Оттенки времени

***

В животе ухнуло, как на вираже, на темечко пришелся чувствительный удар, хотя на теле уже и так живого места не осталось. Под закрытыми веками вспыхнули искры, и несколько секунд я подавляла панику, потому что ничего не видела, но потом запахло смолой, пальцы нащупали прохладную траву и упругий жирный дерн, щеки коснулось тепло солнца. Надо открыть глаза, дуреха, тогда что-нибудь увидишь.

И я открыла. Головокружение быстро прошло, а ветка тополя над головой все еще качалась. Так странно, будто я свалилась на землю, задев ее по дороге. Ветка остановилась, а под веками развернулась «паутина» и вспыхнула точками: одна, две, пять, десять… Я вскочила.

Не может быть!

«Паутина», распустившись радужным цветком, пульсировала ярко и призывно, и то, что она показывала, не укладывалось в голове.

Джош!

Его точка горела уверенно и сильно, упрямо и беззастенчиво, будто бросая вызов всем попыткам ее погасить. Он был здесь, совсем рядом, и ноги сами понесли к нему. Меня выбросило прямо к садовому домику. Я дотронулась до неожиданно холодной деревянной стены, словно желая убедиться, что это не мираж. Стало страшно, как никогда в жизни. Вдруг я все же сошла с ума: вижу то, что хотела бы видеть, о чем мечтала несколько лет, а на самом деле этого нет? Может быть, меня все же убили, а это предсмертные галлюцинации? Но Джош был прямо за стеной, его точка пульсировала отчетливо и ярко, как и другие точки вокруг, подсказывая, что происходит…

День смерти Виктора, Джоша и Ронни.

Невероятно! Так вот куда тянула меня нить!

Отец, Чарли, Рик! Дея и Мими. Они остались в другом месте. В другом… времени? А Чарли? Он умирал. Я его бросила?!

Нет, если я в другом времени, то Чарли жив и здоров.

Мой сын еще не родился!

Понимание рождало абсурд, ужас, споря с воспоминанием о том, как я первый раз взяла его на руки: пальцы до сих пор хранили память о невесомой тяжести нового прекрасного человека. Как же я оставила сына? Но я его не оставляла, я еще даже не подозреваю, что беременна, всего этого еще не случилось. От ужаса и невообразимости задрожали ноги…

Что-то укололо ладонь. Я пришла в себя и отдернула руку. Оказалось, что я сползла по стене садового домика и угодила в куст колючего кизила. Какого черта я сижу на земле? У меня нет времени. Здесь и сейчас Чарли, Джош и Ронни живы! Вот почему я попала сюда! Мотылек хочет, чтобы я всех спасла. И сколько у меня времени, неизвестно.

Я прислонилась к стене домика, и прохлада обожгла лоб трезвой реальностью. Пока рано. Рано идти к Джошу, осталось небольшое дельце.

«Паутина» показала замок и лес на несколько миль вокруг и точки — людей. Все были как на ладони — замок, парк, лес, садовый домик. Деревья расступились, солнце озарило каменные стены замка. Хольц-Линден.

Точка в садовом домике ярко сверкала назло всем, кто хотел ее потушить. Кошмарная картинка мертвого Джоша все время лезла в голову и злила: в стекло бьется муха, отсчитывая такты невозможной реальности, на темные деревянные доски стекает тонкая струйка крови, а невидящие глаза устремлены в потолок. Образ словно фотография навечно отпечатался в памяти, въелся намертво вместе с запахом кедра. Если все получится, и Джош не умрет, как же я буду жить с этим воспоминанием? С воспоминанием о том, чего не случилось?

Я перебрала события того дня: они отпечатались в памяти, будто вырезанные абразивом на металле — нестираемые и неизгладимые. Чарли… живой и здоровый Чарли! как раз добрался до замка Виктора. Вместе с командой. Стюарт и Кросс искали в лесу Ронни. Они его не найдут, и он истечет кровью, если я не помогу. Нужна рация, и я точно знала, когда она ко мне придет. Брук, убийца Джоша, скоро выйдет из замка.

