Оттенки времени

Глава 17. Перешагнуть лабиринт (часть 1)

— Ваше Величество, председатель Парламента прибудет к двум. Его секретарь только что подтвердил.

Я вздрогнула. Так задумалась о Вальднере и веитах, что забыла, где нахожусь. Мы с Бродбеком уже три часа работали в моем кабинете, даже позавтракали здесь же. Временным секретарем ко мне приставили одного из наших юристов после того, как он прошел проверку службой безопасности и выдержал мои наводящие вопросы. За три часа я раз пятьсот отвлекалась на «паутину», проверяя Рика, Чарли и отца. Прямо сейчас Рик, Мими и няня гуляли у каштановой рощи. Чарли только что вышел из своей комнаты и направился вниз, но не по короткому пути, а через Зимний сад. Перед ним шел его сопровождающий и будто куда-то вел.

Бродбек убрал телефон, по которому, видимо, созванивался для подтверждения, и застыл, ожидая моих слов. Он нервничал, но это было хорошее волнение, правильное: он боялся что-то напутать или забыть, а вовсе не планировал ничего дурного.

— Спасибо. Есть еще что-то срочное?

— Еврокомиссар Вальднер запросил аудиенцию. Его Светлость сообщил мне, что пока вы не проводите встреч. О какой дате мне сообщить герру Вальднеру?

Бродбек никак эмоционально не реагировал на ситуацию, он всего лишь согласовывал расписание.

— Сложно сказать. — Я улыбнулась, откладывая папки. — Зависит от многих факторов, например от того, какие данные предоставит мне комиссия по проверке программы Вальднера. Ну и от… прочего.

Бродбек выжидающе застыл, пытаясь сообразить, о чем речь, чтобы потом решить вопрос самостоятельно.

— Герр Бродбек, давайте пройдемся.

Дитмар суетился около конференц-зала — обеспечивал безопасность встречи; горничные, ассистенты, секретари и лакеи светились в разных концах Холлертау, занимаясь своими делами, хотя некоторых сотрудников я недосчиталась. Похоже, отец устроил чистку, наверняка набирая тех, у кого не было шансов попасть на эти должности, а значит, веиты не могли их завербовать, и даю голову на отсечение — нам все это аукнется, ведь мы послали к черту выработанную годами иерархию и порядок. Отец перемещался по Западному вестибюлю, а в его покоях сейчас убирались: три горничные и мажордом крутились по комнатам. Я узнала мажордома — Лиам. Мы иногда встречались в коридорах, и как-то раз он участвовал в соревновании воздушных змеев, которые устроила для Рика няня. Видимо, он уже прошел проверку. Надо бы и мне с ним поговорить. И вообще, со всеми, кто каждый день работает в Холлертау. «Паутина» тянулась дальше, за пределы парка, вдоль реки Нордерней до самого Оленбаха. И дальше… Как далеко она зайдет?..

Мы уже прошли весь холл Северного крыла и почти добрались до Южного. Точка отца из Западного вестибюля двинулась в сторону Зимнего сада, туда же, куда вели Чарли. Я ускорила шаг. Не станет же отец снова предлагать Чарли денег?

Отец прошел Зимний сад насквозь и оказался на террасе рядом с Чарли, которого туда привел сопровождающий. Ясно, у них там рандеву. «Паутина» недовольно заколебалась, отражая тяжелые эмоции собеседников.

— Герр Бродбек, спуститесь к няне, сообщите ей, что я скоро подойду.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Бродбек ушел. Я пересекла Зимний сад и пошла к выходу на террасу. Было безумно любопытно, о чем ведется разговор. Отец переживал слишком много и слишком бурно каждый раз, когда речь заходила о Чарли, забрасывал меня раздражением, неприязнью, даже злостью, а иногда облегчением и каким-то трепетным ожиданием. Разобраться в этом не мог, наверное, и он сам, и их разговор тет-а-тет пролил бы на это свет. Но… Я остановилась, когда услышала бормотание.

