Оттенки времени

Глава 18. Жасминовая свадьба (часть 2)

Перехватило дыхание, и я не смогла ничего сказать. Нити почувствовали волю, и где-то звякнуло, но никто из нас не оглянулся.

— Чарли... — Вряд ли он ожидал услышать мой хрип. У него же не болит нога? Вдруг ему больно ее так сгибать? Ему придется взять мою фамилию и уроки этикета. Он сможет работать в муниципальном хозяйстве, я сломаю для него столько домов, сколько надо. Они с Риком будут вместе ходить на охоту и рыбалку, Чарли научит его ездить на велосипеде, а потом на машине. — Да.

Чарли не сводил с меня глаз, словно выжидая, не откажусь ли я от своих слов. Показалось, что у него внутри мелькнул страх, совсем мимолетный, — вдруг все же откажусь? — и он был счастлив его пережить и оставить позади.

— Благодарю тебя. — Он поцеловал мои пальцы и встал. Серьезный тон сопровождался не менее серьезным взглядом. Утренние лучи осветили его сосредоточенное лицо.

— Это… Чарли… Это так необычно. — Я и удивилась, и обрадовалась, а потом подумала: когда же мы успеем? У нас тут и веиты, и генерал со странными просьбами, да и Вальднер того и гляди дойдет до решительных действий. После парада в Лангдорфе у меня деловая поездка в Брюссель, потом в Вену… Куда же впихнуть свадьбу? — Думаешь, у нас получится?

Первая секунда замешательства сменилась в нем воодушевлением.

— Да, ты права! У нас вечно что-то случается. А знаешь, что? К черту формальности! Давай поженимся без священника и свидетелей. Прямо сейчас. — Он оглянулся. — Только кое-чего не хватает.

Чарли ринулся к туалетному столику. И чего ему не хватает? Хочет меня причесать? Накрасить? Значит, утренняя лохматая я его не устраиваю? Чарли вытащил сухие цветы из вазы и теперь потрошил букетик. Да что он делает?

— Вот, теперь у нас все есть. — Он шагнул ко мне, на ходу скручивая колечко из сухого стебелька. — Почти. Сейчас. Секунду.

Он крутил и крутил стебелек, завязывая его узлами и прикидывая, что получается. Стебелек никак не хотел скручиваться и все время выпрямлялся.

— Ну-ка не капризничай. Без тебя все будет не по-настоящему, — бормотал он.

Я хотела уточнить, что вообще-то оно и есть не по-настоящему, но передумала. Чарли прекрасно понимал, что такое реальная свадьба, а чудесный момент никто не хотел разрушать.

Наконец все получилось, и Чарли торжествующе выпрямился, демонстрируя колечко на раскрытой ладони. Положил его на комод и уже гораздо быстрее скрутил второе.

— И все же чего-то еще не хватает. Не находишь? — Он сосредоточенно нахмурил брови.

Он выглядел так непривычно: растерянный и целеустремленный одновременно, наполненный вдохновением и светом, словно один из тех лучей, что заливали комнату. Я испытала настоящее удовольствие от момента. Не хватало гостей, фаты, платья, угощений, да, собственно, всего, но было жутко интересно узнать, что скажет он.

— Клятв! Мы произнесем клятвы, и все станет по-настоящему.

— О-о-о! Это так…

— Что? По-детски? — резко встрепенулся Чарли. — Глупо? Ненастоящая свадьба?

— Я хотела сказать — очень трогательно, — мягко успокоила я.

Что это за клятвы такие? Не уверена, что слышала когда-нибудь хоть одну. Всплыла единственная свадьба, на которой я была: сотрудник «Сентинеля» Стюарт устроил церемонию на своем заднем дворе. Но вспомнить, что жених и невеста говорили друг другу, не удалось: тогда я слишком сильно переживала, что отец никогда не поведет меня под венец, и не слушала.

О, так вот сейчас может! В смысле не прямо сейчас, а когда мы вернемся. Получится потрясающе!

Наверное, я разволновалась, потому что Чарли успокаивающе дотронулся до моего плеча и произнес:

— Давай я начну.

И замер, не спуская с меня глаз. Я затаила дыхание, ожидая, пока он соберется с мыслями.

— Мы знакомы четыре года, у нас даже ребенок есть, но не было ни одного нормального свидания, и рядом с тобой порой страшнее, чем под артобстрелом. Но мое сердце отдано тебе. Ну и тело тоже, раз по какой-то странной причине оно тебе так нравится.

Чарли с усилием остановился, когда чуть не захлебнулся словами. Первый раз я видела его таким взбудораженным и умирала от любопытства: какие еще сюрпризы он таит? Чарли переждал шквал эмоций и продолжил:

— Раньше я не верил в чудеса, я ведь материалист, но когда сам становишься частью чуда, начинаешь думать иначе. — Он широко улыбнулся. — Черт побери, это невероятно, но мир действительно полон чудес! И одно из них — ты.

