Оттенки времени

Глава 17. Перешагнуть лабиринт (часть 2)

— Только не начинай, пожалуйста, я слишком устала. Я не собираюсь его прогонять или предлагать денег. Мы с ним решили попробовать и посмотреть, что выйдет. Это все, что тебе пока нужно знать. Можно обсудить остальное завтра, пожалуйста?

Отец хмыкнул, с трудом удерживаясь от комментария. Он не злился, но явно намеревался высказать что-то саркастичное. Потом ему стало смешно, и он осторожно заметил:

— Ситуация пока не в его пользу. Таннер уже прослыл хамом и дебоширом, но я все исправлю.

— Неужели? И не боишься заголовков газет и эскапад канцлера?

— Смешно бояться этого на фоне последних событий и угрозы смерти моей дочери от рук умалишенных маньяков, — хмыкнул он. — Скорее, боюсь, что Таннер тебя разочарует или обидит. Тяжело пережить предательство того, кому доверяешь, тем более с твоим характером.

Возможно, он боится, что наши отношения пойдут по сценарию Шон-Адаберта, когда один партнер всего лишь использует другого и разбивает ему сердце. Обычно отец не говорил об Адаберте и, видимо, старался о ней не думать, а если уж мы ее упоминали, мне доставалось раздражение и презрение в ее адрес, но сейчас, когда он строил параллели из своего прошлого, я нащупала другое: в нем всколыхнулись растоптанные надежды и задушенная нежность, а еще обида. Возможно, боль от пренебрежения девушки, которую он любил, разрушила способность доверять и надежду на искреннюю привязанность. Когда-то Адаберта значила для него больше, чем он готов был признать, но она его «сломала», поиграв на чувствах.

Или это все мои домыслы, ведь прошло столько лет, вряд ли отец до сих пор переживает разрыв с Адабертой. Как было бы здорово, если бы у них сложилось.

«Прости, мне жаль, что так вышло», — я погладила отца по руке, сдерживая слезы.

Вряд ли мы с Чарли друг друга разочаруем — я его слишком хорошо знаю, а он не настолько наивен. Обидим? Мы слишком дорожим доверием между нами, чтобы рисковать его утратить. Предадим? Конечно, люди меняются, и каждый из нас имеет право желать и добиваться новых целей. Но мы не дадим переменам разрушить наши отношения.

— У нас с Чарли все будет хорошо.

— Куда делась привычная паникерша? — Отец с преувеличенным ужасом приподнял брови. — Кто эта рассудительная дама?

— То есть ты больше не считаешь меня сумасшедшей, бормочущей о теориях заговора? — усмехнулась я.

— Конечно считаю! — фыркнул он. — Никто в здравом уме не стал бы планировать войну с инквизицией. — И уже более серьезно добавил: — Но сейчас тебе нужно заняться сыном и Таннером. Вам с ним есть что обсудить.

Я поизучала его профиль. Он совершенно точно ревнует меня к Чарли, но никогда не признается, как всегда, будет молчать, лелея сожаления и печаль.

— Папа, прости, что я тебя разочаровываю. Прости, что не могу стать идеальной королевой, которую ты хотел бы видеть… И идеальной дочерью…

— С чего ты это взяла? — возмутился он.

— Я стараюсь, правда, но у меня не всегда получается. Знаю, ты хочешь как лучше для меня…

— Перестань! Что за чушь! Ты меня не разочаровываешь! У меня тоже много чего не получается. Я не был с тобой, когда ты узнала о способностях, когда тебя увезла мать, когда… когда ты нуждалась в поддержке.

Как я его понимала. Я бы тоже хотела отмотать наши жизни назад и прожить их иначе, особенно тот чертов день три года назад.

Отец замолчал, пытаясь справиться с эмоциями, а потом добавил:

— Я разочарован только в себе, Тереза. Надеюсь, ты будешь мудрее меня и не наделаешь столько ошибок.

Не буду ему говорить, что многие люди полны сожалениями, а если найду такого, которого не тяготит ничего из прошлого — буду почаще приглашать на обед. Одного такого человека я знала. Джоша. Как же его не хватает.