Еще вчера отец сказал, что носителей боятся: они непредсказуемы, иногда опасны, а порой слишком могущественны. Если я собираюсь открывать школу для детей-носителей, то первая должна показать пример того, что использовать силу ради личной выгоды запрещено.

Что бы отец ни сказал Чарли — это их личное дело, а если они сочтут нужным, то поделятся.

Похоже, отец переживает банальную ревность. Кто-то еще претендовал на мое внимание, любовь и время, а еще влиял на суждения и настроение. Контроль уходил у него из рук, и он злился на ситуацию, не на Чарли. На его месте мог оказаться кто угодно, наверное, кроме тех, кого бы отобрал лично Его Светлость. Все-таки любые перемены, кроме тех, которые он планировал, давались ему тяжело, как и мне.

Я развернулась и направилась в парк. Очень хотелось спать, потому что я не спала почти всю ночь: размышляла, как достать Вальднера и как он может достать меня, но сама же призывала отца не принимать решений сгоряча и должна была показывать пример. Если я не думала о Вальднере, то представляла, что Курт лежит где-нибудь с пулей в груди, или планировала взбучку, когда найду, чтобы больше не смел пропадать. Развлекалась тем, что придумывала ему наказания — парочка недель в тюрьме, неподъемный штраф за самовольное отлучение с рабочего места, перевод на кухню лет на пять — только чтобы картинка мертвого Курта, которую я сама же красочно представила, перестала крутиться перед глазами.

В Холлертау сегодня стояла непривычная тишина: часть постоянного персонала испарилась, а временные службы даже не приезжали. В коридорах встречались лишь стражники, а персонал суетился в Западном крыле рядом с конференц-залом и Голубой гостиной. Я наконец-то выбралась на улицу, проскочила центральные дорожки и фонтан и свернула к роще. У меня есть полчаса до встречи с юристами.

Осень добралась до Королевской арки и окрасила кроны в золотисто-пурпурные оттенки, а вот изумрудная трава под ногами все еще не теряла сочность. В просвете деревьев мелькнул пруд, отразив солнце от своей глади. На пруду жили утки, а еще восемь лебедей, все парами, наверное, летом нас ждет много маленьких лебедят. Рик будет в восторге, хотя, скажем честно, лебеди-малыши вовсе не такие милые, как можно подумать, глядя на взрослых птиц. Главное, не давать невзрачным и задиристым дебоширам обижать утят.

Я обернулась и посмотрела на дворец — четырехкрылый «клевер» разной этажности: в Южном жилом крыле четыре этажа, как и в Западном, а вот в Северном и Восточном — по три. Поначалу дворец мне не нравился, казался громоздким и несуразным, ведь у него слишком много вычурных башенок и окошек разного размера, а еще перебор с фестонами[46], но в этом и крылось его очарование — не унылая симметричность, а легкая непредсказуемость с налетом смущения за свое несовершенство. Он чем-то напоминал меня, особенно сейчас, когда теплая осень распахнула настежь окна дворца и наполнила клумбы буйными красками поздних цветов. Разноцветные кляксы будто бы продолжали «паутину», отражая разное настроение обитателей Холлертау. За переживания отвечал фиолетовый львиный зев, сиреневые георгины за растерянность, а белые хризантемы вселяли надежду. Ужасы и убийства прогнали за ворота, и внутри стало надежно и безопасно.

Янтарным бусам пришлось потесниться на нитке, когда к ним добавилось еще одно мгновение. Побольше бы таких, а то последнее время стало казаться, что в моей жизни они закончились.

«Паутина» показала точки Чарли и отца. Они тоже спустились и вышли из дворца. Похоже, они нашли компромисс, потому что гнева или злости больше не было, между ними царило настороженное согласие, готовое сломаться от неловкого слова. Интересно, о чем они договорились? Отец — мой вассал, можно приказать ему раскрыть содержание беседы, и он будет обязан подчиниться, но раз уж они помирились, может быть, он сам расскажет? Я точно не буду заставлять.

