застыла, будто зависла, но позади него на сквозняке колыхалась занавеска, а присмотревшись, можно было заметить, как гневно раздуваются у него крылья носа.

— Я пока не могу вернуться, — осторожно повторила я, — тебе придется справляться без меня. Вернусь, когда буду уверена, что никому не причиню вреда.

Отец озадаченно нахмурился.

— Со мной она в большей безопасности, — добавил Чарли. — По крайней мере, сейчас, когда веиты не знают, где она.

— Прекратите рассказывать мне сказки! — Отец звучал глухо, будто стискивал зубы. — Я полночи торчал в библиотеке, искал хоть какие-то упоминания о веитах. Ничего нет. Но если тебя травили, то это преступление против короны. Я выясню, кто это сделал, — ледяным тоном произнес он, — но лучше не поднимать шум.

— Согласна.

— Следите за внуком, — Чарли говорил сухо и сжато, неосознанно копируя манеру Шона Рейнера. — Лучший способ добраться до кого-то — это дети.

Не надо каждый раз напоминать мне об угрозе для ребенка! Нити снова поползли наружу, цепляя зеркало заднего вида, рычаг переключения скоростей, решетку обдува лобового стекла. Чарли с подозрением покосился на приборную панель и положил руку мне на плечо.

Отец застыл с холодом во взгляде, опустив подбородок и чуть изогнув губы.

— Никто не причинит вреда Фредерику, — еще более холодным тоном произнес отец.

— Я на это сильно рассчитываю, — с такой же интонацией ответил Чарли. — И предлагаю начать проверки с охраны.

Отец прищурился, будто размышляя, стоит ли спорить, и смерил Чарли недовольным взглядом. Хорошо, что через экран не передавались эмоции, а то, если бы мы сидели рядом, я бы точно упустила нити.

— Я начинаю жалеть, что отпустил тебя. Все-таки паника не лучший советчик… — переключился отец. Он уговаривал вернуться, а от Чарли волнами расходилось острое недовольство, и от этого нити ползли в разные стороны.

Все, хватит! Я развернула экран к себе.

— Амигдалин подливали, скорее всего, в чай. Все в Холлертау знают, что я постоянно пью чай. Проверь поваров, которые готовят Рику. Всю кухню проверь.

Отец все больше мрачнел и злился. Ох, не поздоровится тому, кто попадется ему первым. Внутри поднималась паника: как справиться со способностями и со своими обязанностями одновременно?

— Папа, мне нужно немного времени.

— Для чего? Я не понимаю. Что вы там делаете? Я отправил Клаудию в турне. Якобы королева изволила осмотреть все поместья и особняки, но официального прикрытия не хватит надолго. Канцлер, фрау Хафнер, врачи и Хайди уверены, что у тебя переутомление и ты на несколько дней в отпуске. Сказку про древний Орден я им рассказывать не стал. Однако позволю себе напомнить, Ваше Величество, что вас ждут государственные дела. Вы себя компрометируете!

Он, казалось, перестал злиться и взял себя в руки, но я знала, во что ему обходилось такое хладнокровие.

Чарли снова вспыхнул негодованием, а я судорожно оборвала несколько нитей, которые уцепились за дверь. Да как же это прекратить? Мы же посреди города! Панель под рукой вибрировала все сильнее, нити полезли под капот, затошнило от ощущения, что меня растягивает в разные стороны.

«Паутина» взорвалась радужными вспышками, но устояла и не рассыпалась. Черт, как заставить ее успокоиться?

— Тереза, тише! — Чарли предостерегающе поднял руку.

Я схватила телефон и отключила видеосвязь.

— А что, если я не смогу вернуться? — Нет ничего, кроме трубки в руках и голоса отца в ней. Нет, есть мой «дом памяти» и параграфы гражданского кодекса. Параграф четыреста седьмой: «Прекращение обязательства по требованию одной из сторон допускается только в случаях…» — Я буквально взрывоопасна. Вдруг это не закончится?

— Тереза, о чем ты говоришь? Какая взрывоопасность? — удивился отец. — Я думал, эмпатия вернулась. Мы с тобой привыкли решать проблемы вдвоем. И эту решим. Что бы с тобой ни происходило, мы справимся.

«Паутина» вздрогнула, и часть нитей снова ускользнула под капот машины. Странно, что нежность и привязанность считаются спокойными чувствами. Так сжало сердце, что я чуть не задохнулась, а нити засверкали ярче, выбираясь на свободу.

— Тереза, — снова насторожился Чарли.

— Тебе что-нибудь говорит название Санд Харбор? — прошептала я в трубку, пытаясь оборвать нити.

— Национальный парк Небраски? — удивленно переспросил отец.

— Невады.

— И что с ним? — рявкнул он.

— Келли когда-нибудь его упоминала? Говорила о нем? Хоть что-нибудь?

