Оттенки времени

Глава 18. Жасминовая свадьба (часть 3)

— Добро пожаловать. Прошу. — Дополнительное приглашение потребовалось только Дее, потому что Мак и Уилер уже уселись, с любопытством оглядывая угощения. Чарли прошел до дивана и присел на спинку так, чтобы видеть всех нас. — Ты хотела со мной встретиться, так вот она я. Зачем ждать до королевского праздника?

— Обалдеть! Мне называть вас «Ваше Величество»?

— Если мы на публике. Здесь можно просто Тереза, — улыбнулась я.

Она хмыкнула. Ее эмоции по-прежнему сменяли одна другую — она никак не могла определиться, как относиться к ситуации.

Лакей вышел, а Дея Палмер прошла к столу.

— Голос как у некой Скай Моррис, с которой мы общались по телефону, — заявила она, усаживаясь. — А лицо королевы Этерштейна. Что за фокусы?

— Никаких фокусов, Палмер, — произнес Чарли, — мы здесь все на одной стороне.

— На стороне носителей, — добавила я и сосредоточилась на ее эмоциях.

— Это не ты попросила Би Джея отправиться в лабораторию?

— Нет. Все, что мы с Чарли сказали по телефону, — правда. Ну, кроме моего имени. Ты же понимаешь, что общаться с репортерами королеве не следует. Но сейчас у нас особый случай.

— Что ж, понимаю, — протянула она.

Мы застыли, изучая друг друга. Ошеломление в ней успокаивалось, позволяя заглянуть глубже. Мне нравилось то, что я видела: искренность при здравой доле недоверия, приподнятость и нетерпение, желание разобраться, ожидание. Яркое переживание — смесь скорби, азарта и тоски — привело ее сюда и, видимо, уже давно служило импульсом для принятия решений. Будто остро сожалея о чем-то, она стремилась это исправить и готова была на все. Несмотря на роившиеся опасения, в ней появилось любопытство.

Дея немного расслабилась, откинула голову, огляделась, рассматривая обстановку, и потянулась к кофе. Ей требовалось время, чтобы прийти в себя и успокоиться.

— Красивый дом, — произнесла она. — Твой?

— Мой, — кивнула я. — Рада, что тебе нравится.

И про себя добавила: потому что ты не выйдешь отсюда, пока мы не договоримся.

— Скажи, ты уже публиковала какой-нибудь материал про носителей? — осторожно спросила я.

— У меня есть стриминговый канал, где я постоянно рассказываю подписчикам обо всем, что удалось узнать. — Она держала чашку с кофе, обхватив ее обеими руками, будто грела ладони. — Зря вы считаете, что публичность все испортит. На моем канале много сочувствующих. Они понимают, что люди со сверхспособностями сделают мир лучше.

— Если выживут! — недовольно заметил Чарли. — Палмер, любой носитель, которого ты найдешь, может стать жертвой веитов.

— Поэтому нужно рассказать всем! — Дея с неожиданной злостью бухнула чашку на стол и попыталась взмахнуть руками. Чашка опрокинулась, кофе разлился по столу.

— Дьявол! — Уилер вскочил, стряхивая кофе с брюк. Он с аппетитом ел салат, когда Дея нарушила его идиллию.

— Палмер, чего ты такая дерганная? — Чарли поморщился, наблюдая, как Дея виновато промокает стол салфетками, а Мак наливает ей еще кофе.

— Ей пришлось оставить все оборудование в ячейке на железнодорожном вокзале. Камеру, диктофон, телефон, — миролюбиво заметил Мак, аккуратно ставя перед ней чашку. — Вот она и бесится.

Уилер убежал в ванную, продолжая на ходу отряхивать брюки.

— У меня масса материала, дайте его обработать, и носители станут самым обсуждаемым трендом столетия. — Дея скомкала салфетки и оглядела нас по очереди.

— Почему ты так отчаянно хочешь рассказать миру о носителях? — недоумевала я. По-моему, тут было что-то личное, а вовсе не ожидание повышения за отличный материал.