Нити начали спокойно потухать, но вздрогнули, показывая, что в другом месте много ярких и пугающих эмоций. Они усиливались, будто приближались, или, скорее, будто все больше людей испытывали схожие чувства — оторопь, изумление, растерянность. Точка Рика сияла восторгом, но Мими и Марилиз испугались. Что у них происходит?

Когда я добежала до каштановой рощи, то уже буквально задыхалась от раздирающего противоречия: сияющего счастья Рика и испуга, недоумения остальных. На поляне, задрав головы, стояли два садовника, так и застыв с ножницами в руках, и охрана. Марилиз тоже застыла с поднятой головой, а Мими пыталась поймать радостно скачущего по траве Рика и приговаривала:

— Малыш, стой! Стой же! Малыш…

Над каштанами болтались воздушные змеи. Несколько помельче плыли за вожаком впереди — зеленой гусеницей с тоненькими ножками. Они парили метрах в четырех над кронами, и ножки гусеницы мелко подрагивали, когда змей медленно ворочался, перекладываясь на другой бок, тогда и остальные плыли за ним, синхронно повторяя движения. Завораживающее зрелище, от которого невозможно оторвать взгляд.

— Я ве! — закричал Рик и загудел как самолет, расставив руки в стороны.

Он повернул направо, и вся стая змеев тоже. Нитки болтались по земле, задевая траву и кроны, в полном безветрии шевеля листвой. Мими увидела меня, растерянно всплеснула руками и остановилась.

Рик давал крен влево — и стая плыла налево, давал вправо — и стая меняла направление. Тоненькие зеленые ножки болтались туда-сюда и шуршали, а Рика это приводило в восторг. Он заметил меня и воодушевился еще больше, подпрыгивая выше и гудя громче.

— Я ве! Я ве! — кричал он, и «самолет» набирал скорость.

— Тереза, — раздался рядом растерянный голос отца, — это ты делаешь?

— Нет, — только и смогла я пролепетать. Попыталась найти и оборвать нити, которые управляли змеями, но их не было: здесь происходило что-то другое.

В голове зашумело. Ноги подкосились, и я чуть не упала. От ужаса меня парализовало, и даже мысли превратились в тягучую патоку. Надо было спрятать Рика, куда угодно — в деревню, в подвал, в глухой лес, а теперь о его инаковости узнает весь мир.

Чарли прибежал следом и теперь тоже застыл, задрав голову. Отец наблюдал за Риком, прищурившись.

— Забери его и девочку. Идите в детскую. Я разберусь.

— Но…

— Идите!

Садовники переводили взгляды с меня на регента и обратно, даже американский гость утратил приоритет и не вызвал интереса. Недоумение и настороженная подозрительность захлестывали ледяными волнами. Я попыталась переключиться на более нейтральные эмоции охранников, но сбивали удивительно единодушные отец и Чарли — оба на грани паники, а еще счастливый Рик. Сковало оцепенение, и я никак не могла сообразить, что делать. Чарли решительно дошагал до Рика, поймал его и, несмотря на сопротивление, понес к дому. Марилиз окинула Чарли настороженным взглядом, но спорить не стала: вчера мы обсудили, что отец Рика имеет столько же прав, сколько и я. Рик недовольно заревел: гадкие взрослые прервали веселую игру. Вместе с охраной мы гуськом двинулись за Чарли. Змеи, шурша, опускались на каштаны и траву.

Рик брыкался и орал как резаный, наверняка его слышал весь Холлертау. Чарли невозмутимо шагал мимо пруда обратно ко дворцу. Его собранность прояснила голову.

Я обернулась к Марилиз.

— Вы видели что-то подобное раньше?

Она уже взяла себя в руки, и на ее лицо вернулось обычное сосредоточенно-деловое выражение, но в чувствах по-прежнему царило смятение. Что же она обо всем этом думает?