— Нет! Тереза, я не понимаю, при чем тут Санд Харбор…

Тело стало невесомым, все затерялось в дымке памяти. Остались только нити, которые тянули прочь, словно звали за собой.

— Тереза! Да что же такое!

Голос Чарли на секунду вернул в реальность, но нити снова побежали врассыпную, цепляясь за прохожих, голубей, людей в зданиях, проезжающие машины. Мир рябил перед глазами, дрожал и стучал, и реальность опрокинулась ветром в лицо…

… — Тереза, сейчас ты побежишь и побежишь очень быстро. — Келли тяжело дышала, и слова получились рваными. Она нервно оглянулась, и кудри метнулись, когда она склонилась надо мной. — К машине не возвращайся. Помнишь, мы играли в следопытов и отметили на карте точку? Беги туда. Я тебя найду.

Она выпрямилась, и ее лицо оказалось так далеко, словно я была маленькой, в половину ее роста. Келли сдернула с плеч рюкзак и винтовку и подтолкнула меня вперед, а потом проверила затвор винтовки и направила ее в лес: искала среди деревьев цель. Я пряталась за валуном, но от страха и усталости дрожали колени, словно я пробежала уже десяток миль.

— Ты еще тут? Я сказала — беги! — Келли оглянулась и грозно сверкнула глазами.

Как же я ее брошу?

Кто-то шел на нас из леса, раздвигая кусты и треща ветками. Келли встала передо мной и выстрелила в лес. И еще раз. От звука заложило уши.

— Беги!

Винтовка вылетела у Келли из рук, будто ее выдернули, а сама Келли упала на колени и схватилась за горло, словно ее душил кто-то невидимый. Она корчилась на земле, силясь вдохнуть, кто-то кричал очень далеко, а маленькая детская ручка поднялась, чтобы закрыть ее от невидимой опасности…

… — Дьявол! — орал Чарли, вокруг что-то громыхало, а в ушах отдавался детский вопль. — Тереза, прекрати! Нам нужна машина!

Я опустила руку. Меня швырнуло на дверь, приложив виском о переборку.

— Тереза! Эй, ты как? Прости, торопился уехать с людной улицы. Если бы машина развалилась прямо на площади…

Волнение побежало по венам. Я схватилась за Чарли, возвращаясь в настоящее, пытаясь понять, что вообще из всего этого настоящее. Мы с Келли в лесу, и кто-то пытается нас убить — похоже на воспоминание. Мучительно-страшное воспоминание, которое не имело ни начала, ни конца, и неясно, что случилось перед этим и чем все закончилось. От ужаса по коже побежали мурашки, и я сильнее вцепилась в Чарли, уткнулась ему в грудь, вдыхая запах и пытаясь не разрыдаться от облегчения. Провалилась в его эмоции и объятия, в ауру безопасности, от которой прояснилась голова.

— Ты как? В порядке? Отключаться не собираешься?

Я помотала головой. Попыталась извиниться и пожаловаться, что нити не удалось удержать, но от слабости язык еле ворочался. Все сразу осознать не получалось, поэтому я просто глубоко и медленно дышала.

— Тебе нужно что-то с этим делать. Управляй эмоциями, иначе они тебя убьют, — сердился Чарли.

— Кажется… подсознание пытается… мне что-то сказать. — Надеюсь, он услышал мой шепот. — Но я не понимаю что.

— Или это последствия ведьминского коктейля, — пробурчал Чарли в ухо. — Может, вернемся к доктору?

Я снова помотала головой. Какой смысл? Доктор Шварц не специалист по носителям.

Мы посидели в тишине. «Паутина» гасла, успокаиваясь, показывая прохожих на площади, голубей и кошку на чьем-то подоконнике, подсвечивая среди всех нить Чарли. И еще одну, очень знакомую, словно привет из прошлой жизни.

— Ну что же, машинный гремлин, похоже, ты все же доломала наше средство передвижения. И телефон. Это был последний, четвертый. — Он выдохнул мне в волосы, совершенно не испытывая сожалений, и показал экран. Его не просто раскололо, а буквально раздавило.

Черт, отец, наверное, теперь с ума сходит, и нужно позвонить Лагари.

— Придется купить новый, а у нас кончаются деньги. Твой отец дал мне карточку, но я не хочу ее использовать.

В нем опять вспыхнуло недовольство, даже гнев.

— Почему? — Я отстранилась. — Что не так с карточкой?

— Ну, ее же наверняка отслеживают. Пусть будет про запас.

Он ушел от ответа, а внутри переживал смятение, пытаясь не думать об определенном человеке. Его эмоции неприятно задели.

— Мой отец тебе ничего не сделал. За что ты его ненавидишь?

— Ответ тебе не понравится, — Чарли отпустил мою руку и попытался завести мотор — двигатель поурчал и замолк, — а у нас масса более насущных вопросов.