Чудом меня еще не называли. Так приятно! Вот и встрепенулись те самые бабочки в животе, что раньше казалось нелепостью, но происходило со мной прямо сейчас. Они щекотали, и каждый их взмах словно наполнял меня новой порцией счастья. Так и взлететь недолго.

Чарли сощурился в раздумьях и набрал воздуха:

— Моя жизнь отныне посвящается тебе, потому что я не знаю более достойного и величественного занятия, чем служить своей любви, своей жене, своей королеве. Ты — мой свет, пожалуйста, сохрани его для меня. — Он легонько дотронулся до моей щеки и улыбнулся, делясь ощущением щекотки в животе и горячим восторгом. — Я клянусь защищать, оберегать, любить и уважать тебя до самого последнего вздоха, а может, и потом. Ты принимаешь мою клятву?

— Принимаю. — Я чуть не расплакалась: и из-за его прекрасных слов, и из-за опасения, что не смогу подобрать такие же для него.

Чарли улыбнулся. Взял мою ладонь и аккуратно надел кольцо на палец. Я застыла, боясь пошевелиться, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть момент, и рассматривала новую драгоценность. Как что-то такое хрупкое может связывать сильнее всех канатов мира?

— Твоя очередь. — Он протяжно вздохнул, его распирало ощущение счастья, и он просто не знал, куда его деть, а еще умирал от предвкушения, и это придало сил.

Как выразить словами настолько сильные чувства, что от них перехватывает дыхание и кружится голова?

— Спасибо тебе за искренность с самого первого прикосновения. Именно она, а еще нежность и преданность помогали мне делать шаг за шагом.

Защипало глаза, пришлось долго моргать. Я ведь раньше считала свадьбы ерундой, не задумывалась о словах, которые связывают так же, как и чувства, но сейчас слова шли от сердца, потому что я точно знала, что хочу сказать.

— Всю жизнь я мечтала о доме, о таком месте, где безопасно и уютно, тепло и спокойно, но кое-что поняла. Поняла, что ошибалась: дом не место, дом — это человек. Ты мой дом, мое пристанище, и куда бы ни завела нас жизнь, рядом с тобой я буду дома. Ты — моя опора, мой источник силы. Мы столько пережили вместе, и наверняка трудности будут и еще… — Чарли иронично приподнял брови, дескать «я не сомневаюсь», — но я все преодолею благодаря тебе. Мы преодолеем! — Чарли воодушевился, и я тоже. — Любовь к тебе помогала мне в самые темные времена, поэтому я без страха и сомнений вручаю тебе свое тело и душу и обещаю любить и заботиться о тебе, пока хожу по этой земле, а может, и потом. Ты принимаешь мою клятву?

— Принимаю, — торжественно кивнул он.

Кольцо заняло положенное место, и мы застыли рука в руке, боясь спугнуть мгновение. Чарли решился первым, раскрыл объятия, и я нырнула в самое надежное в мире пристанище, и поцелуй был сладкий-сладкий. Сердце сжалось до боли, а потом будто раскрылось и вместило в себя каждый наш день вместе, каждую минуту и секунду, даже те, в которых мы ругались или злились, каждое мгновение близости и каждое прикосновение. Хорошего было так много, что оно наполнило нас до краев и грозило разорвать на части. Я люблю Чарли сильнее, чем может выдержать мое тело, сильнее, чем мы оба можем представить. Спасибо вселенной за то, что существует такая любовь, и за то, что она подарила мне счастье такое испытать.

— И объявляю нас мужем и женой, — прошептал он мне в висок, и показалось, что он плачет, но я не стала проверять, чтобы самой не попасться.

Рассвет за окном набирал обороты, потихоньку добираясь до дальних уголков комнаты и освещая наш первый день в новом статусе. Я покрутила на пальце колечко: против ожиданий, оно держалось крепко.

Все имеет свой закат, и только ночь заканчивается рассветом. Мы наслаждались восходящим солнцем, застыв одной точкой в самом сердце Этерштейна, пока из приоткрытой двери не раздалось хихиканье. Дети проснулись и с любопытством выглядывали из детской, застав самый конец исторического события: Мими смущалась, стесняясь выйти, а Рик делал круглые глаза и смешливо фыркал, живо интересуясь, что там поделывают мама и «хороший дядя».

Я присела на корточки, раскрыв объятья, и Рик в пижаме с жирафами довольно прошествовал по залитому солнцем полу, а потом с энтузиазмом забрался ко мне на руки.

— Выходи к нам, Мими, — поманила я ее, — идем завтракать.