Я подождала еще, но получила лишь сосредоточенную напряженность и немножко уязвленного самолюбия. Снова ревность? По-моему, отец все же это осознал и пытался бороться. Когда он вскинул на меня взгляд, то переживал одну простую эмоцию: любовь.

— Только если рядом будешь ты, чтобы вовремя дать совет. — Я сжала его пальцы, и он сжал в ответ мои. Как хорошо!

— Я тебя поддержу, — тихо заметил он, — что бы ни случилось, я поддержу тебя.

— Неужели? Куда делся ответственный бюрократ? Кто этот незнакомец?

Отец усмехнулся, покачивая головой. Он неожиданно испытал счастье, но словно не в полную силу, будто боялся провалиться туда полностью и потерять голову, поэтому балансировал на краю. Невероятно! Неужели это его реакция на мои отношения с Чарли?

Мы прошли еще немного, и отец снова занервничал, переживая недоумение и злость одновременно.

— Что случилось? Что тебе сказал Дитмар? — Я надеялась, что не услышу чего-нибудь совсем ужасного, например, о том, что нашли тело Курта.

— Кое-что, что не укладывается в голове, — нахмурился отец. — Но я не уверен, нужно ли это тебе сейчас, у тебя и так забот много. Может быть, это ничего не значит.

— Что?

— Хм, — отец скривился, задумчиво меня рассматривая, — по информации из Шведского посольства, Соня Бирих, сестра Курта, мертва уже двадцать лет.

— Что? Она не мертва! Что за ерунда! Она приезжала на коронацию. Ты же сам сказал, что ее помнишь. Приезжала?

— Приезжала.

— Каждый раз, когда я разговаривала с Теодором, я спрашивала, как дела у его мамы. Он рассказывал. Она нашла новую работу в цветочном магазине и подумывала о курсах ландшафтного дизайна. Здесь какая-то путаница.

— Возможно. Именно поэтому я и не хотел тебе говорить. От Курта так ничего и не слышно?

Я покачала головой. Я оставила ему десяток сообщений, но телефон выключен. Если бы он мог, взял бы трубку.

Мы свернули в центральный коридор, который соединял все четыре крыла, и побрели к Южному. Повисшая тишина мне не нравилась, будто минута молчания.

— Я его найду. Если окажусь в Сан-Франциско…

— Погоди. Ты сама говорила, что важнее уничтожить «гидру». Давай сосредоточимся на этом. Служба безопасности проверяет четверку с голубями. Нужно хоть что-то, понимаешь? Что-то, за что можно зацепиться. Любой след: финансовый, личной выгоды, хоть какие-то доказательства сговора и причастности к убийствам.

— А как проверить канцлера? — спросила я. — Мы можем обязать его пройти полиграф? Или меня?

Отец усмехнулся шутке, но потом помрачнел и вздохнул.

— Посоветуюсь с юристами.

— Вернее всего будет, если я проверю всех сотрудников сама. Просто побеседую…

Хотя из меня полиграф так себе. Иногда я принимаю желаемое за действительное, а иногда просто не вижу опасности под носом.

— Это не твоя обязанность! Три сотни человек! Даже больше!

— Какая жуткая ситуация, — вырвалось у меня.

— Не то слово, — поморщился отец. — Но вообще мысль хорошая. Подумаю, как это провернуть. Хотя бы с ключевыми сотрудниками.

От усталости эмоции притупились, и теперь факты осознавались четче: с самого первого дня в Холлертау я оказалась «под колпаком» и даже не подозревала. Могла и дальше не подозревать, пока веитам не надоело бы ждать, чтобы исполнить миссию по искоренению носителей. Какое-нибудь из покушений на королеву достигло бы цели, его обыграли бы политическим актом, а инквизиция по-прежнему пряталась бы в тени. Моя поездка в Сан-Франциско запустила цепочку и нарушила всем планы.

В «паутине» возникло легкое волнение. Бродбек направлялся в свою комнату на первом этаже Южного крыла, но что-то заставило его передумать и развернуться. Опять что-то случилось.

