Завораш

Понятное дело, брат побывал здесь. Побывал в руках у Бригадира и его сообщников. Но что случилось дальше? Летал ли он вот так, привязанный верёвкой за ногу? И что он видел в пустоте?

Холодно не было. Тисонге даже нравилось ощущение прохладного воздуха на коже. Только сейчас становилось понятно, насколько он засиделся в Башне. Интересно, Кенобия думал так же? Зная брата, ангел готов был поклясться, что их мысли чаще сходятся, чем нет. Например, фокус с красным порошком… Тисонга сразу догадался, что брат насобирал его со ржавых труб на краю острова.

Интересно, Кенобия добровольно согласился на эту роль? Или и его принудили? Шантажировали? Угрожали? Если брат пошёл на сделку по собственной воле, его в лучшем случае назовут диссидентом. А если откроются истинные планы бескрылых, — то и изменником.

Внезапно видимость ухудшилась. Зрелище острова над ним потускнело и подёрнулось пеленой. Тисонга понял, что вошёл в слой дымки. Это были ещё не облака, но что-то похожее на них. Второй раз за день ангел подумал, что ещё никогда не забирался так далеко. Сначала — полет на край острова, теперь — вот это. Прислушиваясь к собственным ощущениям, он ожидал, когда начнёт задыхаться или почувствует первые признаки отравления. Однако он ощущал себя, как и прежде. Единственное — лететь в этой дымке было сложнее. Почти мгновенно наступала дезориентация. Лишь тень острова, маячившая высоко над головой, могла немного помочь в определении расстояния.

Внезапно что-то толкнуло его в ногу…

Ангел подумал, что каким-то образом запуталась верёвка, соединявшая его с островом. Однако он быстро понял, что с верёвкой всё в порядке. К тому же, где-то там, на валике лебёдки её наверняка было в достатке.

Мысли Тисонги постепенно вернулись к виденному на панно. Ламии? Существа, живущие прямо в воздухе и нападавшие на каждого, кто осмеливался покинуть окрестности острова? В это верилось ещё меньше, чем во всё остальное.

Он отдалялся от острова, однако длины верёвки по-прежнему хватало. Вот бы найти способ избавиться от неё. О том, чтобы перерезать и речи быть не могло… Развязать? Ангел сомневался, что в полёте ему удастся справиться с узлом, на завязывание которого один из не-ангелов потратил довольно много времени, причём руки его двигались слишком быстро для того, чтобы Тисонга мог разглядеть, что именно это за узел. А теперь он располагался на его лодыжке, и, скосив глаза, ангел понял, что это чертовски далеко.

Труднее всего было изогнуться в полёте. Несмотря на расправленные крылья, он продолжал падать, хотя падение и было относительно медленным: угол его изменился. Тисонга был близок к тому, чтобы выровнять полёт, следующим этапом должен был стать подъём. Достаточно несколько раз взмахнуть крыльями, и он вновь поднялся бы к острову. Однако ангел решил не спешить.

Было бы интересно посмотреть на лица Бригадира и прочих, когда верёвка кончится, и ему придётся возвращаться. Разумеется, никаких ламий он не встретит несмотря на то, что изобразил неизвестный художник на то гобелене…

В этот момент что-то коснулось его ноги, и Тисонге вновь показалось, что виновата верёвка. На это раз ощущение было таким, будто туго натянутый канат резанул по лодыжке. Посмотрев вниз, он и в самом деле увидел кровь.

Вместе с болью пришло и онемение. Внезапно там, где располагалась кровоточащая рана, он ощутил холод. Рана была неглубокой. Из неё вытекло всего несколько капель крови, которые улетели в пустоту, а хлещущий ветер подсушил края пореза. И всё же Тисонга внезапно ощутил приступ нахлынувшей дурноты. Возможно ли, что вокруг на самом деле отравленный воздух? Если это и в самом деле так, то нужно срочно возвращаться к острову.

И он повернул назад.

В тот момент новая вспышка боли — на этот раз в руке, пронзила каждый его нерв от плеча и до кончиков пальцев. На этот раз крови было значительно больше, и в пространство улетела целая струйка. Однако не серьёзность ранений удивила и напугала ангела, а их происхождение. Самый логичный вариант — его атаковали с острова. Наверняка стреляли. Непонятно из какого оружия, но скорее всего короткими и острыми стрелами, большая часть из которых прошла по касательной. Неужели он стал объектом охоты Бригадира и его подчинённых? До этого момента такой вариант развития событий даже не приходил ему в голову. Все эти рассказы о ламиях, якобы обитающих в пространстве между островами, о земле внизу, в существовании которой ему якобы предлагали убедиться… Всё это было ложью от начала и до конца.