Я глубоко вздохнула, считая секунды. Противостояние с Виктором уже началось. Второй этаж замка полыхал, черные клубы дыма вырывались из витражных окон, охрана и персонал бегали по коридорам, а Виктор спускался в кухню. Я… Я! Другая я нашла отца, меня обнаружил Виктор и поднял скандал… Чарли и парни зашли в замок.

Прямо сейчас на первом этаже Хольц-Линдена Брук приставил пистолет к моему виску и тащил по коридору. От ненависти к нему потемнело перед глазами. К нему и к Виктору.

«Паутина» подсветила, как Брук выбежал из подсобки. Уилер, живой и здоровый, кинулся за ним, но с самого начала взял не то направление. Видимо, он решил, что Брук направится к выезду из Хольц-Линдена, поэтому побежал туда, а Брук пошел в другую сторону. У него было незаконченное дело. Он шагал к садовому домику, чтобы застрелить Джоша, а еще он забрал из кухни нож, которым я убила Виктора. Потом он продаст его на черном рынке, нож попадет к Вальднеру, а потом к Уильямсу Ли, озадаченному личной вендеттой, а потом этот нож доберется до Чарли…

Джош не должен видеть то, что я сделаю, не должен осознать, какой я стала, вряд ли он будет в восторге. Убийство человека — зрелище не для него. Это мое личное дело, между мной и Бруком, и лучше сделать это подальше от садового домика. Я пошла навстречу Бруку.

Он выбежал из-за деревьев и увидел меня. У него расширились глаза, он обернулся, словно говоря — ты же только что была в другом месте, а я ему улыбнулась. Мне стало его жаль, потому что сейчас он был бессилен что-то изменить, теперь я стала его фатумом, неотвратимой судьбой.

Я-другая вместе с парнями вытаскивали отца из кухни, утонувшей в дыму. Они вынесут его на лужайку, Чарли окажет первую помощь и с отцом все будет в порядке. Не сразу, но будет. Уилер встретит в парке Питерсона, и они вместе побегут к выезду, лишь после придут сюда.

Брук шагнул ко мне, прихрамывая, потому что две минуты назад я воткнула ему в ногу лопату. Не та я, что стояла здесь, а та, которая сейчас была в замке. На весу он неловко держал перевязанную тряпкой руку — тоже моих рук дело — проткнула его ладонь ножом. Сегодня явно был не его день.

За Ронни и за Джоша.

Я выпустила нить. Брук поперхнулся, схватился за горло, захрипел, выронил пистолет, а потом медленно осел на траву, не сводя с меня безумных глаз. Показалось, что в них мелькнула мольба, но бес внутри меня затягивал нить на его шее все туже, пока у него не полезли глаза из орбит, пока хрип не превратился в шипение.

Я не удержалась, меня вырвало.

Застывшие глаза Брука смотрели в небо. Отвратительное перекошенное посиневшее лицо вызывало только отвращение и никаких сожалений. Пистолет, которым убили Джоша, валялся на траве. Прислонившись к вязу, я всматривалась в морщины на лбу Брука и вокруг рта, в покрасневшие глаза, всматривалась, чтобы запомнить получше и изгнать из головы другой образ.

Когда мертвые глаза Брука отпустили, я поднялась с земли, пошарила у него в карманах, с отвращением дотрагиваясь до тела, забрала рацию и нож и отошла подальше.

Вызов принял Стюарт и без лишних вопросов повернул туда, куда я ему сказала. Если они с Кроссом не собьются с курса, то найдут Ронни минут через пять живым.

Между двумя старыми дубами нашлось отличное местечко. Я выкопала ямку, помогая себе ножом, а потом спрятала его там и получше засыпала землей. Еще и потопталась сверху, чтобы не было видно рыхлой земли, а сверху набросала листвы.

Пришлось переждать, когда мое тело еще раз пережило ощущения Чарли в момент ранения.

Я ненавидела Виктора, который лишил меня детства и вынудил играть по его правилам, и даже на секунду возненавидела мать за то, что она меня бросила. Не тогда, в младенчестве, когда ее целью была моя безопасность, а позже, когда испугалась, что не сможет меня защитить, и попросила вмешаться Курта, и ненавидела Курта за то, что он убил ее, пусть не физически, но он сделал это, и никакое его искупление не изменит факта.

