Оттенки времени

Глава 16. Чувство компромисса (часть 2)

За щедро накрытым столом, скорее всего, в ресторане, полубоком сидел уже знакомый мне мужчина — генеральный директор «Новой жизни», именно это лицо, правда, гораздо старше, я видела, когда искала информацию о клинике. Он держал в руках бокал, наверное, с шампанским, и улыбался соседке напротив. Яркая блондинка с густыми распущенными волосами ослепительно улыбалась ему в ответ и казалась бесконечно счастливой, держа бокал в левой усыпанной кольцами руке. Кольца были обычными — с драгоценными камнями безо всяких изображений. Выглядела блондинка лет на двадцать, и когда я разглядела лицо, то не смогла сделать вдох.

— Она похожа на тебя, — сказал Чарли. Он склонился сверху, рассматривая фотографию.

— Это я похожа на нее. Это моя мать. Адаберта Ланге, — прошептала я.

— Картинка складывается любопытная, — протянул отец.

Я положила фотографию на стол. Нужно перестать видеть мать в образе пустоголовой светской львицы, посмотреть на нее иначе, глазами Курта. «Ваша мать не та, за кого себя выдавала, — говорил Хэмстед. — Она участвовала в экспериментах «Новой жизни»… Селекция носителей…» Неужели я один из ее экспериментов? Она убила себя, потому что не нашла в себе сил признаться в этом? Или я разочаровала и ее, только на этот раз как носитель? Хочу ли я знать такие ответы?

— Открытие крупной компании в Париже — отличный повод выйти в свет, — рассуждал отец, — но это явно не совпадение. Она связана с «Новой жизнью».

— Курт говорил, что она боролась с веитами, и эта фотография — доказательство.

— Доказательство чего, Тереза? — Отец развел руками. — Фотография ничего не доказывает.

— Она не хотела, чтобы носители вымерли. Возможно, они пытались вывести сильного носителя для борьбы…

Мотылька? Когда она поняла, что я не Мотылек, ее разочарование оказалось столь сильным…

— Тереза, — отец вздохнул, — ты фантазируешь. Она всегда думала только о себе. Ты же ее не знала!

Я готовилась к этому разговору, но все равно оказалась не готова. От горького ощущения потери защипало глаза: непривычно плакать по чувству, которого никогда не испытывал.

— Не знала, — согласилась я. От тоски хотелось заорать. — Но очень хочу понять, что с ней случилось. Кто ее убил? Если это самоубийство, то почему. Это противоречит всему, что я о ней думала.

Я встала и отошла в угол к книжному шкафу. Еще не хватало разрыдаться. Отец и Чарли молчали, будто понимая, что мне нужна минутка.

Курт считал планы «Новой жизни» бесчеловечными, но Адаберта, возможно, думала иначе. Может, именно в этом и крылись истоки его печали? Хотя в письме, которое мама написала мне всего за пару лет до смерти, она хвалила Курта и просила о доверии, значит, согласилась с его мнением. Или не подозревала о том, что он делал?

— Тереза, мне жаль, но она обманщица, — с сочувствием произнес отец. — Ее интересовали лишь деньги. Ее род разорился, потерял все привилегии. Выходом мог стать только удачный брак с кем-нибудь богатым и родовитым, — продолжал он гнуть свою линию, — и она ловила любую возможность. Директор «Новой жизни» был довольно богат. С ним что-то не сложилось, она отправилась искать следующего, но каждый раз хотела все больше. Когда она поняла, что у меня не так много шансов стать королем, переключилась на Виктора.

С его точки зрения все логично, и я бы первая с ним согласилась, если бы не слова Курта и воспоминания о другой Адаберте, о той, которая волновалась о дочери, боролась с веитами и по какой-то причине скрывала это даже от меня. Может, она считала, что, пристроив дочь за широкую спину маркиза, спасет ее от инквизиции? Но она должна была понимать, что Виктор руководствовался своими мотивами, значит, дело в чем-то еще, в чем-то таком, чего не поняли ни он, ни мой отец. Поведение моей матери отец расценивал как предательство и вряд ли когда-нибудь прислушивался к ее словам.