Стиснув зубы, Тисонга рванул вверх. В этот момент он ощутил какое-то движение прямо у лица. Вспышка резкой боли — и щеку опалило огнём.

Он заметил, как рядом мелькнула смутная тень. Движение было молниеносным, так что он не успел что-либо увидеть. Впрочем, ждать слишком долго не пришлось — движение повторилось с противоположной стороны. На этот раз он смог рассмотреть край цветного лоскута… Первое, что Тисонга успел подумать: откуда здесь мог взяться кусочек материи, просто парящий в воздухе? Хотя правильный ответ уже начал формироваться у него в сознании, какая-то часть разума по-прежнему отказывалась верить увиденному.

И всё же раны говорили об обратном. А очередная вспышка боли была этому подтверждением. Взглянув вниз, Тисонга обнаружил второй порез, рядом с первым. На этот раз он разглядел рябь в воздухе неподалёку. Буквально на мгновение стали видны черты существа — продолговатые, как будто вытянутые.

В земле на Острове жили змеи, в водоёмах — что-то похожее на помесь рыбы и ленточного червя — плоское, с тонким удлинённым хвостом и сплюснутой головой… То, что Тисонга увидел в воздухе, напоминало змею… И, как ни странно, воздушного змея.

Тот парил в паре саженей от него, то проявляясь в воздухе, то вновь исчезая, и ангел понял, что так происходит по той причине, что тело существа абсолютно плоское, не толще листа бумаги. А ещё оно было почти прозрачным, хотя и с лёгким отливом.

Благодаря маскировке вокруг незамеченными могли находиться десятки подобных существ. Тисонге уже нанесли несколько порезов, пусть и незначительных, и чтобы избежать большего, он должен был двигаться.

Ангел огляделся по сторонам: ничего не было видно. Вокруг по-прежнему была та же самая пустота, разве что остров сместился влево — оказывается, что пока он пытался избежать столкновения с одной из тварей, его отнесло в противоположную сторону. Верёвка с его ноги никуда не делась и по-прежнему крепила его к острову, а значит, сбежать он не мог.

И всё же Тисонга решил отлететь как можно дальше — и ниже! — от острова. Посмотреть, как далеко он может забраться. Настолько хватит верёвки — это точно. Но много ли её? И позволят ли ему отдалиться на достаточно большое расстояние? Возможно, у него все же появится шанс сбежать…

Силы понемногу покидали его. Интересно, что будет, когда они полностью иссякнут? Упадёт ли он в бездну подобно герою всем известной легенды? Или раньше задохнётся, надышавшись отравленного воздуха? Или ещё раньше его лёгкие разорвутся от крика? В этот момент ангела осенила мысль, что уже некоторое время рядом нет ламий… Стоило Тисонге об этом подумать, как он испытал новую боль. На этот раз тварь подобралась к самому его лицу и вгрызлась прямиком в щеку. На краткий миг ангел увидел полную острых зубов пасть, такую широкую, что наверняка могла бы перекусить человеку руку.

Ламия вцепилась в него всеми своими зубами, намертво сомкнув челюсти.

На этот раз боль была чудовищной. Какая-то часть сознания ангела ещё сохраняла способность мыслить связно. Он понял: с ним просто расправились. Бросили на съедение, будто хлебные крошки, которые сыплют в водоём с рыбками. Но если так, зачем весь этот маскарад? Бескрылые вообще могли его не развязывать тогда, когда он свисал с края острова в первый раз, достаточно было перерезать верёвку.

Мысль эта была отстранённой и нереальной, словно в голове у него звучал чужой голос.

Теперь, когда существование ламий стало фактом, он по-другому воспринимал все остальное. Возможно, увиденное на гобелене в грязной фабричной каморке не такой уж и бред? Или бред — это все происходящее с ним с того самого момента, как он открыл глаза после того сна с монетой?

А вдруг он и вовсе не открывал их?

Вдруг он спит и видит сон? Сон во сне внутри ещё одного сна.

Технически, если спать и видеть сны, один внутри другого, то можно никогда и не проснуться. Просыпаешься внутри одного сна — и тут же оказываешься в другом… И так до бесконечности.

Логика сна, вновь подумал Тисонга, — это отсутствие всякой логики.

И все же у него оставалось проверенное средство. Кто-то назвал бы его последним. Так можно было быстро покинуть любые сновидения: сложить крылья и падать, падать, падать… Пока не появится бешено несущаяся навстречу земная твердь. Ну, а если не появиться… Тогда он будет по крайней мере уверен, что мир не сдвинулся с места и все в нём по-прежнему: небесные города находятся там, где им положено, не-ангелы выполняют работу, а ремесленники сна, включая его брата, мирно спят в Башне, дожидаясь, пока явится Учитель, развернёт свиток и прочтёт каждодневную молитву…