Но вся наша жизнь — цепочка решений, которая делает нас теми, кто мы есть, приводит на тот или иной путь. Без Виктора и без Курта я бы не стала такой, какая есть, не смогла бы совершить невозможное и не оказалась у садового домика. Виктор сделал меня такой, поступки мамы, Келли и отца. И даже Брука. Наверное, я благодарна им всем, потому что моя сила в моем даре, и я никогда бы не оказалась в этой точке без всего, что со мной произошло. Все плохое обернулось чудом.

Многое бы отдала, чтобы вернуть маму, но я уже отдала больше, чем у меня было, вряд ли нам с Джошем удастся провернуть такой фокус еще раз. За все надо платить, и за это тоже придется. Путешествия во времени невозможны, вселенная не простит такой выходки и сотрет меня. Понимание рождалось внутри, и я отчаянно не хотела пускать его в голову оформившейся мыслью, потому что тогда я заору, заплачу и не сделаю того, что нужно.

Мне нужно всех спасти. Не важно, что будет со мной после.

Когда боль прошла, я встала и направилась к садовому домику. Страх, что вижу точку Джоша лишь в своей голове, выворачивал наизнанку, но рвать было уже нечем. Теперь от страха болел живот, и где-то внутри зарождалась нервная дрожь, какая бывает, если очень сильно продрогнуть. Я толкнула дверь. Она еле слышно скрипнула и распахнулась в пахнущий кедром полумрак. Секунда ужаса, что я никого не увижу, застыла и… прошла.

— Тереза!

Я наткнулась на него сразу около двери. Привязанный к стулу Джош аж подпрыгнул вместе с ним, едва увидел меня. Брук связал ему руки позади и ноги у щиколоток.

— Наконец-то кто-то пришел! Я звал и звал! Почему так долго?

Облегчение и радость Джоша ударили волной, сбили дыхание. Только что он изнывал от желания увидеть кого-то из нас, и вот оно исполнилось. Видимо, это и есть сила Мотыльков: они поддаются импульсам, даже если их выполнение нереально. Или это просто особенность самого Джоша.

Или же он воспользовался моими усилившимися перед неминуемой смертью способностями, вытащил меня с помощью моей же «паутины». Возможно, так и действует Мотылек — усиливая дар, даря возможность совершить невозможное.

Курту он бы помог лишить эмоций целую толпу, а Лагари — спрятать самолет.

— Развяжи меня! Быстрее! Этот гоблин испытывает мое терпение. Развяжи, и я покажу ему, что такое настоящая драка!

Он ерзал на стуле, морщась от боли в раненом плече, а меня накрыло. В ушах зашумело, перекрывая возмущение Джоша, и мир вокруг — стены, пыльное окошко, лопаты в углу — будто подскочили и взлетели в воздух, заплясали перед глазами.

Невероятно! Три года меня будто что-то подталкивало к этой минуте, причудливо сплетая реальность, порождая импульсы, которые привели к тому, что я поверила и услышала зов Джоша.

— Да что с тобой? Ты ранена?

Встревоженный голос Джоша вернул к реальности. Оказывается, я сползла по косяку на пол. Свитшот был мокрый, хоть выжимай, брюки в грязных разводах и пятнах земли. Я кое-как встала, чтобы не пугать Джоша. У него на лице проступили возмущение, гнев, растерянность.

— Эти гады тебя переодели? Я их убью! Только развяжи меня. Этот прихвостень маркиза — подлец, пистолетиком-то тыкать, голыми руками небось бы струсил…

Нить легко справилась с пластиковой стяжкой вокруг запястий и щиколоток, Джош даже внимания не обратил, как я смогла так быстро его освободить. «Паутина» слушалась, стала частью меня, захочу — разрушу домик. Хольц-Линден вряд ли смогу, даже если меня хорошенько разозлить, все-таки каменный замок. Тут же захотелось пойти и попробовать.