— Если вы перестанете быть тайной, вас станет сложнее похищать и убивать, — заявила она и спросила у меня: — Скажи, способности мешают тебе находиться среди обычных людей? Ты боишься проколоться и стать одним из тех фриков, над которыми либо издеваются, либо проводят эксперименты?

Я нервно хмыкнула. Всю жизнь этого боялась, а в последние годы — особенно.

— Когда Би Джею стало совсем плохо, он больше не мог контролировать свою силу, — продолжала Дея, — разбил нашу посуду, лекарства уничтожил. Если бы мы могли обратиться за помощью, не опасаясь, что его испугаются или убьют, мы бы это сделали! Но вместо этого мы сидели без денег на заброшенном складе, а я воровала еду и лекарства и пыталась найти помощь поблизости. Если бы о носителях знали, нам бы помогли, и Би Джей остался бы жив!

Дея с болью вспоминала о смерти друга. Вряд ли здесь шла речь о романтической любви, скорее Би Джей должен был стать ее искуплением, но она не справилась, подвела его. Она винила себя, но по какой-то причине не сдавалась и не позволяла скорби завладеть собой. Яркий импульс, который ее вел, оказался надеждой невероятной силы.

— Чем больше людей узнает о носителях, тем выше шанс, что я найду Мотылька! Неужели вы не хотите найти носителя, который способен изменить реальность? — Дея снова оглядела нас по-очереди. Ее глаза горели, но наши вряд ли: Чарли испытывал смесь раздражения и тоски, а Мак — печаль. Я потерла ладони и помассировала виски, чтобы отвлечься от своих изматывающих надежд. Не дождавшись нашей поддержки, Дея нахмурилась.

— Ты думаешь, Мотылек вернет Би Джея? — осторожно спросила я, опасаясь всплеска ее эмоций.

Она дернула плечом, разрываясь между здравым скепсисом и упрямой верой.

Боль Деи простиралась гораздо глубже в прошлое, она уже научилась ею управлять, поэтому меня не снесло напрочь, а лишь задело волной скорби. Когда-то давно в ее жизни произошло событие, которое она отчаянно хотела исправить. Давно, еще до истории с Би Джеем. Мотылек действительно идеальная ловушка — он надежно заманивает в свои сети, даря ложные надежды, за которыми люди готовы следовать хоть в преисподнюю.

— Мотылька не существует, Палмер, — вздохнул Чарли, — это легенда. Ты сама рассказала о ней. Какой смысл распространять недостоверную информацию? Как это поможет в борьбе с веитами?

— Не существует? — Дея искренне возмутилась. — Кто вам сказал такую глупость? Вы что, забили на поиски, пока я отдувалась?

— Ты же должна была с историком встречаться, — озадачился Чарли. — Он тебе еще одну легенду рассказал?

— А, — Дея отмахнулась, — у историка меня ждали только сказки. Я нашла генетика! Я два года изучала легенды о Мотыльке и определяла места на карте, которые в них упоминались. Дальше оставалось проследить генеалогию некоторых родов вглубь до семнадцатого века и найти их предков, которые жили тогда в этих местах. Задача была мне совершенно непосильна. Я писала и звонила генетикам из США, Канады, Мексики, Европы… Пока в конце концов не нашелся тот единственный, у которого были данные! Вчера мы разговаривали.

Мы молча ждали продолжения. Я даже дышать боялась. Мак подлил Дее еще кофе.

— Этот генетик двадцать лет изучает принципы наследования и проявления генов. Для этого ему нужны данные о нескольких поколениях родственников, как и мне. Именно это я и искала, чтобы отследить определенный ген. Смотрите, есть доминантные гены и рецессивные. За дар отвечает рецессивный, доминантный просто подавляет рецессивного и не дает способностей. Если у человека в одном локусе[49] два рецессивных гена — у него проявляется дар. Если же два доминантных — дара нет, и у его потомства тоже не будет. Если же там доминантный и рецессивный — дара не будет, но этот человек — носитель рецессивного гена, то есть у его потомков может быть дар.