Я проверила детские покои. Чарли светился в спальне рядом с засыпающим Риком, а Марилиз вышла в игровую. Там был кто-то еще — Лиам, мажордом, который отвечал за Южное крыло. Странно, что так поздно он еще убирается, но охрана его пропустила, наверное, что-то понадобилось Мими. По моему приказанию Марилиз сегодня уложила ее в соседней с Риком комнате, а две спальни соединялись общей игровой, где сейчас разговаривали Марилиз и Лиам. В детских спальнях все было тихо, а вот беспокойство Бродбека пускало по «паутине» легкую рябь. Нельзя сказать, что он сильно паниковал, но очень уж целеустремленно искал кого-то из нас — меня или Его Светлость. По крайней мере он уже не нашел отца в его кабинете и теперь шагал к моему.

— Ты еще работать собралась? — Отец удивился, когда мы свернули налево к моему кабинету, а не направо к детским.

— Нет, подожди.

— Что такое? — Отца смутило, что я застыла посреди коридора.

Бродбек увидел нас издалека и понесся навстречу через анфиладу дверей, взволнованный и ошеломленный.

— Ваше Величество, Ваша Светлость, прошу прощения, что отвлекаю в столь поздний час… — Он перевел дух и заговорил спокойнее: — Ваша Светлость, вы просили сообщать все новости относительно герра Бирна. Нам только что позвонили… Он скончался. Его ассистент сказал, что у герра Бирна была запланирована деловая поездка в Италию, но в Брессаноне[47] он попал в реанимацию. К сожалению, его не спасли.

Мы с отцом растерялись, не зная, как реагировать на новость.

— Что случилось? — напряженно поинтересовался он.

— Насколько я понял, у него произошел отек Квинке. — Бродбек сочувственно нахмурился. — У герра Бирна была аллергия на мед, видимо, в пути он что-то съел. Мне очень жаль.

Какое интересное совпадение. Герр Бирн, тот самый оппозиционер, дружный с Его Светлостью, как раз отправился пообщаться с одним из врачей «Новой жизни». Он влез куда не следует и его убили?

— Спасибо, — отец машинально поблагодарил Бродбека и нахмурился. — Кто ведет дело?

Бродбек назвал имя.

— Я с ним поговорю. — Отец кивнул, и Бродбек ушел, удрученно поджав губы.

— Папа, — шепнула я, — мне это не нравится. Если он знал, что у него аллергия, с чего бы он стал есть мед?

— Может быть, нам не стоит… — начал отец.

«Паутина» вспыхнула алым, и голос утонул во вспышке света. Что-то чудовищное творилось в детской, что-то такое, отчего внутри будто выстрелила пружина, и жгучая боль разлилась по телу.

Что-то с Риком, что-то случилось с Риком!

Скорее! Коридор… Поворот… Еще коридор… Бордовый ковер… Широкое галерейное окно… Охранник помог мне открыть дверь… Забежал за мной в детские.

Марилиз лежала на полу игровой. Ее точка почти потухла, зато в детской эмоций было слишком много. «Паутина» захлебывалась паникой, яростью, болью, и все это хлестало по нервам, не давая сосредоточиться. Я забежала в спальню и ринулась к кроватке Рика. Он спал, подложив кулачок под щечку, а рядом с ним «паутина» показывала только Чарли. Прикосновение к Рику ошпарило тихой сонной безмятежностью. От контраста я чуть не упала, пришлось схватиться за спинку кроватки. Гнев Чарли, прямо-таки исступленная ярость били по нервам, перед глазами все расплывалось. Что случилось с няней? И почему Чарли сидит на полу?

Я поморгала, пытаясь смахнуть пелену с глаз и сосредоточиться. Отрезвил запах бензина, которому в детской совершенно не место. Откуда он? Только сейчас я заметила на полу тело. Чарли сидел рядом с ним и тяжело дышал. Тело в «паутине» никак не отображалось, зато точка Чарли горела ярко и тускнеть не собиралась. Он жив, можно выдохнуть и оглядеться. Игрушечный гараж Рика, который всегда стоял у входа, опрокинулся, а вся сотня машинок раскатилась по спальне. Гардина, почти сорванная с крючков, висела криво, будто за нее тянули, столик с рисунками оказался сдвинут в угол, а сами рисунки разбросаны по полу.