— Не думаю, что дело было только в этом. — Я покачала головой. — Прости, папа, но, по-моему, ты предвзят к Адаберте.

— Или ты пытаешься оправдать ее поведение, игнорируя факты. — Отец прищурился, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Курт должен разъяснить ситуацию с твоей матерью или перестать вводить тебя в заблуждение. Это довольно жестоко.

— Если он еще жив, — прошептала я. Веиты использовали Теодора как приманку и застали Курта врасплох. Чертова стерва могла и соврать, пытаясь меня дезориентировать. Вполне возможно, Курт жив-здоров и набирает команду. Как же хочется верить в это! Черт!

Чарли встревожился, хмуро поглядывая то на меня, то на отца.

— Вам не кажется, что телохранитель ведет какую-то свою игру? Курт — носитель? — спросил он у меня. — Что он умеет?

— Он… — начала я и осеклась. Курт мне говорил. Мы обсуждали это, когда… Или это был разговор о способностях Лагари? Нет, погодите, я же знала. Ответ крутился на кончике языка, но как только я его нащупывала, будто скрывался в тумане. — Он хранитель, — в конце концов пробормотала я.

— В любом случае, как я уже сказал, нужны доказательства, — заключил отец после паузы. Чарли удивленно посмотрел на него, явно не ожидая, что мы так быстро закроем тему с Куртом. — Не хочется рыть себе могилу, ссорясь с еврокомиссарами без причины, основываясь лишь на подозрениях.

— Да, доказательств у нас нет, лишь подозрения. Но подозрения уже принесли плоды, — заговорил Чарли, все еще недовольный сменой темы. — Девочка была бы мертва, если бы не вмешалась Тереза.

Отец задумчиво нахмурился. Я уселась обратно в кресло, подавляя панику. Не может быть, чтобы мы с Куртом ни разу не обсудили носитель он или нет. Если я это забыла, значит, со мной и в самом деле что-то не так — целые куски жизни пропадают из памяти.

— Так, выходит, нам неизвестно носитель Курт или нет?

Чарли выжидающе уставился на меня. Я поежилась. Нет смысла обсуждать мои провалы в памяти именно сейчас, когда нужно обсудить массу другого.

— Папа, как прошла пресс-конференция по поводу Мими?

Может, ее не было? Могла ли я что-то напутать? Моей феноменальной памяти больше нельзя доверять.

— Неплохо. — Отец оживился. — Истории о спасенных детях всегда трогают. Мы подали все как акт спасения. Королева увидела брошенного на дороге ребенка во время визита в Мюнхен и не смогла пройти мимо. Сирота спасена. Пришлось поюлить по поводу официальной части. Позже мы уладим все бюрократические вопросы, но сейчас удалось найти правильный подход. Это положительно сработает на твою репутацию. Молва и любовь народа иногда оказываются сильнее политики. Но все же тебе стоит прекратить такие экспромты.

От пристального внимания Чарли зачесалось плечо. Он-то знает, что такие экспромты скоро станут частью моего рабочего расписания. Или, возможно, тоже озадачен моими провалами в памяти.

— Газеты на этой неделе обсуждают твою наркоманию, — говорил отец, постукивая пальцами по подлокотнику, — уже вышли статьи, что ты сидишь на психостимуляторах. А знаешь, какие еще заголовки я имел радость лицезреть? «Королева Этерштейна нарушает протокол: монархисты осуждают новые тенденции», «Воспитанная на чужой земле», а еще был такой — «Королева увлеклась поэзией». Там размышляли о твоих вкусах и о том, какие теперь стихи появятся в школьной программе. Тебе какой больше понравился? Хотя нет, не отвечай, подождем следующей недели и обсуждения твоих сексуальных пристрастий. Жду не дождусь.

Под конец тирады язвительность отца уступила место досаде.

— В интернете, скорее всего, еще хуже, — пробормотала я, чувствуя себя голой. Сколько бы одежды я на себя не надела, ощущение останется, едва выйду к прессе.