Я попыталась осознать все, что она говорила. И я, и моя мать вписывались в схему. Наверное, и Рик тоже. Дея не давала обдумать получше, рассказывала и рассказывала.

— Если два носителя рецессивного гена, у которых дар подавлен доминантным, заделают ребенка, то с двадцатипятипроцентной вероятностью у их ребенка будет дар, то есть два рецессивных гена в локусе дара. Если же человек с даром заделает ребенка с человеком без дара, который не является носителем — у всех их детей не будет дара, но все они будут носителями рецессивного гена, то есть у их потомков может быть дар. То есть теоретически по земле бродит множество носителей с непроявленным признаком и даже не знают, что, по сути, суперлюди. Я думаю, таких людей невероятно много. Если их скрещивать, то можно добиться проявления признака, то есть способностей. Думаю, такие эксперименты были.

Мы с Чарли переглянулись. Именно этим и занималась «Новая жизнь». Может, моя мать хранила какой-то секрет клиники, пока он не стал слишком тяжел?

— В общем, к чему я это все, — продолжала Дея. — Носители уже половину тысячелетия уничтожаются. Они привыкли прятаться, можно сказать, это стало их второй натурой. Но подумайте: выживали не только те, кто хорошо прятался, но и те, у кого не проявлялся ген. Они проживали долгую и счастливую жизнь, передавая свой генетический материал потомкам. Мы отследили историю одного из таких родов. В пятнадцатом веке в нем родился Мотылек. В семнадцатом тоже, затем его потомки эмигрировали в Новый Свет. Нам удалось проследить их до середины двадцатого, но след оборвался. Я лечу обратно в США, на месте будет проще найти это семейство.

— Погоди, погоди, — я остановила потоки красноречия, — с чего ты вообще решила, что в этом роду родился Мотылек? Что он такого сделал, чтобы заслужить такую честь? Не на лбу же у него это было написано?

— То, что я сверяла с легендами, вас, конечно же, не убедит? — хитро переспросила Дея, и Чарли закатил глаза. — На самом деле у меня есть кое-что получше. Я достала записи Ордена веитов, еще давно, полгода назад. Можно, сказать, выкрала. Они веками вели опись носителей, типа, кто что умеет. Посмертно, — хмыкнула она. — В общем, там записаны сотни фамилий с указаниями способностей. Конечно, многое осталось под вопросом или написано так туманно, что вообще не поймешь, о чем речь. Несколько переводчиков бились над рукописью, я давала разным по кусочкам. Иногда одни и те же кусочки, и сверяла. Про Мотылька там тоже было туманно, но, смотрите. Они держали Мотылька и его семью у себя, и как только убедили его, что сотрудничество в его интересах, Мотылек согласился. Автор рукописи, монах, был летописцем при папе римском Урбане VIII[50] и описывает ситуацию так. Когда папу Урбана VIII избрали, его политическое влияние было минимальным, а моральный авторитет ниже плинтуса. Спустя четыре века мы можем сказать о нем следующее: он стал последним папой, которому удалось расширить территорию Ватикана, именно при нем казнили Галилея, а инквизиция укрепила влияние. Он реализовал свои амбиции с помощью Мотылька и за двадцать лет превратился в одного из самых влиятельных людей своего времени.

Дея обвела нас торжествующим взглядом, ожидая реакции. Чарли задумчиво потирал подбородок, а Мак, недоверчиво приподняв брови, игрался с салфеткой на столе, щелчками перекидывая ее с места на место.

— Блестящая карьера папы римского могла случиться и без вмешательства Мотылька, — произнес Чарли. — Возможно, это был просто умный и амбициозный человек.

— Могла, — кивнула Дея. — Возможно. Но с чего тогда веитам вести летописи и записывать туда Мотылька?

— Слушай, а где сейчас эта летопись? — Меня скорее волновало другое: списки носителей, по которым их продолжают находить. — Можно ее увидеть?