— Лучше не соваться в эти бездны ада. Пусть этим занимаются аналитики. Меня волнуют не только заголовки газет, но и твое поведение. За последнюю неделю ты несколько раз нарушила расписание, чуть не сорвала встречу с еврокомиссаром, похитила ребенка и притащила во дворец дебошира, который разгромил королевский кабинет… Тебя, Таннер, — он окинул его холодным взглядом, — …потому что именно так это выглядит со стороны. Председатель Парламента еще утром запросил аудиенцию с королевой. Он хочет с тобой поговорить.

Я похолодела. Председатель Парламента просит об аудиенции в крайних случаях. Не считая знакомства, мы встречались только по вопросам конституции.

— Происходит то, о чем я говорил. — Чарли бросил взгляд на оставшиеся от статуэтки осколки. — Королеву начинают подозревать в… как бы это помягче сказать?.. повышенной эксцентричности.

— Да говори уже прямо, — проворчала я. — В том, что она кукухой поехала.

Отец поморщился, будто я выругалась матом, как портовый матрос.

— Чарли, тебе не стоило прикрывать меня перед канцлером. Это моя ответственность. Надо ему рассказать хотя бы часть.

Отец вздохнул, а Чарли усмехнулся и заметил:

— Мне же нужно чем-то заниматься. Буду чинить то, что ты сломаешь.

Я покачала головой. Да, наши отношения определенно банальными не назовешь. Отец рассеянно осмотрел осколки и нахмурился в раздумьях.

— В современном мире монархия слишком уязвима, — произнес он. — Она становится исключением, а конституционный монарх и вовсе не имеет реальной власти. В наших руках сейчас остается только одна настоящая сила — сила информации.

Хэмстед говорил то же самое, а веиты уже давно манипулируют информацией. Можно ли извлечь из этого выгоду? Похоже, отец успешно этим занимается.

— Я понимаю, зачем ты придумал роман с Хайди. Лучше уж регент прослывет роковым любовником, чем газеты начнут полоскать, что во дворце киллеры, или опять вспомнят маркиза. Но зачем ты сливаешь информацию оппозиционеру Бирну? Ведь это ему ты поручил покопаться в архивах «Новой жизни»?

— И не зря, — спокойно согласился он. — Я уже пользовался его помощью в прошлом, он полезен. Помнишь то расследование о хищениях в благотворительном фонде? Он помог разобраться. Час назад он позвонил и сказал, что нашел одного из ведущих врачей клиники и собирается с ним потолковать. Тот живет где-то в Италии.

— Отлично, — кивнул Чарли.

Да, хорошо бы узнать побольше о «Новой жизни», в особенности о роли моей матери.

— Пусть сразу расскажет все, что узнает! — Я подавила желание составить Бирну компанию.

Все упирается в информацию. Часть скрыта в книгах, но не вся: веиты позаботились о том, чтобы стереть себя из истории, убрать из энциклопедий и справочников, но следы остаются. Где искать подсказки, пока не ясно, стоит попробовать любые методы.

— Что ты собралась читать? Там что-то важное? — Отец заметил, что я уставилась на книги, а Чарли как раз взял верхнюю.

— Хочу узнать побольше о голубях.

Отец скептически скривился.

— «В прежние времена символика была тайным знанием, которое тщательно охранял узкий круг Посвященных», — процитировал Чарли из «Энциклопедии символов». — Может, не стоит недооценивать голубей?

Я посмотрела на отца, опасаясь колкости в ответ, но он спокойно улыбнулся и не глядя взял книгу.

Мы проштудировали энциклопедии и выяснили, что в большинстве мифологических преданий голубь предстает воплощением души умершего, в индийских сказаниях в образе голубя на землю спускался бог огня, а Зевсу они подносили амброзию, в русских сказаниях и у аргонавтов голуби доставляли добрые вести, они символ мира, кротости и невинности, верности и нежности. И, как и говорил Вальднер, у русских есть и такая точка зрения: нечистая сила способна принять любой облик, кроме голубиного. С моей точки зрения, выбирать голубя символом инквизиции было нелогично, но если веиты считают себя святыми, несущими благословение и избавление от нечисти, то все как раз правильно: они дети Божьи, которые охраняют людей.